Камни высились вокруг плотно, точно зубы в челюсти древнего животного. Кое-где меж отдельными исполинами виднелись узкие щели — только-только протиснуться.

Эрмэ торопливо пролезла в такой скальный закуток и остановилась, не зная, куда податься дальше. Тропы не было. Не удавалось определить даже направление движения: вокруг лежала плотная почти осязаемая тьма.

Цоканье и скрежет коготков смолкли. Настала тишина, прерываемая лишь свистом ветра — так музыкант дует в отверстия флейты, рождая мелодию.

Флейта. Сиринга, говорившая с ней голосом, что яснее человеческой речи. Это видение было настолько ярким, настолько живым. Таким же, как ее грезы о проклятой Лестнице. Таким, каким никогда не были ее обыденные сны…

Нет, не сейчас. Эрме не желала сейчас думать ни о чем подобном. Нельзя. Не время. Нужно выбираться из этого проклятого богами места.

Проще всего было бы залезть на какой-нибудь обломок повыше и попытаться осмотреться оттуда, но Эрме боялась выдать свое присутствие. Кто бы ни издавал эти странные цокающие звуки, она не желала с ним встречаться. В конце концов, каменная стена не могла быть большой — они же заночевали на скале, а она не бесконечна. Нужно просто решиться и идти вперед…

Почти сразу же она пожалела о своем выборе. Двигаться пришлось на ощупь, то и дело натыкаясь на жесткие каменные бока. Воздух вокруг сделался жарким и вязким, ветер словно умер, и тишина стала такой плотной, что казалось, в уши попала вода.

Утратив чувство времени, Эрме бродила в природном лабиринте, стараясь пробраться дальше — уже совсем не понимая, куда именно идет. Может, просто сесть и ждать, пока настанет рассвет? Но в темном небе не было признаков утра, одна лишь глубина и редкие пятна звезд.

— Цок-цок-цок…

Сухой тревожный звук раздался близко, чуть ли не под ухом. Он был так жуток в этой полной тишине, что Эрме замерла и лишь огромным усилием воли заставила себя обернуться.

На ближайшем камне сидело самое непостижимое существо, какое она только видела в жизни.

Существо напоминало огромного в пьеду высотой богомола, но там где у обычного богомола расположена голова, держался источающий мутный свет овал, в центре которого явно различался единственный глаз. Почти человеческий глаз с ярко-алой радужной оболочкой и круглой черной точкой зрачка. И сейчас глаз этот был устремлен на Эрме.

Богомол устремился вперед по камню. Свечение усилилось, черная точка сокращалась и расширялась. Эрме стояла столбом.

Она не переносила всей этой мелкой крылатой, ползучей, перепончатой, суставчатой мерзости. Пауки, тараканы, кузнечики, клопы, да просто стрекозы — подобные создания всегда вызывали у нее отвращение, но этот источающий свет глаз наводил просто суеверный ужас.

Существо явно готовилось напасть. Эрме, очнувшись, попятилась — и уперлась лопатками в камень. Она шарила по поясу в поиске кинжала, но кинжала не было.

— Цок-цок-цок-тке-тке-тке…

Она могла поклясться, что в этом звуке звучало кровожадное вожделение. Существо с шелестом расправило крылья.

Гибкая тень метнулась вперед, в прыжке сбив уже оторвавшегося от камня богомола. Раздался треск, и существо, раскинув шипастые лапы, упало обратно, придавленное противником.

Эрме не поверила своим глазам. Куница. Серая, пушистая и убийственно ловкая лесная тварь. Неужели Вероника? Откуда она здесь?

Куница с хрустом перекусила шею «богомола» и принялась деловито терзать тело, отрывая конечности и крылья. Головоглаз оторвался и, покатившись по камням, упал к ногам Эрме. Она отпрянула, но исследовательский интерес пересилил отвращение. Эрме осторожно нагнулась.

Сейчас головоглаз напоминал сгусток светящейся слизи или сырое яйцо с полурастекшимся желтком, смешавшимся с кровью. Внутри желтка пульсировал, дергаясь, черный зрачок. Казалось, что даже сейчас он смотрит прямо на Эрме. Свечение меркло, пульсация замедлялась, но глаз все пялился и пялился.

Наконец он мигнул и погас окончательно. Эрме подняла голову.

Куница сидела на камне неподвижно, словно древняя статуя, обратив морду к луне. Из пасти ее торчала шипастая лапа. Останки поверженного врага валялись вокруг, довершая картину триумфа.

— Вероника? — позвала Эрме. Она не была уверена, помнит ли лесной зверек свою кличку.

Куница выплюнула конечность богомола, фыркнула и, спрыгнув с камня, скачками понеслась прочь. Эрме сообразив, что это ее шанс выбраться, поспешила следом, но угнаться за шустрым зверьком сквозь каменные щели оказалось не так-то просто. Вскоре впереди виднелось лишь серое пятнышко, да изредка доносилось презрительное фырканье.

Что-то с щелканьем упало прямо под ноги. Эрме дернулась в сторону, решив, что это очередной глазастый преследователь, зацепилась носком сапога и со всей силы грохнулась наземь, врезавшись лбом в булыжник…

Она лежала, уткнувшись лицом в траву, чувствуя носом ее щекочущий сок и жесткие стебли.

Что-то круглое и жесткое давило в солнечное сплетение. Эрме приподнялась, вытаскивая мешающий предмет — он оказался ребристым на ощупь и пахнущим смолой.

Шишка пинии. Надо же — цела, даже не помялась под ее весом. Откуда она здесь? В лабиринте не было пиний, там вообще не было растительности — голый жуткий камень. Но тогда откуда трава?

Она села, потирая затекшие мышцы.

Не было ни каменного лабиринта, ни площадки над лесом, ни глазастиков-богомолов, ни куницы-охотницы. Был склон, заросший наполовину жесткой травой, наполовину колючим кустарником, была теплая звездная даль над головой. Ветер унялся и едва шевелил траву. Месяц сместился и побледнел. Стало свежее и светлее. Ночь явно клонилась к утру.

Что-то липкое замарало щеку. Эрме потрогала лицо — на лбу обнаружилась болезненная ссадина. Кровь уже не сочилась, но и не засохла окончательно.

Кровь? Она что, треснулась головой и валялась здесь, на склоне без сознания? И все эти блуждания и странные существа были лишь плодом кошмара? Пожалуй, если так, то это и к лучшему — она с омерзением вспомнила растекшийся в яичницу глаз. Такой дряни на земле не место.

Но зачем и когда она покинула поляну? Эрме, как ни старалась, не могла припомнить этот момент. Надо возвращаться, пока мужчины не проснулись и не обнаружили ее исчезновение. Тадео, конечно, видит девятый сон. Да и Крамер, наверно, задремал — а ведь он собирался дежурить. Ну да пусть, ничего ведь не стряслось…

С такими мыслями Эрме принялась подыматься по склону, но быстро поняла, что так просто на поляну не попадет. Ржаволист на вершине разросся настолько плотно, что продраться напролом было невозможно. Значит, придется топать вокруг, пока она не наткнется на тропинку, что вела от лагеря Висконти к пещере. Сколько это займет времени, она не представляла, но выбора не было, и она поплелась по склону.

Идти пришлось долго, то подымаясь, то опускаясь, огибая кусты, оскальзываясь на траве, что уже покрылась росой. Постепенно Эрме начала узнавать окрестности. Вот-вот должно было показаться место, где разбили лагерь ловцы. А оттуда она сможет подняться по тропе к пещере. Сейчас, еще чуть-чуть…

Она остановилась в изумлении.

Даже в предрассветных сумерках было понятно, что поляна пуста. Ни палатки, ни костров, ни людей с их скарбом. Единственными признаками того, что здесь недавно останавливались, была беспощадно вытоптанная трава и пятна кострищ, над которыми еще вился тоненький умирающий дымок. Ловцы ушли, быстро и без предупреждения. Но почему? Что здесь вообще творится?

Она, с трудом передвигая ногами, прошлась по смятой траве. Навалилась страшная усталость. А что если прилечь прямо здесь, у тлеющего костерка? Какая разница, где спать?

Скрежет камешков заставил ее обернуться.

На тропе, что вела наверх, загораживая путь, стоял человек.

Она не могла разглядеть его лица, скрытого мглой и ветвями ржаволиста. Зато ясно видела нож в его опущенной руке.

Эрме чуть отступила, не отрывая взгляда от человека.