— Ты служишь при штабе, — отрезал Лахти. — Ты слышишь разговоры. Наблюдаешь за перемещениями транспорта. У тебя есть доступ к документам о размещении высшего комначсостава. Узнай. Это не просьба.

Он легонько подтолкнул к информатору сверток с деньгами.

— Это — за оперативность. И за молчание. Пойми, от этого зависит слишком многое. В том числе и твоя собственная безопасность. Если начнутся серьезные события, зная их причину, мы все сможем подготовиться. В том числе и ты.

«Жаворонок» сглотнул, его глазки бегали. Он был в ловушке, и они с «Вяйнемёйненом» оба это понимали.

— Я… я попробую, — сипло прошептал интендант 2-го ранга. — Но ничего не обещаю. Он только вчера прибыл…

— Этого пока достаточно, — Лахти медленно поднялся, взяв шайку. — Через два дня. Здесь же. В это же время. Если не придешь… — он не стал договаривать, лишь многозначительно посмотрел на информатора, прежде чем раствориться в клубах пара.

«Жаворонок» остался сидеть, сжимая в потных пальцах злополучный сверток. Он понимал, что только что подписал себе если не смертный приговор, то пожизненную кабалу. Вот только отступать было поздно.

В просторном зале стоял дым коромыслом. За длинным столом, заваленным картами, сидели командующий округом командарм 2-го ранга Мерецков, член военного совета Жданов, начальник штаба округа Чибисов, начальник оперативного отдела комбриг Трифоненко и другие старшие командиры. Я занял место рядом с командующим.

— Товарищи, — начал Мерецков, его голос прозвучал напряженно, — товарищ Жуков, откомандированный к нам Ставкой, ознакомился с нашим планом операции и имеет ряд предложений по его корректировке. Георгий Константинович, вам слово.

Я встал и подошел к большой карте, висевшей на стене.

— Товарищи командиры, представленный план имеет фундаментальный изъян. Он распыляет наши силы на несколько, по сути, самостоятельных операционных направлений.

В зале наступила тишина. Комбриг Трифоненко, приподнялся, словно хотел возразить, но промолчал.

— Рассмотрим север, — я указал на Кандалакшское и Кемьское направления. — Две дивизии, растянутые на сотни километров лесов и болот, с задачей выйти к Оулу. В зимних условиях, без нормальных дорог. Даже если они прорвутся, как мы будем их снабжать? Как обеспечим взаимодействие? Мы просто впустую потеряем красноармейцев.

Комдив Чибисов попытался возразить:

— Но этими ударами мы свяжем силы белофиннов, не дадим им перебросить резервы на перешеек!

— Свяжем? — я посмотрел на него. — Они и так будут связаны необходимостью обороны. А перебросить резервы они смогут по шоссе и железным дорогам, которые мы не перерезаем, пока наши дивизии бредут по сугробам. Противник мобилен, а мы — нет.

Я перевел указку на Карельский перешеек.

— Главная группировка противника — здесь. Его главные укрепления — здесь. Значит, и наш главный удар должен быть здесь. Все остальное — отвлекающие и сковывающие действия. Предлагаю сосредоточить усилия на прорыве линии Маннергейма. Создать единую, мощную ударную группировку, сконцентрировать всю артиллерию, танки и авиацию РГК для подавления узлов обороны.

В зале поднялся ропот. Комкор Грендаль, командовавший артиллерией округа, с интересом наклонился к карте, лежащей на столе.

— Это меняет систему артиллерийского обеспечения. Вместо поддержки разрозненных ударов — один мощный огневой вал. Это разумно.

— Но это требует времени! — вмешался начальник тыла округа. — Переброска сил с северных направлений, перегруппировка…

— У нас есть время, — жестко прервал я его. — Три недели на подготовку. Это лучше, чем бросать неподготовленные части в лобовую атаку завтра. Вопрос не в том, успеваем мы или нет. Вопрос в том, хотим ли мы победить с минимальными потерями или утонуть в крови на второстепенных направлениях.

Я обвел взглядом зал, встречаясь глазами с командирами.

— Я требую пересмотреть план. Отказаться от глубоких рейдов на север. Усилить группировку на перешейке. И начать немедленную и интенсивную подготовку войск к прорыву укрепрайона. Других вариантов у нас нет.

В воздухе повисло тяжелое молчание. Ломать утвержденный Ставкой план — рискованно, но продолжать действовать по заведомо провальному сценарию — стало бы настоящим самоубийством.

Комкор Грендаль первым нарушил молчание, подойдя к карте.

— Если концентрируем артиллерию на узком участке, нужна точная разведка целей, — сказал он. — Создам группы артиллерийских наблюдателей на переднем крае. Каждому ДОТу — свой паспорт с координатами.

Начальник инженерных войск округа полковник Петров мрачно хмыкнул:

— Танки в лесу — мишени. Нужны команды саперов для каждого танкового подразделения. Разминирование проходов, подрыв надолб под огнем. Потери среди саперов будут высокие.

— Лучше потерять взвод саперов, чем танковую бригаду, — жестко парировал я. — Нужно сформировать штурмовые инженерно-саперные батальоны. Вооружить их ранцевыми огнеметами и дистанционными подрывными зарядами.

Комдив Чибисов, до этого молчавший, негромко сказал:

— При прорыве на глубину, управление частями нарушится. Нужны подвижные радиоузлы в боевых порядках пехоты.

— И резервные средства связи, — добавил я. — Проводную связь финны быстро перережут. Все командиры полков и выше должны иметь дублирующие радиостанции.

Начальник разведотдела комбриг Рогов поднял голову от своих бумаг:

— Разведданные по ДОТам устарели. Предлагаю провести серию ночных поисковых операций. Взять языка из каждого опорного пункта первой линии.

— Верно, — кивнул я. — С одним условием, что каждую группу возглавит сотрудник вашего отдела, товарищ комбриг. Он будет лично визировать данные, полученные дивизионными разведчиками.

В зале установилась тишина. Командиры переваривали новые задачи. Мерецков, до этого сидевший с ничего не выражающим лицом, наконец, заговорил.

— Перегруппировка займет три недели, — произнес он. — И то если тыловики не подведут.

— У них не будет выбора, — я отодвинул от себя карту. — С сегодняшнего дня начинаем работать по новому плану. Все возражения — только в письменном виде с обоснованием. Вопросы есть?

Техник-интендант 2 ранга, нервно шел по коридору штаба, стараясь не выдать охватившее его волнение. Задание, полученное в бане, не выходило у него из головы. «Разузнать о Жукове». Легко сказать.

«Жаворонок» не имел доступа к оперативным сводкам, но он ведал учетом и распределением вещевого и продовольственного довольствия для высшего комсостава. И это давало ему шанс. Потому и направлялся сейчас в отдел обозно-вещевого снабжения.

Дежурный по отделу, тоже техник-интендант 2-го ранга, посмотрел на него с плохо скрытой неприязнью. Приветствовать не стал. С утра виделись на совещании у начальника отдела интенданта 1-го ранга Серегина.

— Что нужно, Алексей Иванович? — осведомился дежурный.

— Поступление нового начальства, — сухо сказал тот, делая вид, что сверяется с блокнотом. — Комкор Жуков… Нужно оформить вещевой аттестат. Уточните, куда доставить…

Дежурный покопался в журнале регистрации.

— Все уже готово, товарищ Воронов, — сказал он. — Странно, что вы не знаете.

— Тогда продовольственный паек, — не отступал «Жаворонок». — Нужно знать сроки командировки для расчета нормы.

Дежурный пожал плечами.

— В документах срок не указан, но паек отгрузили по норме № 1, на месяц.

Месяц. Первая зацепка. Воронов кивнул и покинул помещение отдела. Теперь ему было, что сообщить «Вяйнемёйнену». И на какое-то время у техника-интенданта 2-го ранга отлегло от сердца, хотя страх не покинул его.

— Товарищ Воронов! — окликнули его в коридоре.

«Жаворонок» вздрогнул. Обернулся. Вытянулся по стойке смирно. А потом чеканя шаг подошел к начальнику отдела обозно-вещевого снабжения интенданту 1-го ранга Валерию Семеновичу Серегину.