Она запрокинула голову, засмеялась, отбила мячик через сетку, и мы начали.

Я был удивлён, насколько хорошо она играет. Но я с детства играл во всё подряд, так что с мячами и ракетками у меня всегда проблем не было. Все вокруг то и дело ахали, пока мы отбивали мячик туда-сюда, и казалось, что этот матч длится вечность для обычной партии в пинг-понг. Тогда я немного ускорился и набрал пару очков, она сделала то же самое. Счёт сравнялся, и все вокруг были чересчур вовлечены, но я понимал — дело скорее в том, что у них начинался отпуск, настроение было отличное, все хотели немного развлечься.

Матчбол.

Я быстро раскусил её стиль игры. Левая сторона у неё слабее. Каждый раз, когда мне нужно было взять очко, я бил туда, и она промахивалась.

Её улыбка сияла, а в глазах плясали озорные огоньки.

— Матчбол, Босс. Один из нас победитель, другой — нет. Готов?

Выноси её. Бей в левую сторону, придурок.

Но когда я в последний раз поднял глаза и встретился с ней взглядом, в котором сияли сапфировые глаза, мне стало наплевать на победу. Я просто хотел увидеть её улыбку. Это ведь был всего лишь чёртов матч по пинг-понгу. В своей жизни я выигрывал уже достаточно.

Так что я послал мяч на правую сторону, и она тут же отбила. Я сделал вид, что стараюсь дотянуться, но специально промахнулся в последний момент, когда мячик отскочил.

В комнате раздались аплодисменты, а я посмотрел на неё — она внимательно наблюдала за мной, пока ставила ракетку на стол.

Я обошёл стол и протянул руку:

— Хорошая игра, Динь-Динь. Ты чемпион.

Она кивнула, её маленькая ладонь скользнула в мою, и она шепнула:

— Ты сейчас дал мне победу?

— Я похож на человека, который станет нарочно проигрывать хоть в чём-то?

Она внимательно посмотрела на меня, но тут кто-то уже позвал её разрезать торт. Я остался в углу и окинул взглядом всё вокруг. Казалось, будто Санта с миссис Клаус устроили здесь разгром: всюду красное, зелёное, мишура. Но все улыбались, веселились — и это было главным.

— Она пошла этому месту на пользу, — раздалось рядом, и я увидел Хелену Роузвуд.

— Да. Думаю, ты права.

— Может, и тебе она на пользу. Приятно хоть иногда видеть улыбку на твоём лице, Мэддокс, — сказала она.

Эта женщина знала меня и до смерти матери, и после. Я был почти уверен, что она догадывается — та тяжесть, что я несу с тех пор, так и не ушла.

— Это не улыбка, а усмешка, — ответил я, и она хихикнула, обняв меня на прощание.

— С Рождеством. Увидимся после праздников. — Она развернулась и ушла.

Народ стал расходиться, все прощались. Джорджия собирала мусор вместе с Вирджинией, у которой на голове была нелепая красно-зелёная повязка с пружинками и шариками на концах. Смотрелось дико, но меня почему-то это тронуло. Я знал, кто её на это уговорил.

Я поднялся обратно в кабинет, чтобы закончить пару писем, прежде чем завершить день. Внизу стало совсем тихо, я решил, что все уже разошлись, но знал — Динь-Динь никогда бы не ушла, не попрощавшись. Подарок для неё я приготовил, но вручать его при всех не собирался.

Зазвонил офисный телефон, и я услышал её голос прямо за дверью. Она звучала без особого энтузиазма — я подумал, что, наверное, это кто-то впаривает нам что-то. Она поставила звонящего на удержание и появилась в дверях.

— Эй. Это твой отец. Говорит, звонил тебе на мобильный несколько раз, не может дозвониться. Сказал, дело срочное.

Лёд страха пробежал по венам — я сразу подумал о бабушке с дедушкой, но с бабушкой я говорил утром, и всё было нормально. Однако отец никогда так настойчиво не пытался со мной связаться.

Я кивнул:

— Понял. Можешь закрывать дверь и ехать домой. С Рождеством, Динь-Динь.

Она приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, но потом кивнула и прикрыла дверь.

— Что там у тебя срочного? — спросил я, поднимая трубку, голос мой был абсолютно ровным.

— С Рождеством и тебе. Я несколько дней пытаюсь до тебя и Уайла дозвониться. Не судьба перезвонить?

— Был занят.

Я никогда не перезванивал ему в это время года. Лишнее напоминание, насколько я его презирал. И слушать про его роскошные поездки по Европе или прочее дерьмо желания не было.

— Ну, я тоже был занят, Мэддокс. Но новости есть.

— Дай угадаю. Кто-то наконец понял, кто ты есть на самом деле, и теперь тебе нужно, чтобы я врал за тебя?

Он усмехнулся:

— Ты смешной. Нет, сынок. Я женился. И она ждёт ребёнка. У тебя будет новый братик или сестрёнка. Если это не лучшая новость для праздников — тогда я не знаю, что ею может быть.

— Ты, блядь, издеваешься? Ты бросил свою первую жену, когда она умирала. Думаешь, брак — это вообще хорошая идея для тебя? — отец ничуть не изменился с тех пор, как умерла мама. Это не стало для него ни звонком к пробуждению, ни точкой невозврата — он просто продолжил своё, меняя женщин как перчатки, раздавая обещания, которых никогда не сдерживал, и закидывая деньгами любую неприятную ситуацию, чтобы та исчезла.

— Повтори это ещё раз, и я заставлю твоего деда лишить тебя всех титулов, что он тебе дал, ты, надменный ублюдок. У тебя та жизнь, что есть, потому что ты мой сын. Ты понятия не имеешь, каково это — смотреть, как умирает женщина, которую ты любишь, прямо у тебя на глазах. Ты слышишь меня?

— Ты орёшь, так что да, слышу, — прорычал я. — И я прекрасно знаю, каково это — смотреть, как умирает тот, кого ты любишь, потому что я, чёрт возьми, был там. Уайл был там. А ты был где? С кем? Бог знает где и с кем.

— Мы не будем это обсуждать сейчас. Завтра мы будем на рождественском ужине, и там будет фотограф, чтобы сделать семейные снимки. Мы хотим оформить всё официально до того, как новость о ребёнке просочится в прессу. В Новый год устроим приём. Небольшое мероприятие в отеле. Будет красная дорожка и фотографы, так что убедись, что и ты, и Уайл там будете. И завтра вечером у тебя будет дружелюбное лицо. Понял?

— У тебя вообще хоть капля раскаяния есть за всё дерьмо, что ты натворил?

— Мэддокс, ты мой сын. Я тебя люблю. Понимаю, что ты злишься. Да, я совершил много ошибок в своей жизни. Но твоя мать не умерла потому, что я мудак. Она умерла, потому что у неё была ужасная болезнь, и она забрала её у нас. Когда ты и Уайл, наконец, перестанете винить меня и признаете это, может, мы все сможем двигаться дальше. Завтра увидимся. Я ожидаю, что ты там будешь. И твои бабушка с дедушкой тоже. Будет как раньше. Семейный ужин, и ты будешь вежлив с моей женой, и сфотографируешься, и всё прочее дерьмо, которое мы уже миллион раз делали. Так что хватит дуться и включайся.

Меня всегда поражало, сколько дерьма мои бабушка с дедушкой терпели от отца. Но он был их единственным ребёнком, и, несмотря на то, что они не одобряли, как он живёт, они любили его безусловно.

Как и должен любить родитель. Так, как мама любила меня и Уайла.

Я завершил звонок и написал сообщение Уайлу, а потом увидел групповую переписку от деда — он сообщил, что нас обоих ждут завтра вечером и в Новый год.

Послание было ясным. Наша семья будет поддерживать моего отца и его жену. И мы с Уайлом не исключение.

Я подошёл к мини-бару, взял бутылку виски, налил двойную и залпом выпил, чувствуя, как холодный алкоголь обжигает горло.

Потом налил снова. И снова.

Я услышала, как стакан с грохотом разбился о стену, и уже битый час ходила взад-вперёд возле двери его кабинета. Раньше до меня доносились крики, а потом лампочка на телефоне погасла — значит, разговор с его отцом закончился. Прошёл час, дверь так и не открылась. Он сказал мне ехать домой, но я не могла просто уйти, зная, что ему плохо.

К тому же в машине у меня лежал подарок для него — я хотела вручить его до Рождества.

Я постучала. Ответа не было, и тогда я толкнула дверь.

Мэддокс сидел за своим столом: волосы взъерошены, пиджак валяется на полу, рубашка расстёгнута, рукава закатаны, обнажая мускулистые предплечья. На столе стояла бутылка виски, а на полу в нескольких шагах от него — осколки стекла.