Он ухмыльнулся во весь рот:

— Это правда. Но... ты ради девушки, чёрт побери, героем стал. Вдохнул в неё жизнь, ни на шаг не отходил. А потом она просыпается — и ты сбегаешь? Это, брат, странно.

Я провёл рукой по лицу:

— Всё, понял. Я идиот. Честно говоря, я и не подозревал, что способен любить кого-то так, как люблю её. И это, блядь, пугает до чертиков.

— Ты никогда не был трусом. Соберись уже.

— Ладно, может, хватит с меня этих резких мотивационных речей, дай хоть прийти в себя. Кстати, откуда ты вообще знал, что я здесь? — прищурился я.

— Хью Рейнольдс, видимо, нашёл мой номер в телефоне своей сестры. Позвонил. Говорит, волнуется за тебя. Заехал к тебе домой, в офисе тебя никто с тех пор, как ты уехал из больницы, не видел. Я позвонил в отель, узнал, что ты тут, и приехал. Я, кстати, был в городе — встречался с дедом. Думаю, пора снова включиться в жизнь. Ты меня вдохновил. Согласился взять должность и работать с отцом. Занимаюсь теперь недвижимостью. Что поделать.

— Смотри-ка, сколько сюрпризов.

В дверь снова постучали, я закатил глаза:

— Когда я сказал на ресепшене, что не хочу, чтобы меня беспокоили, они, похоже, решили, что это приглашение стучать каждые пять минут.

— Ладно, я встречаюсь с девушкой в баре. Но этот сюрприз я устроил сам. Можешь не благодарить. — Он подошёл к двери, распахнул её, и я остолбенел, увидев на пороге Алану Рейнольдс.

— Что ты здесь делаешь?

— Она твой терапевт. Хью и я подумали, что тебе не мешало бы провести сессию. У тебя час, вертолёт ждёт, чтобы отвезти её обратно, — Уайл пожал плечами и подмигнул.

Вот же мелкий ублюдок.

— Извини, что тебе пришлось так далеко ехать, — сказал я, отступив в сторону, чтобы она могла пройти.

— Удачи, Алана. Он крепкий орешек, — усмехнулся Уайл, выходя за дверь и давая ей захлопнуться за собой.

Я отодвинул стул у стола, она присела.

— Может, выпить хочешь?

— Пока что нет, спасибо.

Я устроился напротив неё.

— Не стоило ли тебе быть сейчас с Джорджией?

Она улыбнулась:

— С Джорджией всё в порядке, Мэддокс. Её выписали из больницы, все её кузены прилетели в Коттонвуд-Коув, чтобы её поддержать, и у неё всё отлично. Я заходила к ней сегодня днём — видела все цветы, что ты отправил.

Я прокашлялся:

— Хотел, чтобы она знала, что я думаю о ней.

— Думаю, она это знает.

Я откинулся на спинку стула.

— Ты не выглядишь злой на меня…

— Я и не злюсь. Сейчас я твой терапевт. Я здесь, чтобы поговорить о тебе. Видно, что ты проходишь через что-то серьёзное, и я хочу помочь.

— Я бросил вашу дочь, когда она нуждалась во мне больше всего, — сказал я, приподняв бровь, почти умоляя её разозлиться. Так было бы проще.

Её глаза расширились.

— Моя дочь нуждалась в тебе больше всего тогда, когда ты вытащил её из-подо льда и доставил в больницу. Как я могу испытывать что-то, кроме благодарности? Я знаю, как сильно ты любишь Джорджию.

— Я не знаю, почему сбежал. И теперь не знаю, как это исправить. Это чувство, что я могу потерять её… оно поглощает меня. Я тону в страхе, — признался я.

Она наклонилась вперёд и взяла меня за руку.

— Я знаю, почему ты сбежал.

— Почему?

— В те первые дни в больнице, когда она была в коме и никто не знал, очнётся ли она, ты был в шоке. Ты пережил не меньшее потрясение, чем она. Просто твоё никто не видел. Но этот страх, эти воспоминания о том ужасном моменте, как ты её увидел… — Она смахнула слезу, скатившуюся по щеке. — То, что ты сделал тогда, было невероятно трудно. Ты остался спокойным, собранным. Ты сделал всё, что было нужно. А теперь... теперь тоже нелегко. Переварить всё, что произошло. Осознать, что любишь кого-то так сильно, и страх потерять этого человека бьёт прямо в лицо. Особенно, если учесть, что у тебя уже был похожий опыт с матерью, и тогда всё закончилось иначе. Это естественно — думать о том, что могло пойти не так. Так что… сейчас ты просто проживаешь это, Мэддокс.

— Но ей нужен я.

— Джорджия сильная девочка. Но я думаю, что разговор с ней помог бы вам обоим. Она знает, что ты её любишь. Дело не в этом.

— Что вы имеете в виду? Она плохо восстанавливается? — я вскочил, сердце стучало в груди.

Она тоже поднялась, мягкая улыбка озарила её лицо.

— Нет. Физически она идёт на поправку и чувствует себя хорошо. Ей больно, потому что она знает, что тебе больно. Ей не нравится думать, что ты один и справляешься с этим сам.

— Моя маленькая фея… — пробормотал я себе под нос, но Алана усмехнулась, и я понял, что она услышала.

— Я на все сто уверена в тебе, Мэддокс Ланкастер, — сжала она мою руку.

— А я, знаешь, всю жизнь корил отца за то, что он бросил маму, когда она болела. А теперь посмотри на меня — сам сбежал, — пожал я плечами. Меня выворачивала сама мысль, что я могу быть хоть чем-то похож на него. — Похоже, это делает меня лицемером.

— Ты и твой отец — совершенно разные люди, Мэддокс. Я это знаю. Ты это знаешь. Ты не оставил Джорджию, когда она нуждалась в тебе. Никто не сомневается в твоей преданности. Сделать шаг назад, когда тебя парализует страх, — нормально. То, что сделал он, — совсем другое. Но, может, стоит допустить, что часть его поступков тоже шла из страха. Да, после этого он наделал кучу ошибок — это уже его вина. А вот то, что сделаешь ты дальше, зависит только от тебя.

Она наклонилась и поцеловала меня в щёку.

— Ты хороший человек, Мэддокс. Я верю в тебя. Увидимся в Коттонвуд-Коув на следующей неделе, на нашей обычной сессии?

— Спасибо, что приехали. Я разберусь с этим.

— Ни на минуту в этом не сомневаюсь. — Она подняла руку. — А мне пора ловить вертолёт.

— Ещё раз спасибо, — сказал я, пока она уходила по коридору.

Я закрыл дверь и зажмурил глаза.

Что, чёрт побери, я творю? Я что, действительно собираюсь позволить страху помешать быть рядом с женщиной, которую люблю?

Да ни хрена.

Пора протрезветь и взять себя в руки.

А под «взять себя в руки» я имел в виду вернуть свою девушку.

Потому что без неё всё остальное не имеет смысла.

Я вошла в офис и увидела лицо, которое мне было незнакомо. Женщина выглядела немного старше меня, с доброй, приветливой улыбкой.

— Привет, я Джорджия. Ты, наверное, наша новая секретарь?

— Джорджия, привет! Да, я здесь всего неделю. Меня зовут Холли. Я начала работать, когда ты была в больнице. Все так переживали за тебя. Я очень хотела познакомиться — ты как раз была на встрече в тот день, когда я проходила собеседование у твоего парня, — сказала она и тут же прикрыла рот рукой, покачав головой. — Мне вообще можно об этом знать? В общем, я с тех пор его не видела. Он сегодня будет?

— Всё в порядке. Это не секрет, что мы вместе. — Я решила опустить тот факт, что о «парне» я не слышала уже несколько дней. — Он не появлялся?

— Нет. С тех пор как я начала, его не было.

За последнюю неделю с лишним столько всего произошло, что казалось, будто прошли годы.

Мэддокс и я признались друг другу в любви, я провалилась под лёд, умерла, вернулась, впала в кому, восстановилась так же стремительно, как и пострадала, а мужчина, с которым я раньше разговаривала по сто раз на дню, который не отходил от меня ни на шаг всё время, пока я была без сознания, исчез, не сказав ни слова.

Но он владелец компании. Вечно скрываться не получится.

— Он скоро появится. Очень рада познакомиться. Добро пожаловать в команду. Тебе здесь точно понравится.

Я направилась к лестнице, и сотрудники один за другим выходили из своих кабинетов, чтобы поприветствовать меня. Все они присылали цветы, печенье и прочие вкусности, пока я лежала в больнице. Я обнимала каждого в свою очередь, даже Надя выглядела растроганной, когда крепко сжала мою руку.

— Мы скучали по тебе. По вам обоим. Мэддокс сегодня тоже вернётся?