— Пальцы-то, монерленги. Как будто с той стороны давят, — проговорил Крамер. — Как в обители на леднике Лиллефорн. Сразу вспомнилось.

— Вы про что, капитан? — спросил подошедший Тадео.

— Ледник Лиллефорн. Это у подножия самого Донгерка. Там есть ледяной столп, в тоннеле на северной стороне. Его еще называют Колонна Нетленного. Здоровенная такая глыба голубого льда, в середке которой незнамо сколько лет стоит погибший путник. Самого его толком и не видать — лед матовый. Только силуэт да руки по локоть. И ладони у него точь-в-точь как здесь — упираются, словно из последней силы. Как будто лед ломают. Я мальчишкой там был, с отцом, так мне после эти руки долго ночью мерещились.

— Что за варварство, — проворчал Тадео. — Да еще в обители. Неужели его нельзя достойно предать земле или огню?

— Никак нельзя, джиор Тадео, — отозвался Крамер. — Колонна поддерживает целый ледяной пласт. Если его растопить или вырубить, своды обрушатся. Так и здесь, только там взаправду, а здесь нет, потому как камень-то цельный. Обманка как есть.

Он постучал по стене костяшкой пальца. В прелой листве пискнула мышь.

— Пойдемте, — сказала Эрме. Никто не спорил.

Они гуськом вернулись к дыре и выбрались обратно, к зною и свету. Наверно, на ее лице было написано такое отвращение, что Висконти сдался и больше не заводил разговора о ночлеге в пещере.

— По крайней мере, не покидайте поляну до рассвета, — посоветовал он. — Лес ночью способен на… странные вещи, смущающие разум. Дикари привычные, мы так вообще, а вам оно без надобности.

Возможно, он и был прав, но Эрме почувствовала, как в душе шевельнулось раздражение. Не Висконти из Лунного города указывать ей, Саламандре Гвардари из Виоренцы, что без надобности, а что на потребу.

— Благодарю за предупреждение, джиор. Мы достаточно разумные люди, чтобы принять верное решение.

— Я пришлю ужин, — словно не заметив ее тона, ответил ловчий.

И он, кратко поклонившись, направился прочь.

Поразмыслив, они решили расположиться за скалой, между камнями и зарослями ржаволиста. Крамер растянул и закрепил свой плащ, соорудив подобие тента, а травы на подстилку вокруг было предостаточно. Примерно через час явились двое ловцов: оба молчаливые и бледные, словно тени. Они принесли миски с тушеной чечевичной кашей и кувшин воды и тут же удалились, не вступая в разговоры. Да никто и не удерживал.

Чечевица оказалась недурной, говядины повар не пожалел, а вместо воды каждому досталось по стаканчику вина из заветной фляжки. Однако настроения это не подняло. Тадео тут же завалился под тент, Крамер, поразмыслив, вынул чикветту и отправился воевать с ближайшим кустом ржаволиста, стараясь заготовить дрова для ночного костра.

Время тянулось неспешно и лениво, делать было абсолютно нечего. Думать обо всем случившемся за день и строить версии было уже невмочь, и на Эрме исподволь накатила отупляющая тяжелая тоска. Внезапно представилась Виоренца: предзакатное солнце золотит аллеи Нового парка, фонтаны рассыпают водяные брызги, смягчающие зной. Наверно, уже вовсю цветут сфарнийские розы, те, нежные, с тонкими лазоревыми лепестками.

Скоро наступят сумерки, и среди статуй зажгутся крошечные фонарики. Возможно, будет играть музыка, прямо в парке: Джез обожает танцы и дружеские попойки.

Она должна быть там. Она Саламандра, ее место во дворце — конечно, не в развеселой компании юнцов и их подружек, но в Совете, среди умных и знающих людей, в Школе, да в собственной башне за книгами в конце концов!

Но вместо этого она которую неделю шатается по пыльным дорогам. И ради чего? Чтобы в итоге случайно узнать, что герцог затевает свои игры за ее спиной?

— Так какого беса я здесь забыла? — произнесла она вполголоса.

— Это была фигура речи? — отозвался Тадео. Надо же, а она решила, что он задремал после ужина.

— Не совсем, — вздохнула Эрме и решив, что настал удобный момент пожаловаться, выложила родичу все про глупое самовольство Джеза.

Тадео слушал, не перебивая. Сидел, плел из травы то ли веревочку, то ли косичку. Пальцы у него на это дело было ловкие, привычные сплетать нити для лески или рыболовной сети.

— Почему он сделал это втайне, Тадео⁈ — заключила она свою тираду.

— Ты бы его отговорила, — заметил Тадео.

— Конечно, отговорила бы! Ведь это неразумно. Он не подросток, он взрослый мужчина. Двадцать один год, Тадео! В этом возрасте дед уже…

— Вот видишь. Ты постоянно сравниваешь его с Лукавым Джезом. Уверен, что кузену твоему такие укоры поперек шерсти.

— У него есть достойнейший пример для подражания, Тадео, а он…

— Пример, конечно, беспримерный, — согласился Тадео. — Вот только не каждый способен до него дотянуться. Вот взгляни на меня: моим путеводным примером должен был стать твой отец. И что, много с того толку? Нет, не перебивай, подожди. Джез Гвардари был великим правителем, рожденным для трона. Второго такого Виоренце может и не придется увидеть. И что получается?

Тадео умолк, не договорив, но Эрме прекрасно поняла его. Нынешний правитель носит то же имя: Джезарио. Джез Второй, Джез-Маленький. Мальчишка на троне гиганта. Очень упрямый мальчишка.

Значит, теперь придется принять во внимание и тот факт, что Джез жаждет выбраться из тени на свет. Наивный. А вот она бы предпочла всю жизнь держаться силы дедовского имени и отцовской славы. Но не получается.

— Иногда я думаю, — заметил Тадео, — как же это славно, что я всего лишь Тадео ди Марко. Не первый, ни второй, ни третий. Никто и никакой. Просто замечательно. Намного легче жить.

— Ты единственный и неповторимый, — уверила она.

— Только для тебя и то по твоей доброте. Весь прочий мир считает меня бесполезным балбесом, и недалек от истины.

— Но ты же справляешься со всем этим, — она обвела руками окрестности. — С Тиммори, с озером, с этими людьми.

— Это оказалось довольно просто, — заметил Тадео. — Главное: заранее определить правила игры и не мешать друг другу жить. Мы замечательно сочетаемся друг с другом: я и Тиммерин. Мы оба бестолковые, диковатые и не вписываемся в цивилизованные рамки. Надеюсь, так будет и впредь.

— Так ты не собираешься возвращаться?

Тадео только улыбнулся, продолжая вить змейку. Крамер притащил кучу веток и ловко сложил костерок между камнями.

Солнце упало за горы как-то быстро, и почти тут же над землей поползла чернота. Стена ржаволиста словно отсекла поляну от остального мира. Стояла тишина. Снизу, из лагеря Висконти не доносилось ни звука. Не было слышно ни стрекота цикад, ни возни птиц в кустарнике.

Только потрескивание пламени да неумолчный посвист ветра, клонившего траву.

Они сидели у костра, придвинувшись ближе к огню.

— Вот что меня бесит, монерленги, — внезапно сказал Крамер, — так это полунамеки. Что Черныш этот, что Висконти — вроде люди совсем разные, а манера одна: ничего напрямую не выложат. Что такого в этом самом лесу? Чего опасаться? От чего обороняться?

— Ловчие Черного Трилистника берегут свои ритуалы и тайны, Курт. Они не склонны делиться знаниями. Это вопрос престижа и денег. Нам оно без надобности, ты же слышал…

— Слышал. Скользкий тип этот Висконти. Вроде и разумно говорит, а все равно то и дело тянет такому перечить. Ну, ладно, ловцы, они все с заумью. Но вот Черныш-то этот чумазый, он-то мог бы объяснить. Нет, заладил: лес смотрит, лес смотрит. Как он смотрит? Куда? Джиор Тадео, вы же эту породу лучше знаете. Что скажете?

Тадео некоторое время размышлял, глядя на играющее пламя.

— Сложный вопрос, капитан. Так сразу и не ответишь. Жители побережья дальше опушки в леса не суются, а за Дикий мыс вообще не заглядывают. Селений здесь нет и, как видно, никогда не было. И вроде бы ничего такого особо страшного и не случалось, но что-то не так. Живут здесь только Форга — родичи нашего Черныша — но и они здесь пришлые, и откуда взялись — толком и неизвестно. Где-то герцог Джез эту компанию выкопал…