— ..Не пей слишком много, — сказал кто-то, — это неправильный подход.

Я выплыл с из размышлений и с любопытством посмотрел на подошедшую к нам кабанодеву. Соболедева неподалёку вилась в окружении юношей, демонстрируя гибкость и расточая улыбки, но я отметил, что соболь продолжал наблюдать за нами.

Первое настоящее столкновение с коллективом, а?..

— Я очень хочу пить, — сказала Ван-Ван.

— Это нормально, но во время тренировок нельзя пить слишком много, — ответила кабанодева. — Это вредно. Тебе стоит умыться, прополоскать рот и сделать несколько маленьких глоточков, а потом, перед началом тренировки, ещё несколько. Поверь, это лучше утолит твою жажду, в конце-концов.

Совет был… дельным.

Я оценивающе покосился на кабанодеву. То есть, к нам пришли с дружескими намерениями?

— ..Это какая-то глупость, — сказала Ван-Ван. — ты думаешь, я тупая?

..Да.

— Как знаешь, — пожала плечами кабанодева. — Я хотела помочь, но нет так нет.

— Ну конечно, ты хотела помочь, — фыркнула Ван-Ван, — потому что меня же все так любят!

Кабанодева закатила глаза.

— Я хотела тебе помочь, потому что ты — девчонка, и в местах вроде этого нам лучше держаться вместе. Но я теперь вижу, глупая была идея.

С этими словами дева развернулась, чтобы уйти. К счастью, Ван-Ван всё же хватило мозгов поймать её за локоть и выглядеть слегка виноватой.

— Прости, — сказала она, — если ты правда хотела помочь. Я.. ко мне редко подходят с чем-то хорошим.

Кабанодева понимающе кивнула:

— Ага, та старая история… Но здесь она никого не волнует, если хочешь знать. Тебя примут, если ты не крыса и хорошо дерёшься… К слову, я — Анати, мой фамилиар — Персик.

— Ванина, мой фамилиар — Снежок.

— Здравствуй, Снежок, — сказала Персик красивым грудным голосом.

Я удивлённо моргнул, поскольку не сразу понял, что передо мной дама, а потом раскланялся:

— Знакомство с вами — удовольствие, леди Персик!

Кабаниха, кажется, слегка смутилась.

— Ишь какой, — сказала она. — Твой звериный облик тебе очень подходит, а?

— Я бы сказал, один из подходящих, — муркнул я. — Спасибо большое, что уделили нам время.

Персик тихо хрюкнула.

— Хозяйка правду сказала: нам лучше держаться вместе. Так проще выжить. Ну и защититься от всяких…

— Эй, свинья!

— …ну вот вроде него.

Слово “он” Персик сказала с таким отвращением, что я даже хмыкнул. Забавно, насколько по-разному об этом Гэвине говрят “он” две разные знакомые мне дамы.

— ..Что, решили устроить клуб уродин?

…

И ведь ему даже не двенадцать, вот что поражает. Должно же к восемнадцати хоть что-то в башке нарасти, правда?…

А ещё больше поражает факт, что я уже где-то слышал этот голос.

Хотя тогда он звучал совсем иначе, вовсе не так уверенно, но… Взросление при дворе у кого угодно выработает или раннюю смерть, или хорошую память на всё, в том числе на голоса. Что может быть серьёзнее разговоров, подслушанных в коридорах?

— Ты считаешь, что очень умный, но у меня для тебя плохие новости, — сказала Анати.

Гэвин премерзко улыбнулся.

— Если у тебя есть ко мне претензии, ты всегда можешь вызвать меня на поединок, так ведь? Только вот незадача, всё, что ты можешь — только хрюкать!

Анати демонстративно закатила глаза.

— ..Не обращай на него внимания, — сказала она Ванине, — этот идиот — Гэвин Фронн, и он у нас слишком часто падал головушкой об маты. Видимо, где-то в процессе что-то пошло не так.

— Что-то пошло не так, когда разный сброд начали принимать на боевой факультет, — ответил Гэвин. — Раньше у нас были сын преступника и дочь полоумной шлюхи-мужененависницы, а теперь настоящая воровка… Моя семья защищает этот город не для того, чтобы такие, как вы, учились за наши же деньги!

— ..И кого же именно ты называешь сыном преступника? — спросил вдруг совоюноша, тот самый, которого я отметил ещё в первый раз. — Будь конкретней.

— А то ты не знаешь, — оскалился Гэвин, — ты каждое утро видишь его в зеркале!

Мгновение — и они уже сцепились клубком. Пара ребят, которые с самого начала явно маячили за спиной Гэвина, рванули туда же. Совоюноша, впрочем, тоже остался не без поддержки, после чего на площадке образовалась куча мала.

— Ну вот, — вздохнула Анати, — никогда не было, и вот опять… Донн всё надеется, что сможет побить Гэвина.

— Но… Гэвин лучший на курсе, — заметила Ван-Ван тихо.

Анати скривилась.

— В том-то и проблема, что этого сукина сына никто не может побить в открытом бою. А у нас же всё просто: кто сильнее всех, тот и староста. И делай, что хочешь! Плевать даже, что этого недоноска с вавой в голове натаскивали с детства, и мы ему не ровня по определению… По мне, так лучше бы родители немного мозгов в эту голову вложили. Не всё на свете решается с помощью фамильного бабла и красивой фигуры.

— ..Но фигура правда красивая, — тихо заметила Ван-Ван. — И Гэвин был единственным, кто смог принести с охоты Дух Безумного Медведя. Никому раньше не удавалось… Так что не злись на него слишком сильно, у него просто… ну знаешь, сложный характер. Это тяжело — быть лучшим.

Анати повернулась к Ван-Ван, подозрительно прищурившись и уперев руки в боки.

— Только не говори, что ты в его группе поддержки, — сказала она.

— Я не в его группе поддержки, — вздохнула Ван-Ван.

— Ну слава…

— …Меня туда не взяли.

Я прикрыл лицо лапой. Кабанодева исдала сдавленный звук. Она несколько раз открыла и закрыла рот, глядя на Ван-Ван так, будто та пробежалась вокруг голой, а потом покачала головой:

— Знаешь что? Плевать. Я не хочу знать! Просто не ожидала, что ты одна из этих.

— Этих?..

— Ну знаешь, девчонок, которые пытаются сюда пролезть ради этого идиота Гэвина. Думаешь, ты первая такая умная? Думаешь, нам не приходилось раньше иметь дела с его фанклубом? Но ты только учти, пожалуйста: Гэвин свято уверен, что женщинам на боевом факультете не место. И вообще нигде, кроме спальни, кухни и банкетного зала. Он на тебя и не посмотрит!

Ван-Ван вздохнула:

— Анати, ты можешь злиться, если хочешь, но я обещаю, что не появилась тут специально. Об остальном… Я… знаю, что такие, как Гэвин, не смотрят на таких, как я. Знаю, что у меня нет шансов в состязании с красавицами или хорошими колдуньями. Но я должна попытаться, понимаешь? Потому что я чувствую то, что чувствую. Я люблю его.

Кабанодева пару мгновений подумала, а потом явно решила повременить с демонстративным уходом.

— Знаешь что? — сказала она. — Хрен с тобой. Я просто подожду, пока тебе полегчает. Невозможно учиться с ним на одном факультете и любить его, отвечаю.

— Как скажешь, но ждать придётся долго. Я буду любить его любым. Как же ещё? К тому же, он такой, потому что ему непросто. И это нормально.

— Это нормально? Серьёзно? Где ты такое взяла?

— Ну, в книге прочитала. Богатые парни ведь так себя и ведут, правда?

— Чушь! — возмутилась Анати. — Не знаю, что за книги ты там читаешь, но это бред. Вон Донн богаче, между прочим! Ну, его семья, по крайней мере. И где-то, может, за него и срезают углы. Но я ни разу не видела, чтобы он так себя вёл!

Ван-Ван ощутимо смутилась.

— А… Гэвин сказал… По поводу…

— Что Донн — сын преступника? Ну ты его, пожалуй, слушай больше, — Анати помедлила, а потом тише добавила. — Да, отца Донна несколько раз арестовывали. За дело или нет, там неясно, но он — самый богатый маг-промышленник в городе. При этом, с отцом Гэвина у них нет тёплых чувств: какие-то внутренние дела, куда простых смертных не посвящают. Ну, ты понимаешь.

Ван-Ван пожала плечами.

— А могу я спросить… — она помолчала, а потом сглотнула и всё же решилась: — А почему твоя мама — мужененависница?

— То есть, часть про шлюху ты не хочешь прояснить, нет? — хмыкнула Анати. Ван-Ван забормотала извинения, но Анати только отмахнулась: — Я не вижу смысла прятать что-то, ты всё равно услышишь, не от меня, так от других. Иногда в плане сплетен наши доблестные воины бывают хлеще дворовых кумушек, помяни моё слово. А мама… Ну, когда-то она действительно работала в одном заведении. Только ли она там танцевала или ещё чего бывало, я не спрашиваю и знать не хочу — но, как ты понимаешь, людские языки всегда знают лучше. Опять же, кто поучаствовал в процессе создания меня, неизвестно, что тоже для многих — как кость в горле. Ну и да, мама навидалась всякого и меня научила, что мужики — это очень хорошо и чудесно, но они приходят и уходят, а ты — остаёшься. Потому в задницу все жертвенные модели, сначала всегда ты, а потом — всё остальное… Так что да, маму считают мужененависницей. По крайней мере, её соседки точно.