Намеренно мимо брошенный ломоть упал в грязь в шаге от Йеспера. Тот вздрогнул и отвернулся.

— Значит, не голоден, — фыркнул Угорь. — Жри, че дали, пока зубы твои красные не выбили!

— Заткнись, Угорь, — шикнул на напарника Ланцо. — Даже не зарься. Он Бычку весь нужен. С зубами.

— Да я так, — сразу увял Угорь. — Просто к слову.

— Воды хоть дайте! — проговорил Йеспер, глядя прямо на Ланцо. — Я ж сейчас копыта откину от жажды. Ответ перед Бычком вам держать…

Ланцо ругнулся и, встав с места, приложил к губам Йеспера фляжку. Тот поспешно сделал несколько глотков, но Ланцо засмеялся и отнял флягу.

— А ну, телок, выпусти вымя! Самим мало!

Варендаль промолчал, вяло опустив голову на грудь. Вода слегка приободрила его, но недостаточно, чтобы предпринять попытку освобождения. Оставалось ждать и надеяться на удачу.

— Ты чего здесь забыл, дурень? — сквозь набитый рот спросил Ланцо. — Ты на кой сюда поперся? Мы аж глазам своим не поверили, когда тебя на стене увидели. Вот послали боги кретина…

— Я, — Йеспер помялся, словно не не решаясь отвечать. — Я… Да так. Господин послал.

— Это тот мордастый, что ли? — спросил Угорь. — Баба у него красивая. На что такому увальню такая баба⁈

— Не, — пробормотал Йеспер. — Мордастый он так, для отвода глаз. Я, чтоб ты знал, большому человеку служу, так что ты со мной повежливее тут, а не то пожалеешь.

— Это мы большим людям служим, щенок. Самим Торо. Наипервейшим в Реджио господам.

— Да твои Торо перед моим господином, что комар перед осой, — проворчал Йеспер.

— И как же зовут твоего господина?

— Господарь Тевкары. Слышали о таком?

Ланцо и Угорь переглянулись и насмешливо покачали головами.

— Темный вы народ, — сочувственно сказал Йеспер. — А еще вроде в столице живете… Но что с вас взять… Вы вон что от своего господина имеете? Тычки да приказы? Да у вас даже оружие дрянь дрянью. Кузнец еле на переплавку купил. А у меня такая красотка чикветта, и деньги часто водятся, и сам я не последним нищим по земле брожу. Те же зубы — сам видишь…

— То-то ты сейчас с разбитой башкой по этой самой земле елозишь. И красотка чикветта сейчас при мне.

— Ой, с кем не бывает. Вчера ты в пыли валялся, сегодня я. А что завтра будет — то лишь Благие да Непреклонные ведают. Я не в обиде. Такова доля наемного клинка… ты бьешь, тебя бьют… Равновесие жизненное.

— Ты не заговаривайся, — оборвал его Ланцо. — Так, говоришь, богат твой господин?

— Еще бы, — не моргнув глазом, ляпнул Йеспер. — Из грязи деньги добывает.

— Это как?

— А так. Ищет древности всякие древние, что стоят на вес золота, да продает королям да герцогам. А мордастый, как ты его зовешь, первейший по этому ремеслу человек. За йернскую милю чует, где искать надобно. Да и дела обстряпывает любо-дорого взглянуть. Сам понимаешь, моему господину не к лицу самому торги-то устраивать. Посредник надобен. Купец.

Угорь недоверчиво фыркнул, но осекся под внимательным взглядом Ланцо.

— Слышал я про такие дела, — произнес бандит. — Говорят, коли сноровку имеешь, прибыльно.

— Да не то слово, — подтвердил Йеспер. — Живем — не тужим. Вот и подумай, а так ли выгодны ли тебе твои Торо-Быки.

Ланцо промолчал, а Угорь внезапно разразился мелким злым смешком.

— Да ты знаешь, кого Торо-Бык за твоим мордастым купцом послал? Самого Йоганна Бреду!

Йеспера затошнило. Йоганн Бреда, Крошка-Йоганн, самый отчаянный и самый безумный брави Реджио, на счету которого был не один десяток смертей. Мать моя женщина, за что⁈

— Испужался⁈ — рассмеялся Угорь. — А нечего было Пепе Косаря гробить. Торо такую обиду не прощают. Понял? Это тебе не в грязи ковыряться!

— А ну заткнись, — внезапно рявкнул Ланцо. — Потрепались и ладно. А ты, рыжий, сиди смирно и молчи в тряпочку. А не то, не дай Благие, без языка останешься. Чисто случайно.

Вечерело. От долгого пребывания в неудобной позе у Йеспера затекло все тело. Руки и ноги словно одеревенели. Боль все так же расплывалась по затылку, но кровь уже не шла. Этак они мне последние мозги растрясут, подумал Йеспер. Совсем дурнем останусь.

Он сидел, вяло уронив голову на грудь, и пытался думать. Нужно было бежать. Торопиться назад, к реке, вдогонку за «Болотной тварью», пока не случилось беды.

Эти два хмыря были обычной швалью с городского дна, не слишком смышлеными и не слишком умелыми во владении оружием. Тот, кто заправлял погоней, был не дураком, послав парочку по левому берегу. А вот Йоганн Бреда — это уже всерьез. Это страшно.

Так, ворочая в больной голове тягостные свои мысли, Йеспер не сразу и сообразил, что день начинает меркнуть. И лишь когда Ланцо принялся рубить плакушник и кидать ветви в кучу, Зубоскал опомнился.

— Э, ребят, — удивленно спросил он. — Вы чего, ночевать здесь собрались?

— А тебе что? Не терпится вернуться в Реджио? По джиору Джанни стосковался? — глумливо отозвался Угорь. — Радуйся, что еще вечерок поживешь. Здесь поспим, а завтра поедешь на свиданьице. Правда, сначала пешочком потопать изрядно придется.

Йеспер, которого сама мысль о ночевке рядом с болотом, привела в замешательство, округлил глаза. Даже притворяться не пришлось.

— Ребят, вы спятили? Нельзя здесь ночевать. Никак нельзя.

— А что? Никак запретит кто? — съязвил Угорь. — Здесь вроде как и не живут. Дом вон вроде и пустой словно бы. Ворота заперты.

— То-то и оно. Не селятся здесь люди. Неужто не слышали?

— Что мы, должны про всякое захолустье знать? — проворчал Ланцо. — Какое дело нам до здешней деревенщины?

Йеспер вгляделся в лица бандитов и, уверившись, что они нечего или почти ничего не слышали о трагедии Торнаторе и Витале, внезапно осознал, что вот он, шанс! Правда, он еще не знал, как его использовать, но вот же…вот же…само в руки плывет…

— Не селятся здесь, — повторил он, — потому как здесь эти… эти… как их… шмыгари!

— Кто⁈ — в один голос спросили изумленные Ланцо и Угорь.

— Шмыгари, — медленно повторил новоизобретенное словцо Йеспер, пытаясь понять, какой смысл можно вложить в подобное сочетание звуков.

— Что врешь, болтун? — рявкнул Ланцо. — Какие такие шмыгари⁈ В жизни не слышал про такую нечисть…

В этот момент над темнеющими болотами пронесся странный громкий звук. Гулкий, он напоминал отчасти мычание огромной коровы, отчасти вой голодной нечистой твари, выбравшейся наружу из подземного убежища. Он доносился, казалось, из самой глубины пустынного пространства, оттуда, где земля уже сливалась с небом в сером вечернем сумраке.

Окажись здесь Рико ду Гральта, он безошибочно бы признал в этом вопле крик водяного быка — самца болотной выпи, в весенней любовной тоске призывающего подругу. Йеспер, опомнившись от мгновенного ступора, тут же припомнил, что именно такие звуки слышал вчера на рассвете, когда они только приближались к городку Читта-Менья.

Оба бандита, потомственные реджийцы, с естественным боязливым трепетом относившиеся к миру за крепкими городскими стенами, дружно побледнели и переглянулись. Ланцо взялся за рукоять чикветты.

— Вот, — понизив голос до страшного шепота, сказал Йеспер. — Шмыгари. Проснулись. Валить надо, парни, правду говорю.

— Да что ж они такое? — сникшим голосом спросил Угорь, боязливо всматриваясь в осоку.

— Они навроде здоровенной ящерицы, — ответил Йеспер, которому воспрявшее воображение подсказало образ, когда-то виденный в опасной густой зелени долины Анграт. — С пьеду длиной, а то и с две. Хвост шипастый по земле волочится. Вдоль хребта по спине гребень костяной ядовитый. Зубы с мой мизинец. А уж прыткие, заразы, до крайности. И голодные, если б вы знали, парни, какие они голодные! Все, что движется, жрут. Что плоть, что кости — все перегрызают. Здесь потому и безлюдно — они на скотину нападают, в дома по стенам залезают, когда люди спят. Никакого житья. И извести невозможно — они где-то в трясине гнездятся.

Любовный призыв болотного быка раздался снова, произведя не меньшее впечатление, чем в первый раз. Йеспер вздрогнул. Ланцо и Угорь снова переглянулись.