Этот оргазм заставил предыдущий казаться просто репетицией.

Всё моё тело — руки, пальцы, кожа — покалывало, грудь стучала так сильно, что я слышала, как сердце гулко бьётся в ушах.

Наше тяжёлое дыхание заполняло комнату, а серебристый лунный свет мягко освещал его красивое лицо. Мы так и оставались, я на нём, он с руками, обвившими меня, пока оба не смогли успокоить дыхание.

И тогда он отстранился, чтобы посмотреть на меня.

— Что, чёрт возьми, ты со мной делаешь? — прошептал он.

Я приложила ладонь к его щеке.

— То же самое, что ты со мной.

Он кивнул, аккуратно сдвинул меня с себя и уложил на подушку, а сам поднялся и направился в ванную. Я приподнялась на локтях, наблюдая, как его ягодицы подёргиваются с каждым шагом, как напрягаются длинные, мощные бёдра. Широкие плечи — словно выточены, спина — произведение искусства.

— Я чувствую, как ты на меня смотришь, Динь-Динь.

— Я даже не пытаюсь это скрыть, — усмехнулась я, правда, мой голос был почти неузнаваем. Хриплый, пропитанный сексом. Неужели его член был настолько огромным, что задел мои голосовые связки?

От этой мысли я рассмеялась ещё сильнее, и Мэддокс вышел из ванной, излучая ту самую энергию большого члена, которой не должно было быть столько у одного человека.

Но он носил её как корону.

Он бросился на меня, опрокинул назад, снова переплёл наши пальцы и прижал мои руки над головой.

— Что такого смешного, Динь-Динь?

— Просто… я до сих пор не могу поверить, что всё это произошло, понимаешь? — улыбнулась я.

Он перекатился на спину, подтягивая меня к себе.

— Я не причинил тебе боль?

В нём была какая-то мягкость, которую, я знала, он показывал немногим. И я чувствовала себя невероятно, что он делился ею со мной снова и снова.

— Нет. Ну, сначала это был небольшой шок для системы, — я взглянула на него и улыбнулась. — Но потом… это было просто невероятно.

— Ты такая чёртова сладкая. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь насытиться тобой, Динь-Динь.

Я провела пальцами по его груди, по тонкому слою тёмных волос, обвела каждую из его чётко очерченных мышц.

— Осторожно, Босс. Не вздумай влюбиться в меня.

Он не засмеялся. Ничего не сказал.

Энергия в комнате изменилась.

Я хотела сказать ему, что уже безнадёжно влюблена.

Но знала, что это его напугает.

Это так в моём стиле — влюбиться в мужчину, которого я не могу иметь.

Потому что он с самого начала дал понять: всё это временно. Но это не мешало мне хотеть его.

— Расскажи мне, каково было расти в доме, полном детей и любви, — сказал он неожиданно, его пальцы медленно скользили по моей спине и шее.

— Сумасшедше. Хаотично. Весело. Порой раздражающе, — сказала я. — Быть младшей в семье непросто. Все считают, что знают, что для меня лучше. Но в то же время, нет ни одного дня, когда бы я не чувствовала, насколько меня любят.

— Разве не в этом мечта? — его голос стал низким, серьёзным, будто он задумался о чём-то глубоком.

Я поднялась, чтобы посмотреть на него.

— Я вижу, как смотрит на тебя твой дедушка, Мэддокс. Я не знаю твоего отца, брата или бабушку, но что-то мне подсказывает, что они любят тебя так же сильно.

Он улыбнулся. Той самой редкой улыбкой, которую я иногда от него ловила. Белые зубы, красивое лицо, и улыбка, что доходила до самых тёмных глаз.

— Это потому что ты сама хорошая, Динь-Динь. Ты считаешь, что любить можно всех.

— Не всех. Но я точно знаю, что тебя можно.

Потому что я безумно влюблена в тебя.

Мэддокс крепче прижал меня к себе, и я прислушалась к его дыханию. Как его грудь вздымалась и опускалась подо мной. Ритмичные удары его сердца успокаивали, и я незаметно для себя задремала, чувствуя себя расслабленной и счастливой, как никогда в жизни.

Когда я открыла глаза, в комнате было кромешно темно — значит, ещё ночь. Я огляделась, но Мэддокса рядом не оказалось. Потянулась к телефону — было чуть после двух ночи — и положила его обратно на тумбочку.

Я поднялась, нашла его свитер на полу и натянула его через голову. Тёплый кашемир обволакивал меня, как платье, и я босиком прошла по спальне в коридор.

Куда он мог уйти посреди ночи?

— Мэддокс? — тихо позвала я.

Послышался какой-то приглушённый голос, в котором чувствовалась тревога. Я поспешила к спальне в конце коридора. Когда распахнула дверь, он стоял с поднятыми руками, выкрикивая что-то — казалось, он повторял «помогите», но было сложно разобрать.

Я подошла к кровати и взяла его за руки.

— Эй, это я. Всё хорошо.

Он резко отдёрнул руки, дёрнулся, но я двинулась ближе, ладонями обхватила его лицо.

— Мэддокс. Мэддокс, — тихо звала я.

Я старалась говорить спокойно. Слышала, как мама рассказывала о пациентах с ночными кошмарами — будить их было нельзя. Но смотреть, как он мучается, я не могла.

Я продолжала звать его по имени, пока он не перестал кричать, и его глаза внезапно распахнулись.

Сначала в них было столько ужаса. Растерянность. Боль. Я не могла разобрать всё, что отражалось в его тёмном взгляде.

— Всё хорошо, — прошептала я.

— Динь-Динь? — он несколько раз моргнул, затем сел и провёл рукой по лицу. — Я… Я ушёл. Я не привык проводить ночь с женщинами. Обычно я не остаюсь.

И всё же он попросил меня остаться с ним на несколько дней. Похоже, у нас обоих было слишком много «впервые».

— Почему ты мне не сказал?

— Мне не нравится афишировать, что у меня бывают кошмары, Джорджия. Это не то, чем можно гордиться, — тихо сказал он.

Я мягко подтолкнула его, заставляя лечь на спину, и устроилась рядом, проводя пальцами по его челюсти, стараясь его успокоить.

— И в то же время это не то, за что тебе стоит стыдиться. У многих людей бывают кошмары, Мэддокс.

Он выдохнул, тяжело, как будто сбрасывая груз.

— Чёрт. Всё так сложно. Я хотел, чтобы ты осталась здесь на пару дней, но подумал, если буду спать в другой комнате, то не разбужу тебя.

— Эй, — я положила ладонь ему на грудь, поднимаясь, чтобы заглянуть в его лицо. В комнате было темно, но свет из-за жалюзи позволял разглядеть его черты. — Ты меня не будил. Я сама проснулась и пошла искать тебя.

— Прости, что меня не было рядом. Я должен был сказать.

— Я прощаю тебя. Ты, оказывается, вполне себе обнимательный, Босс.

— Ты первая женщина, которую я вообще хотел держать рядом после секса, — признался он, голос был низкий, чуть неуверенный, будто ему неловко было говорить такое вслух.

— Думаешь, это из-за моих навыков в пиклболе? — поддразнила я, и в голосе слышалась улыбка.

— Или из-за того, как ты оседлала меня, как жокей на Кентуккийском Дерби, — усмехнулся он.

Я рассмеялась.

— Давай поспим ещё, ладно?

— Если вдруг я… — он замялся. — Если снова что-то скажу, или закричу, и это тебя напугает… я хочу, чтобы ты просто ушла.

— Ты меня не пугаешь, Мэддокс, — прошептала я, обвив руками его грудь и снова закрывая глаза.

Меня не пугали кошмары Мэддокса.

Меня пугало только одно — что он почти наверняка разобьёт мне сердце.

Когда я проснулся на следующее утро, первое, что заметил — Джорджии рядом не было. Я вскочил на ноги, сердце сжалось от мысли, что, может быть, я сделал что-то, чем её напугал.

Чёрт. Не стоило мне звать её сюда. О чём я вообще думал?

Ни о чём.

Я просто хотел, чтобы она была рядом, и не стал себя останавливать.

И теперь она знала про кошмары.

Кроме Уайла, она была единственной, кто знал.

Я поспешил в коридор, и запах бекона тут же ударил в нос. Заглянул в спальню — её там не было, так что я натянул спортивные штаны и свой старый худи с логотипом Гарварда и направился на кухню.

Хильде я дал неделю выходных на праздники, хотя она и так почти никогда не готовила.

Из колонки на столешнице негромко играла «My Sharona». Я понял, что она специально сделала потише — не хотела меня будить. Она стояла ко мне спиной, на ней был мой чёрный свитер, который свободно спадал с её миниатюрной фигуры и заканчивался где-то на середине бедра. А на голове — ковбойская шляпа моего деда. Она покачивала бёдрами в такт музыке и как раз разбивала яйцо в сковородку.