— Джованна, ты меня слышишь? Джованна?
Джованна Сансеверо, вдова стекольного мастера, лавочница с моста Эрколэ Безумного, беглая преступница и бездомная нищенка примерилась, сжала пальцы в кулак и съездила восьмому брату герцога Ферратского по физиономии.
Свинцовая оправа
Сумерки бредут по земле, приглушив безжалостный свет солнца. Луна — повелительница тьмы и снов, уже смотрит на свои земные угодья, но свет ее еще тонок и нежен, ибо сумерки — время полутонов и недосказанности.
Сумерки летят над просторами озера, туда, где крупный мужчина, бросив на песке рыболовные снасти, стоит у кромки воды и с напряжением смотрит в прибрежную пену, в которой, распластав гигантские коричнево-ржавые крылья, качается мертвый ястреб.
Сумерки скользят по террасам, меж рядами иссушенной лозы, к маленькому домику под апельсиновым деревом. На плоской крыше домика, поджав ноги, сидит девочка и, закрыв глаза, слушает ветер и ту потаенную мелодию, что скрыта в его голосе. Мелодия манит, и окрик бабушки, зовущей семью к ужину, не сразу достигает цели.
Но время кратко, и сумерки неотвратимо становятся ночью, так что, когда подвыпивший капитан эклейдской барки тяжелым шагом выбирается из недр портовой таверны, лишь луна освещает его путь по переулкам. И одна луна видит, как из тени навстречу капитану выступает высокая фигура с топором, преграждая путь.
Та же луна, словно утратив свой блеск, висит над миссией сестер-целительниц, где две пожилые женщины, закончив будничный труд и погасив огни, стоят у окошка и смотрят, как вдали, за широкой лентой реки, по пологому берегу растекается молочная полоса тумана.
И дружно вздрагивают, когда покой дома разрывает резкий стук в дверь.
