— Я тоже не хочу. Но я не убегаю от тебя из-за этого. — Я приподняла бровь, вызывающе.

— Ну, если ты убежишь, я поймаю тебя. Каждый раз, черт возьми.

— Ты не можешь убежать от этого, — прошептала я.

— Знаю. Прости, Динь-Динь. Поэтому я здесь. Это было трусостью с моей стороны, и у меня нет оправдания, кроме того, что я был в ужасе, что потеряю тебя. Даю тебе слово, что этого больше не повторится. — Он наклонился вперёд и вытер слезы с моего лица, при этом его лоб коснулся моего.

— Я принимаю твоё извинение. Пожалуйста, не говори мне, что это те самые коньки, которые ты собирался подарить мне на День святого Валентина, — сказала я, глядя на белую коробку.

— Чёрт, нет. Ты больше не наденешь коньки, если я смогу что-то с этим сделать. Мы будем держать тебя на твёрдой земле, двигаясь вперёд. — Он отступил и передал мне коробку. — Но в той коробке с коньками было что-то, что я так и не успел тебе подарить. Так что я выбрал нечто другое.

Я сняла бантик, когда его рука лёгким жестом оказалась на моём бедре, и он улыбнулся. Я достала розовый шлем с моим именем, написанным белыми буквами сбоку.

— Для чего это?

— Для пиклбола, детка. Я не позволю тебе играть в спорт без подходящего снаряжения. На самом деле, ты должна носить его, когда играешь в пинг-понг. Кто знает, что может случиться с этим маленьким мячиком?

Моя голова откинулась назад, и я расхохоталась. Так давно я не смеялась, и это было так приятно.

— Я не буду носить этот шлем в офисе, чтобы играть в пинг-понг, ты, перегруженный мужик.

— Посмотри внутрь шлема. Там в верхней части спрятан сюрприз.

Я перевернула шлем и увидела что-то золотое и блестящее. Вытянув ключ из внутреннего ремешка, я подняла его.

— Что это?

— Это ключ от дома. Я хотел попросить тебя переехать ко мне, до того как ты, черт возьми, провалилась под лёд, и мне показалось, что весь мой мир рухнул. — Он потянул меня к себе.

— Ты хочешь, чтобы я жила с тобой, да? — Я прикусила нижнюю губу.

— Очень хочу.

— Но я же подписала контракт на аренду в своём доме, — сказала я, пожав плечами, зная, что ему это не имеет значения.

— Я купил твой арендованный дом пару недель назад. Я твой хозяин, детка. И настаиваю, чтобы ты переехала к своему парню. Я ненавидел каждую секунду, что был вдали от тебя.

— Я тоже.

— Так это да? — Он немного присел, чтобы быть на одном уровне с моими глазами.

— Для тебя всегда да.

Его губы налетели на мои, его язык проник внутрь, и ему было абсолютно всё равно, что мы находились прямо в офисе. Я услышала аплодисменты и восторженные крики, и мы оба отстранились.

Мэддокс посмотрел на всех, кто нас наблюдал, и закатил глаза.

— Никто не умеет работать больше?

Его голос был полон шутливого насмешливого тона, и он аккуратно поцеловал швы, которые ещё остались на моём лбу, прежде чем подхватить меня и прижать к себе, как младенца, пока все смеялись. Он поднялся на лестницу двумя шагами, торопясь в мой офис, мимо Вирджинии, поднимая руку, словно не имел времени на вопросы. Я засмеялась, сжимая ключ в руке, как спасительный предмет.

Наш спасательный круг.

Начало нашего будущего.

И я не могла дождаться, чтобы начать.

— Вот как это делается. Победители побеждают, а неудачники проигрывают! — закричала Джорджия, выполняя какой-то безумный танец, вертясь в своей маленькой юбке с колготками, потому что в Коттонвуд-Коув всё ещё было прохладно.

Она отказалась надевать тот шлем, который я купил ей, несмотря на то, что чёртов мяч прямо врезался ей в щеку, когда она играла с её братом Кейджем на прошлой неделе. Он посмотрел на меня виновато, когда я рычал на него, а остальные её братья и сёстры смеялись.

Обычно я ненавижу проигрывать. Но проигрывать этой девушке — это как победа.

Я любил её энтузиазм и страсть к самым мелким вещам в жизни. Она уже многому меня научила. Я был тем, кто родился в богатой семье, где у меня никогда не было нужды ни в чём. Я путешествовал по миру и пережил то, о чём большинство людей может только мечтать. Но Джорджия Рейнольдс учила меня жизни.

Учила, как жить.

По-настоящему жить.

Игра в пиклбол, пикники в парке, прогулки вдоль залива и воскресные ужины с семьёй.

Мы жили вместе уже два месяца, и сказать, что всё было хорошо, — это было бы огромным преувеличением.

Я захотел того, о чём никогда не думал, что буду желать.

И всё это вращалось вокруг неё.

Я следовал за ней в дом, когда солнце только начинало садиться, и она сказала, что у неё для меня сюрприз.

— Чем ты занимаешься? — спросил я, когда мы прошли через открытие в задней части дома, которое было полностью застеклено, и вся стена открывалась в сторону улицы. Мы всегда оставляли её открытой, когда были дома, потому что сзади нас были горы и потрясающий вид на океан.

— Я знаю, как трудно проигрывать, так что сделаю для тебя что-то приятное. Сиди на этом диване, Босс. Я скоро вернусь.

Я закатил глаза, потому что она обожала подшучивать, когда побеждала меня. Я притворялся, что раздражён, хотя, чёрт возьми, я наслаждался каждой секундой этого.

Я откинулся на большой угловой диван и оглядел комнату. На стенах теперь висели фотографии.

Фотографии меня и моего брата, а также фото с приёма у моего отца в красивой рамке висело на стене. Фото меня и брата с мамой было увеличено и висело среди других. На стенах также были фотографии семьи Джорджии. Но моя любимая фотография была та, где я и моя девушка сидим под звёздами. Это то, что мы делаем каждую ночь перед сном.

И как бы банально это ни звучало, я каждый день благодарил свои чёртовы звёзды за эту девушку.

За то, как она вдохнула в меня жизнь.

Ирония не ускользнула от меня. Хотя формально именно я спас её, сделав искусственное дыхание, по-настоящему это она вернула меня к жизни.

— Готов? — крикнула она из-за угла.

— Всегда готов, детка, — ответил я, используя её же фразу, которую она говорила мне сотню раз.

— Алекса, включи Foghat — «Slow Ride», — скомандовала она нашему маленькому динамику на кухне.

В следующую секунду по дому загремела эта странная, но уже ставшая для нас особенной песня. Она ставила её каждый раз с тех пор, как я признался: именно в тот день влюбился в неё, сам того не осознавая. День, когда она носилась по моей гардеробной, как настоящая рок-звезда.

Она вышла из-за угла — в короткой юбке для пиклбола, без колготок, в белой майке и в ковбойской шляпе, которая раньше принадлежала моему деду. Её фирменная широкая улыбка сияла, а босые ноги легко скользили по полу.

Она начала подпевать, глядя прямо на меня, а я откинулся назад, наслаждаясь представлением. Она подошла ближе, забралась ко мне на колени, перекинув ноги по обе стороны, усаживаясь верхом.

Мои руки скользнули вверх по её стройным, подтянутым бёдрам, а она продолжала петь, улыбаясь мне сверху вниз. Пальцы добрались до самой середины её бедер, и я провёл по тонкому кружеву её трусиков. Она запрокинула голову назад и выдохнула, сдавленно.

Нам друг друга всегда было мало.

И не сказать, чтобы мы не старались насытиться.

Её руки легли мне на плечи, пока я скользнул пальцами под её бельё.

— Хочешь медленную прогулку, детка? — пробормотал я, и она прикусила свою сочную нижнюю губу, когда я провёл пальцами по всей её влажности, и из её груди вырвался стон.

Я опустил руку, стянул свои спортивные штаны до бёдер, выпуская на свободу свой нетерпеливый член, который, похоже, никогда не мог насытиться этой женщиной.

Она поймала мой взгляд, улыбнулась так, что я увидел обе ямочки на её щеках, и медленно, чертовски красиво, опустилась на мой толстый член, поглощая его сантиметр за сантиметром.

Я удержал её на месте, когда оказался полностью внутри, потому что хотел просто насладиться этим мгновением. Потому что рядом с этой женщиной я был именно там, где всегда хотел быть.