Изображение моего напарника с экрана исчезло. Вместо него появились большие белые цифры. Вася дал нам тридцать секунд на то, чтобы настроиться нужным образом.

— Получается, нам нужно просто сидеть и говорить? Все три часа? — спросила Диана, нервно глядя на цифры. — И никакие таблетки не нужны?

— Нет, — ответил Макс. — Не переживай. Всё в порядке будет. Когда мы вместе — эта штука почти не ощущается.

Диана улыбнулась.

А потом мир изменился. Мы снова оказались за пределами нашего родного пузыря бытия, размерностью три плюс один.

— Макс рассказал, что между вами кое-что случилось? Перед стартом? — вдруг спросила Диана, глядя мне в глаза.

Макс вздохнул.

— Было дело, — кивнул я. — Наши напарники решили, что без этого мы сильно рискуем. Поэтому мы… ну, скажем, открылись друг другу.

— Значит, это правда, — сказала Диана.

— Правда, — подтвердил я.

Она чуть нахмурилась и подалась вперёд, опираясь на пластиковую столешницу.

— Жень, каким ты увидел Макса? — спросила она.

— Точно не таким, каким знаешь его ты, — улыбнулся я.

— Серьёзно. Знаешь, я ведь действительно никак не могла между вами выбрать…

— Ну да, — кивнул я, широко улыбнувшись.

— Зря ты думаешь, что я бы позволила тебе умереть, — сказала она. — Если ты имеешь ввиду тот эпизод. У меня план был. Я хитрее! Просто я знала: тебе бесполезно об этом говорить, поэтому не стала ничего отрицать.

— Дела давно минувших дней, — сказал я, пожав плечами.

— Жень, так какой Макс для тебя?

Я посмотрел на лётчика. Тот спокойно улыбнулся и едва заметно кивнул.

— Он хороший товарищ, — ответил я. — Правильный. Немного идеалист. Суеверен маленько, но у летунов это нормально. Любит быть первым, но это тоже нормально. Он за честную игру и никогда не переступит через свои принципы.

Диана улыбнулась. Потом посмотрела на лётчика.

— Макс, а для тебя? Каким ты увидел Женю?

Лётчик посмотрел на меня растерянно. Я чуть пожал плечами: мол, как хочешь.

Но Макс продолжал молчать, играя желваками.

— Макс? — настойчиво повторила Диана.

— Зачем тебе это? — спросил лётчик.

— Нам ведь надо о чём-то говорить? — улыбнулась Диана. — А мой Вася сказал, что не сможет сделать то же самое, что сделали вы между собой. Вроде как не та версия. Это… Макс, прости, но мне тревожно и даже немного страшно… просто мы с тобой так… безрассудны? Да? Так, наверное?

К моему удивлению, в её глазах появился странный блеск, будто бы она едва сдерживала слёзы.

Лётчик тяжело вздохнул.

— Тейдан, он… не такой, как я, — сказал он.

— Тейдан? Его так на Нарайе звали, да? — уточнила Диана.

— Думаю, это его настоящее имя, — вздохнул Макс.

— Но как такое может быть? — улыбнулась она.

Лётчик пожал плечами.

— Ты ещё чему-то удивляешься? — вопросом ответил он.

— Ладно. Допустим. Пускай будет Тейдан, — она поглядела на меня и подмигнула. — Мне, наоборот, кажется, что вы очень похожи. Он такой же правильный, как ты. Скажу честно: я западаю на правильных мужиков. Вы — вымирающий вид. Это завораживает. И бесконечно удивляет, как вы вообще до наших дней дожили. Как смогли пережить всё это со своей внутренней правильностью. При этом вы оба альфы. У меня в голове не укладывается, как вы смогли поладить.

Макс засмеялся. Немного нервно, но искренне. Я тоже позволил себе улыбку.

— Наверно, мы просто поняли, что нам на самом деле нечего делить, — ответил лётчик, успокаиваясь. — И Тейдан… он другой. Я раньше тоже думал, что он соперник. Воспринимал его так. Но всё оказалось… — он посмотрел мне в глаза и добавил: — иначе.

— А как оно оказалось? А, Макс? — голос Дианы стал вкрадчивым, тихим. Она в этот момент действительно напоминала лису — рыжую и хитрющую. И в другой ситуации я бы насторожился.

— Тейдан — он как стихия, — ответил лётчик. — Его сложно мерять обычными человеческими мерками.

Я сидел тихо, стараясь даже не шевелиться. Будто боялся спугнуть его откровенность.

Диана улыбнулась и кивнула — мол, продолжай.

— Он ведь «тяжёлый», помнишь? — спросил Макс, глядя на меня.

— Это спецназ так называется? — уточнила Диана.

— Да. Он воин по рождению. Не просто воин. Я вижу его как воплощение самого духа войны. Он считает, что война — это лучшее, что с ним могло случиться. Что быть воином — это лучшая работа. Знаешь, он было приуныл, когда оказался в нашем отряде. Но быстро понял, что война находит его везде. И вроде как воодушевился. Он ведь не просто солдат — для него особый кайф побеждать там, где другие видят лишь хаос.

Диана глядела на меня, широко открыв глаза. Я же испытывал странное чувство: немного неловко, будто я опять оказался голым перед медкомиссией. Но в то же время я был горд собой. Конечно, Макс был прав. Я действительно люблю войну. И, наверно, я бы приуныл куда больше после назначения на «Север» и после ранения — если бы не та стычка с мечником. После неё я уже не сомневался, что война найдёт меня. Она всегда меня находит.

— Жень… Тейдан. Это правда? — спросила Диана, глядя на меня расширенными глазами. — То, что сказал Макс.

— Ты ведь знаешь его, — ответил я. — Тебе бы он врать не стал.

— Но… — Диана опустила взгляд, перебирая своими тонкими пальцами по столешнице. Кажется, она действительно была растеряна. — Жень, ты же был ранен. Как мне говорили, почти погиб. У тебя после этого даже что-то вроде психотравмы сформировалась, ты холод не любишь… так?

Я пожал плечами.

— И ты… хочешь в это всё вернуться?

Я вздохнул. Чуть прикрыл глаза, выуживая воспоминания из памяти. После чего ответил:

— Они смогли захватить начальника службы РЭБ бригады. Накануне очень важной, тщательно спланированной операции. Да, он оказался там, где его быть не должно, да, у них сработала агентура, которую мы проморгали, но не суть. Факт в том, что его бы раскололи, а поменять всю заранее выстроенную систему под новые ключи мы никак не успевали. Там считанные часы оставались… и я получил боевую задачу.

Диана ладошками прикрыла рот. Но потом будто спохватилась, встрепенулась и вернула руки на стол.

— Ты… сделал это? — спросила она. — А потом тебя подстрелили? Во время отхода?

Я мельком глянул на Макса и жестом остановил его — лётчик уже хотел вмешаться.

— Сделал что? — спросил я.

— Убил этого начальника службы РЭБ? Да?

— Приказ был по возможности вытащить. Или любым путём предотвратить утечку сведений. Когда я смог добраться до точки, с ним уже начали работать, — ответил я. — Он был слаб. Под веществами. Сам передвигаться не мог. Я ликвидировал тех, кто вёл допрос. У нас была пара минут, чтобы добраться до трубы… да, трубы вообще популярное место на войне! — ухмыльнулся я, взглянув на Макса. — Но не суть. Я дотащил его до трубы. А холодно, зима, я понял, что в таком состоянии он точно будет двести, пока я дотащу его до выхода. Пришлось самому раздеться.

У выхода из трубы ждала эвакуационная платформа. Это такой дрон электрический. Но к тому времени противник просёк, как я прорвался, и начал давить. Поднял эф-пи-вишки. Нас учили против них из стрелкового работать, я остался прикрывать платформу, хотя теоретически она могла и двоих вытащить. Но — недостаточно быстро.

Отбивался, пока патроны были. Потом пытался обратно в трубу, но там уже какую-то гадость пустили, чудом не наглотался… а дальше была уже игра со временем. Наши смогли мне термоодеяло сбросить и батончик с энергетиком. Ночь наступила, перед следующей волной я смог замаскироваться так, что меня с ночниками не обнаружили. Но под утро один всё-таки меня зацепил. Я в него в последний момент камень метнул. Простой камень — прикинь? Но траекторию пикирования сбил, поэтому сам остался триста, а не двести. А потом уже наша группа ко мне пробилась. Как дожил — не знаю. Сначала думал, чисто на волевых. А уже на Нарайе понял, что не только…

Я вздохнул, снова ощущая, как поплыл в воздухе знакомый запах ярких, как пламя, рыжих волос.