Аплодисменты. Искренние. Я слегка киваю, благодарю взглядом. Спокойно делаю шаг назад, давая понять, что готов к вопросам.

— Максим Сергеевич, — обращается ведущий, парень лет тридцати, подтянутый, уверенный, с цепким взглядом. — Можно ещё пару вопросов? Коротко.

— Разумеется.

— Какой момент в бизнесе был для вас самым трудным?

Я усмехаюсь. Вопрос классический. Отвечаю без паузы:

— Пожалуй, тот, когда понял, что больше не могу держать всё под полным контролем. Когда пришлось доверять другим. Делегировать. Признавать, что ты не бог. Это ломает. Особенно, если ты привык тянуть всё сам. Но в этом и был рост. Доверие важный пункт.

— А сейчас вы кто? Бизнесмен? Политик? Инвестор?

— Сейчас я – человек, который готовит законопроект, способный изменить инвестиционную реальность. И одновременно я – отец, муж, предприниматель, партнёр. Всё вместе. Да, фокус сместился в сторону политики. Но бизнес остаётся в моей жизни ключевым звеном. Просто теперь – с другой высоты. Теперь я могу себе позволить просто наблюдать и заниматься тем, что мне интересно сейчас.

Снова аплодисменты. Но я уже слышу их как сквозь вату. Что-то в воздухе меняется. Едва ощутимо, но чётко. Чужой ритм пробивается сквозь общий порядок.

Я замечаю помощника. Он стоит сбоку, у прохода, напротив сцены. Лицо белое, вытянутое, губы сжаты. Взгляд, как у человека, который увидел какой-то бздец. Он двигается к сцене, протискиваясь сквозь ряды, но ни на секунду не сводит с меня глаз.

Я понимаю. Что-то случилось.

Подаю знак ведущему, коротко извиняюсь перед залом. Он, к счастью, человек опытный – мгновенно считывает сигнал, подхватывает микрофон, заполняет паузу. Я спускаюсь вниз, шагаю быстро, почти не слыша собственных шагов.

Помощник ждёт в кулуарах.

— Говори, — голос у меня низкий, спокойный, но внутри уже поднимается волна.

— Соседний коттедж в «Золотой роще». Сильный пожар. Только что поступил сигнал. Охрана не выходит на связь. Камеры – тишина. Система вырублена. Всё. Полностью.

— Камеры?.. — я сжимаю кулаки. — Что значит – вырублены?

— Последняя фиксация – в пятнадцать двадцать две. Секунда в секунду. Дальше чёрный экран. Как будто кто-то перерезал сеть. Ни одного сигнала. Денис и Артём уже выехали. Связь с ними есть, но пока не добрались.

Я вытаскиваю телефон, пальцы словно затекли. Гудки. Один. Второй. Третий.

— Давай же… Птичка, ответь…

Четвёртый.

Пятый.

Молчание.

Меня бросает в жар, потом в холод. Всё внутри как сжатая пружина. Я набираю номер акушерки. Жду. Каждый гудок словно вечность.

Раз.

Два.

Макс.

Я резко торможу перед домом и, не глуша мотор, выскакиваю из машины. Запах гари и горелого пластика сразу забивает лёгкие. В соседнем коттедже, который ещё утром выглядел мирным и спокойным, сейчас царит хаос. Стены почерневшие, из разбитых окон клубами валит дым. Суетятся пожарные, спасатели перекрикиваются, то тут, то там сверкают красные и синие проблесковые маячки, будто кто-то устроил жуткое представление. Вокруг полно других строений и они отбивают их, проливая стены и землю.

Сердце забивается в бешеном ритме, в груди огонь, горло сжимает невыносимым комком. Я бегу к своему дому, и он кажется мне неестественно тихим и чужим, будто он стал частью этой безумной картины. Открываю дверь рывком, врываюсь внутрь.

— Вика! Вика, где ты? — голос мой звучит глухо, отчаянно, эхом отдаваясь в пустом пространстве дома. — Птичка, ответь!

Тишина. Абсолютная, жуткая. Такая тишина, которая бьёт прямо по нервам, заставляя сердце колотиться быстрее.

— Вика! — кричу я снова, голос срывается в хрип, крик превращается в мольбу. — Любимая! Елена! — зову акушерку, — Кто-нибудь, отзовитесь!

Пробегаю по первому этажу, заглядывая в гостиную, в кухню. Пусто. Поднимаюсь наверх, по лестнице, перескакивая через ступеньки, чувствуя, как от адреналина немеют ноги.

Её спальня пуста. Кровать аккуратно заправлена, будто и не было здесь недавно той нежности, того тепла, что мы успели вернуть друг другу. Сжимаю кулаки, выдыхаю, глаза жжёт бессильная злость. В гостевую забегаю, я тут обитал, может она здесь и мирно сладко спит? Мелькает надежда в голове, будто пытаясь зацепиться за последние ниточки. Но здравый смысл и разум конечно орут о другом.

Я выхожу обратно на лестничную площадку, сердце бьётся о рёбра, отчаяние и паника смешиваются в груди.

— Вика! — уже шёпотом, сорванным голосом повторяю я, как заклинание. — Ну отзовись же…

Ничего.

Захожу в детскую зачем-то. Там пусто, игрушки, ещё ни разу не тронутые детскими ручками, безжизненно смотрят на меня со своих мест. Стопки одежду на комоде, утюг и гладильная доска рядом. На кресле платьице кружевное крохотное… В голове мечутся картины, одна страшнее другой, перед глазами проносится весь ужас последнего времени, и сердце сжимает так, что становится трудно дышать.

Стук входной двери заставляет меня вздрогнуть. Я бегом спускаюсь вниз. В холле стоят Артём и Денис — оба бледные, напряжённые до предела, смотрят на меня с тяжелой усталостью в глазах.

— Что за пиздзец и беспредел? Вика моя где?— голос мой звучит резко, почти грубо.

Артём делает шаг вперёд. Лицо его суровое, как гранит.

— Нет ее и акушерки. — подает голос Артем.

— Где охрана? Почему никто не отвечает?

Он переглядывается с Денисом, и тот, тяжело вздохнув, говорит то что я блядь слышать не готов:

— Один охранник мёртв. Второй серьёзно ранен. Сработали грамотно, дерзко, с центрального входа. Они вошли, нейтрализовали охрану, но выводили Вику и акушерку другим путём. Вытащили через задний двор, увезли на машине скорой помощи.

Слова врезаются в меня, словно удары кувалды. С каждой секундой отчаяние, бессилие и гнев переполняют меня, смешиваются в невыносимый коктейль эмоций. Я сжимаю кулаки так сильно, что пальцы хрустеть начинают.

— Что с раненным охранником? Он что-то успел сказать?

Денис мрачно качает головой:

— Пока не может говорить. Его в больницу увезли, состояние тяжёлое. В себя не приходит. Его по голове приложили и порезан сильно.

В груди что-то рвётся, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разнести всё вокруг. Мой дом, моё убежище оказалось беззащитным. Моя женщина, мой ребёнок — в руках тех, кто явно не знает границ. Я готов убивать за одно лишь касание к ней.

Суки!

— Что с пожаром? — спрашиваю резко, пытаясь собраться с мыслями. — Поджог?

— Определённо, — кивает Артём, — отвлекающий манёвр. Пока все силы были брошены туда, они спокойно сделали своё дело. Времени не потеряли зря.

Я на секунду закрываю глаза. Внутри холодная ярость сменяется страхом за неё, за малышку. Мысли крутятся в голове бешеным вихрем: кто, зачем, почему? Кто посмел? Что блядь за беспредел?! Но это сейчас неважно. Главное — найти её. Немедленно. Вернуть. Живую и здоровую. Любой ценой.

— Телефон? — спрашиваю почти на автомате, не надеясь на удачу.

— Оба телефона отключены. Сигналов нет, — тихо отвечает Денис.

Внутри меня становится смертельно тихо, как после взрыва. В ушах звенит. Грудь сводит судорогой.

— Я должен её найти. Вы слышите? Сейчас же! — мой голос дрожит от едва сдерживаемой ярости и бессилия.

Денис и Артём смотрят на меня, словно ждут дальнейших указаний. Я набираю снова номер Вики — гудки, которые сводят с ума. Тишина. Набираю номер акушерки. Гудки вновь прерываются коротким автоматическим сообщением — абонент недоступен.Нахера это делаю опять?

Я чувствую, как земля уходит из-под ног. Всё, что имело смысл — исчезает в этом вакууме. Мне хочется орать, ломать, разносить всё вокруг, но я понимаю — это бесполезно. Нужно действовать, искать, находить.

— Подключите всех, кого можно, — говорю я, и голос мой становится стальным, ледяным. — Всех до единого. Пусть перевернут город, область, страну. Но они должны быть найдены сегодня же. Черному звони, Ден. Скажи, что он мне нужен.