— Что за проблема? — спрашивает он деловым, привычным для себя тоном.

— Испорченная ткань, большая партия. Очень важный заказчик, — отвечаю я неохотно, понимая, что он сейчас снова вмешается. — Мне нужно разобраться.

Макс поднимается, резко расправляя плечи, мгновенно превращаясь из внимательного слушателя в решительного человека, готового действовать.

— Ты никуда не поедешь. Я сам решу эту проблему.

— Максим… — начинаю я возражать, пытаясь подняться с кровати, но он тут же мягко, но настойчиво удерживает меня за плечо.

— Вика, посмотри на себя, — говорит он твёрдо, но без грубости. — Ты вчера повредила ногу, врач прописал тебе постельный режим. Ты беременна, и тебе сейчас нельзя волноваться и бегать по ателье. Я поеду сам.

— Это моё ателье, — возражаю я упрямо, не желая сдаваться так легко. — Я должна разобраться сама.

— Я знаю, — говорит он спокойнее, но его взгляд не терпит возражений. — Но ты сейчас не в том состоянии, чтобы разбираться с такими вопросами. Ты нужна нашей дочери здоровой и спокойной. Доверь это мне.

Я молчу, кусая губу от раздражения и бессилия, но его аргументы звучат слишком логично, и я понимаю, что он прав. От одной мысли, что придётся снова спорить и нервничать, у меня начинает кружиться голова.

— Хорошо, — наконец тихо сдаюсь я. — Но держи меня в курсе, ладно?

Он кивает, и в его взгляде мелькает благодарность.

— Конечно.

Максим быстро надевает пиджак, берёт ключи от машины и, бросив на меня последний взгляд, выходит из комнаты.

Я остаюсь одна, прислушиваясь к шагам в коридоре, хлопку входной двери, и сердце снова начинает болезненно стучать. Слишком быстро он вернулся в мою жизнь. Слишком легко он снова стал частью моей реальности.

Я закрываю глаза, поглаживая живот, чувствуя, как успокаивающе толкается малышка внутри.

— Всё будет хорошо, девочка моя, — шепчу я тихо, словно убеждая себя. — Мы справимся. Просто… нужно ещё немного времени.

Но я уже не уверена, кого я пытаюсь убедить больше — её или себя.

Немного слов от автора:

Девочки мои, привет! 💫

Я продолжила эту книгу в первую очередь потому, что обожаю своих героев. Честно. И Вика, и Максим — они мне безумно импонируют, они живые, настоящие, неидеальные, упрямые, но с огнём внутри. Ну посмотрите на них — разве можно остановиться на полпути?

И да, сразу предупреждаю: повествование будет таким, каким я его чувствую — плавным, с глубокими мыслями, с внутренними монологами. Ну вот такие они у меня! Молниеносные страсти — не их стиль. Они идут шаг за шагом. Иногда ломая, иногда спасая друг друга.

Да, они любят. Пусть не всегда понимают это, пусть не всегда умеют сказать. Но любовь между ними есть, и мне хочется показать их путь друг к другу.

💭 И логика проста: Вика беременна, и никаких «других мужчин рядом» в этой истории не будет. Это история о них двоих. О сложности, боли, прощении и попытке снова быть вместе. Да, им будет нелегко. Обоим.

Если вам интересно наблюдать за этим путём, — добро пожаловать в продолжение.

А ещё… Не пишите мне, пожалуйста, про «клише» или «у кого-то уже было». Потому что, ну правда: велосипед изобрели до нас. Я не могу прочитать все книги на свете, и если мой сюжет перекликается с чьим-то — я его точно не украла. Он мой. Придуманный, прочувствованный, пережитый.

Спасибо, что вы со мной. Спасибо, что читаете. Обнимаю каждого, Ваша Анна Гранина 🕊

Вика.

Когда хлопает входная дверь, я резко выдыхаю, закрываю глаза и наконец позволяю себе расслабиться, медленно погружаясь спиной в подушки дивана. Дом наполняется непривычной тишиной, но тревога, поселившаяся в груди, никак не хочет уходить.

Я не уверена, правильно ли сделала, позволив Максиму снова так легко войти в мою жизнь, но сейчас мне просто не хватает сил сопротивляться его уверенности и решительности. Он сказал, что поехал в ателье разбираться с поставщиком и решать проблему с тканью. Не спрашивал моего мнения, просто сообщил, словно это решённое дело.

И хуже всего, что внутри меня вспыхнуло предательское чувство облегчения. Возможно, это слабость или усталость, а может быть, моя дочь уже сейчас начинает смягчать моё сердце, которое я старательно защищала все эти месяцы.

Я осторожно глажу живот, чувствуя нежные толчки внутри. Моя малышка будто понимает моё волнение и старается меня успокоить. Я улыбаюсь, шепча тихо:

— Всё хорошо, девочка моя, мы справимся, правда?

Но слова звучат неуверенно даже для меня самой. Как мне справиться, когда всё вокруг стремительно рушится, и Максим снова начинает занимать в моей жизни место, которое я тщательно пыталась освободить?

С кухни доносится тихий звук капель воды из крана, и я, вспомнив, что так и не закончила завтрак, медленно встаю с дивана и направляюсь туда, прихрамывая и осторожно переступая на больную ногу. Мне нужно хоть чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от собственных мыслей.

Я останавливаюсь в дверях кухни, замечая чашку с недопитым кофе Максима и раскрытый ежедневник на столе. Видимо, он забыл его, когда спешил уйти. Почерк его ровный, строгий, с резкими линиями, напоминает его самого — уверенного и не терпящего возражений.

Я невольно замечаю собственное имя среди записей. «Позвонить в клинику, уточнить условия родов. Заказать детскую мебель в спальню».

Сердце болезненно сжимается, и я резко захлопываю ежедневник. В груди вспыхивает раздражение, смешанное с обидой и благодарностью. Кто просил его заботиться обо мне и малышке? Он опять решает всё сам, не спрашивая, хочу ли я его помощи.

Я беру его чашку, выливаю остатки кофе в раковину, пытаясь выместить своё раздражение на чем-то безобидном. Мои мысли снова возвращаются к ателье. Что скажут сотрудники, увидев Максима там? Как отреагирует Оля, если узнает, что я снова позволила ему вмешаться в наши дела?

Но прежде чем я успеваю погрузиться ещё глубже в тревожные размышления, телефон снова звонит. На экране мигает имя Оли. Я нажимаю кнопку ответа и слышу её взволнованный голос:

— Вика, Наташа звонила, говорит, что Макс в ателье появился. Сказал, что решит проблему с тканью. Ты вообще в курсе?

Я тяжело вздыхаю, ощущая головную боль от ситуации, которая совершенно выходит из-под моего контроля.

— Да, Оль, в курсе, — отвечаю я устало, понимая, что сейчас начнётся новый виток допросов и переживаний. — Он просто решил помочь. Я сама не рада, но не смогла его остановить.

Оля ненадолго замолкает, а потом её голос становится мягче:

— Вика… Я не хочу лезть в ваши дела, но ты уверена, что так стоит? Ты ведь знаешь, что Макс не делает ничего просто так.

Я медленно сажусь на стул, поджимая под себя здоровую ногу, и закрываю глаза.

— Я знаю, Оля, — тихо отвечаю я, чувствуя, как сердце снова начинает колотиться быстрее. — Но я не знаю, что с этим делать. Сейчас я просто не справляюсь сама.

Оля вздыхает на том конце провода, но вдруг её голос становится подозрительно встревоженным:

— Погоди, а почему ты вообще сама не приехала в ателье? У тебя всё нормально?

Я кривлюсь, представляя, какая реакция последует сейчас.

— В общем, я вчера ногу подвернула. Теперь вот тоже малоподвижная, как ты. Видишь, какая из меня помощница?

— Ты серьёзно, Вика? — Оля почти кричит. — Ты беременна на седьмом месяце, ты ногу подвернула, и молчишь? Что вообще с тобой происходит, дорогая? Как так можно?

Я устало потираю висок, чувствуя себя школьницей на ковре у директора.

— Прости, я не хотела тебя волновать, — говорю виновато. — И без этого проблем хватает. А теперь вот — сижу дома, зависимая от помощи Максима. Совсем не то, чего я ожидала от возвращения.

Оля ворчит ещё минут пять, отчитывая меня, как маленькую девочку, но я лишь тихо улыбаюсь. Слова подруги немного успокаивают. Хотя бы кто-то на моей стороне, кто-то, кто не позволит мне окончательно сойти с ума.