— Да он просто перебрал темной воды, — сказала Франческа. — А вот это от нее самое простое средство.

И она протянула парню глиняную кружку.

— Это чего? — с подозрением воззрился на нее спасенный. — Отрава?

— Она самая. Ночь не спала, все мечтала тебя, важную птицу, на тот свет спровадить. Да, видать, темная вода вконец заморочила тебе голову. Это горячее вино с перцем. Выпей, ты же весь трясешься.

Парень, казалось, слегка смутился. Он протянул руку и, приняв кружку, поднес к губам.

— Что такое эта ваша темная вода, — пробормотал он, отпивая, — что вы ее все время поминаете?

— Ты что, и впрямь не знаешь? — изумился Рико. — Ты откуда такой взялся? Да любое дитя в Реджио скажет, что такое темная вода.

— Я греардец, — пробормотал парень. — Здесь недавно. И я ваши детские сказочки в гробу видал…

— Туда ты быстро попадешь, если и дальше будешь пренебрегать «сказочками». Слушай и запоминай, пока я добрый, парень: где-то глубоко-глубоко под землей текут подземные реки со странной водой. Иногда ночами эта вода подымается и смешивается с обычными грунтовыми водами, попадает в источники и колодцы. Ты не замечал, что люди не берут воду из колодцев после заката?

— Ну, видел, — буркнул парень. — думал, дурацкая примета. Вы же здесь суеверные, словно древние бабки. Может, у меня просто башка закружилась? Вот и не удержался…

— Не веришь⁈ Что ж, покажу, пожалуй…

Рико развернулся и вышел из сарая.

— Куда это он? — насторожился парень.

Франческа не ответила. Вместо это она улыбнулась, чуть склонив голову набок и пристально вглядываясь в юношу.

— Ты и впрямь греардец? — внезапно спросила она.

— Ну да, — вскинул голову парень. — С чего мне врать-то?

— Я и не говорю, что ты лжец. Просто какой-то ты смуглый для горца…

— Уж какой уродился, — оскалился парень. — Не нравлюсь — не смотри. Или наоборот, приглянулся? Но ты для меня старовата, так и знай.

— На что мне щенок, когда у меня есть тигр?

— Ишь ты. А я думал — буйвол.

— Женщине виднее, мальчик.

Парень насупился и молча допил вино. Франческа едва заметно улыбнулась и коснулась застежки платка — видимо, этот жест был для нее привычкой.

Рико вернулся, таща полное ведро.

— Вода как вода, — пробурчал парень. — Чистая, прозрачная и даже не воняет ни капельки.

— Смотри, балбес.

Рико вытянул из-за ворота рубашки серебряную цепочку, на которой висела серебряная же просверленная монетка. Он покрутил цепочку у парня перед носом и опустил в воду. Ничего не случилось.

— И где? — хмыкнул парень.

— Подожди.

— Она закипит или льдом покроется?

— Подожди.

— Ой, да лад…

Парень оборвал себя на полуслове. Вода меняла цвет. Медленно она наливалась чернотой, и через минуту в ведре словно плескалась глянцевая ночная тьма.

— Запомни раз и навсегда: пить это нельзя. Отравишься. Тебе еще повезло, что мы вовремя вытрясли ее из твоей утробы. Не удивляйся, если тебя вывернет на ровном месте еще пару раз.

— Откуда только берется эта дрянь? — пробормотал парень, отодвигаясь от ведра.

— Из Язвы, — пояснил Рико. — Ты, может, и о Язве не слышал?

— Знаю я про этот ваш бесовский заповедничек. Дрянная земля ваша Тормара. Куда ни плюнь — пакость лезет.

— Как будто Греарды лучше, — фыркнул Рико. — Одни линдвормы чего стоят… А еще бледноглазки.

— Зато вода ледниковая. Без этого дерьма.

Парень почесал в затылке.

— Э, а реки как же? Купаться, что, тоже нельзя?

— Реки достаточно полноводны, чтобы разбавлять эту дрянь. Да и солнце…

— Что солнце?

— Оно очищает. Солнце и огонь. Колодцы особенно уязвимы.

— А если бы я полез днем…

— А вот про это забудь, дурень, — резко оборвал его Рико. — Даже не вздумай. Бесполезно.

— Это почему еще?

— Колодцы в этой части города пробивают до подземного ручья, текущего к реке. Есть такая штука — течение. Твоя сумка уже где-нибудь в риварском иле…

Греардец помрачнел.

— Там было что-нибудь ценное? — участливо спросила Франческа. — Что-то важное?

Парень стиснул зубы.

— А вот это, — зло прошипел он. — не ваше дело!

Он вскочил и заковылял прочь, со всей силы врезав ногой по ведру. Темная вода расплескалась вокруг, щедро залив Франческе подол платья и обдав Рико сапоги. Дверь сарая ударила о стену.

Рико и Франческа переглянулись.

— Да уж, — заметил Рико, наблюдая, как черная лужа медленно всасывается в песок. — Дивное завершение разговора. Пойдем, солнышко. Уже поздно.

Они потушили фонарь и выбрались во двор. Свеча в окне помаргивала, готовясь погаснуть.

— Вот тебе и знак, муж мой, — заметила Франческа. — Не стоит встревать в чужие истории и пытаться менять события на свой вкус. Устами младенчика… Не наше дело, Ри. Не наше дело.

— Да где бы мы сейчас были, не влезай мы в чужие истории, — негромко ответил тот.

Франческа улыбнулась.

— И правда, — прошептала она.

Утро упало на Реджио плотным серым платком. Густой дымный ветер плыл над черепичными крышами, и само солнце казалось сонным и ленивым, когда, медленно поднявшись над воротной аркой, поползло по небу к громаде Серого Замка. Город пробуждался под гулкий колокольный звон, чтобы, в поту и пыли, приняться за будничные дела.

Уличные псы зевали и недовольно фыркали, втягивая носами гарь.

Йеспер Ярне Варендаль очнулся ото сна ближе к полудню, в пятом доме по Загульному заулку, где в комнате на втором этаже обитала некая Лючия Прелестница, особа широко известная на Овражной стороне своим веселым нравом, внушительным бюстом и усердием на ниве продажной страсти.

Прелестница сладко почивала на своей стороне постели. Зубоскал не стал ее будить. Он выпутался из простыней, спустил ноги на каменный пол и, кое-как растерев уши и лоб ладонями, огляделся, не отыщется ли где живительная влага.

Лекарство обнаружилось в кувшинчике на окне. Йеспер утолил жажду, потянулся, разминая мускулы, и принялся собирать одежду, что внезапно оказалось занятием увлекательным. Штаны он нашел на полу: вполне знакомые, обтрепанные, с латкой на колене, они валялись под кучей цветных шуршащих юбок. Зубоскал неторопливо облачился, затянул пояс и тут его внимание привлекла брошенная на спинку стула новешенькая куртка мягкой оленьей кожи, окрашенной в дивный ярко-красный цвет, с черным тиснением по вороту-стойке и обшлагам.

— А! — словно что-то припомнив, заулыбался Йеспер. — Я и забыл… Огонь не куртка! А рубашка-то где?

Он еще раз перебрал женские одежки, но камичи так не нашлась. Зато внезапно отыскалась пара башмаков, тоже дорогой кожи, но отчего-то без шнурков. Так и не восстановив в памяти обстоятельства утраты рубашки, Йеспер в конце концов сдался и, покорившись неизбежности, напялил огненную куртку на голое тело и вбил ноги в башмаки (правый несколько жал, левый был чуть просторнее нужного). В кармане зазвенело. Зубоскал вытащил горсть серебра и щедро сыпанул деньги на стол, оставив себе несколько монет.

После чего перекинул через плечо перевязь с чикветтой и, бесшумно прикрыв за собой дверь, покинул пристанище разврата.

Он шел по узким переулкам Овражной стороны, старательно огибая кучи гниющего сора и перепрыгивая через трещины в камне. Вокруг вовсю шла будничная жизнь: над головой Йеспера служанка развешивала белье на протянутую через улицу веревку, нещадно тряся перед белым светом простынями и штопанным исподним, а поблизости другая выколачивала изъеденный молью ковер, на котором едва угадывался беррирский орнамент. На крыльце одного из домов старик чистил плотву, и пара котов нетерпеливо дожидалась, когда же нож перестанет сдирать чешую и доберется до рыбьего нутра. Орали дети и разносчики.

Йеспер шел, явно наслаждаясь движением, гамом и толкотней переулков. Лишь одно обстоятельство вызвало легкую тень неудовольствия на его лице.