Нас пятеро: я, Артём, и трое телохранителей. Мы продвигаемся сквозь рощу. Сухие ветки хрустят под ногами. Склад приближается. Угрюмый, бетонный, с металлической пастью. Камеры мигают. .

— Это самоубийство, — шепчет один из ребят. — Мы на ладони.

— Тогда сделай так, чтобы не были, — огрызаюсь.

Артём поднимает кулак.

— Камеры. Надо вырубить. Леха, ты на связи?

— На связи. Глушу через три… два… один…

Красные глаза камер гаснут. Время пошло. Секунды.

— Вперёд, — тихо командует Артём.

Склад ближе. Ворота. Цепь. Замок. Свет пробивается сквозь щели. Я чувствую её. Как будто огонь дышит мне в лицо. Она там. Я знаю. Кожей ощущаю.

У ворот — охрана. Двое. С оружием. Мы замираем.

— Назад, Макс, — шипит Артём. — Ты нас подставишь.

— Действуй! – рычу от невозможности ждать и секунды.

Он вглядывается в меня.

— Дай пять минут. Мы снимем охрану. Потом зайдём.

Пять минут. Вечность. Но я киваю.

Пара ребят исчезают в темноте. Артём остаётся со мной.

— Слушай спецов и за их спинами стой. Это наша работа, ты вообще в машине сидеть должен.

— Заткнись, — сжимаю зубы.

— А если по ложному следу идем? Ты не подумал, что нас тут всех сейчас и прикопают?

Если я ошибся… если её уже нет здесь…

Минуты ползут. Вдруг — движение. Тени исчезают. Ребята возвращаются. Молча кивают.

— Чисто, — выдыхает Артём. — Но внутри — не знаем, сколько.

Я двигаюсь вперёд. Артём — рядом. Он хочет удержать, но я отталкиваю его.

— Я сказал: иду.

Мы подходим к воротам. Цепь перерезана. Замок валяется. Свет тусклый. Я слышу шаги. Голоса. И её крик. Вика.

— А вот и гости, заждались вас. — голос из динамиков. — Волков, оружие на пол и руки за голову. Псы твои пусть на колени встают.

Сука… Сука…

— А ты только из под тишка бить привык? – цежу сквозь зубы. — Жену мою дай увидеть! Иначе хер, что получишь!

— Аха-ха-х, ты, блять, не в том положении чтобы условия диктовать! Но… голос жены дам послушать, как только скинешь пистолет и псы твои на колени упадут.

Даю знак ребятам чтобы подчинились.

— Послушный Волчок. Вот твоя награда. Вика тут песни поет.

Слышу как скрипит что-то, а потом…

— … еще девочка, еще…

— Не могу, устала… — еле шепчет уставший родной голос.

Сука! Сжимаю кулаки блять до хруста!

— Я все выполнил! — ору. — Проверяй, блять, сайт и смотрите документы установочные! Дайте жене помочь!

Эхо и звук шагов из темноты.

— А ты почему ей помочь не захотел? Она корчилась когда умирала, а ты жил счастливо! Теперь твоя очередь мучаться. Смотри.

И перед нами включается в темноте экран…

Макс

Экран вспыхивает. Зернистая картинка режет глаза, но я вижу её. Вика. Моя Вика. Лежит на рваном матрасе, лицо бледное и изможденное, волосы мокрые, прилипли ко лбу. Губы в кровь искусаны. Она корчится, её тело содрогается, руки сжимают клочки ткани.

Елена рядом, её руки дрожат, но голос твёрдый. «Дыши, Вика, дыши. Тужься, ещё раз». Вика слушается, её глаза закрыты, губы шепчут что-то... Они одни. Никого больше.

— Вика! — ору я.

Грудь сдавливает, бронежилет словно тиски, но я не чувствую. Только её. Только боль, что режет меня пополам. Я должен быть там! Я должен страдать, а не она!

Экран дергается, и появляется безобразное лицо Маши. Она смотрит прямо в камеру, прямо на меня. Улыбается. Медленно, ядовито, как будто знает, что уже победила.

— Ну как тебе, Волков? — её голос сочится ядом, каждое слово цедит с кайфом. — Нравится? Твоя Вика корчится, а ты ничего не можешь. Всемогущий, да? Ха! Страдай, Волков! Как Даша страдала пока ты жил в тепле и заботе!

Я рвусь вперёд, но Артём хватает меня, его пальцы впиваются в плечо, но мне похрен.

— Макс, сука, стой! — шипит он.

Но я не слышу. Маша смеётся, её смех больной и истерический. Ебанутая баба! Пожалел ее?

Вика стонет, Елена кричит: «Ещё, Вика, ты можешь!» И я понимаю: это не здесь. Они где-то ещё.

Я ошибся.

Я проиграл.

Экран гаснет, и тьма ангара глушит всё.

Вика, Надюшка.

Я не успел.

Не спас.

Зверь во мне воет, но он в клетке, и я с ним.

— Как тебе место неудачника, Волков? — сиплый голос из темноты.— Нравится? Ты его заслужил, мразь.

Он выходит на свет, его жестокое лицо, как вырезанное из камня, в глазах тлеет злорадство.

— Ты думал, что можешь нас переиграть? — продолжает он, и каждое слово, как последний удар — Законопроект отклонен, а Вика рожает в норе, как крыса. И знаешь что? Ты опоздал.

Я сжимаю зубы, челюсть трещит. Гнев — как лава, заливает всё. Вика. Её стон. Маша, что смеётся. Громов, что стоит передо мной, как судья, выносящий приговор.

— Где она? — рычу зверем. — Где, сука?!

Громов ухмыляется.

— А ты не в том положении, чтобы спрашивать, — говорит он. — Ты проиграл, Волков. Смирись.

Я не выдерживаю. Гнев и ярость побеждают. Я кидаюсь на него, мои кулаки, как молоты, готовые разбить его череп. Но подельники Громова, двое, здоровые, как быки, хватают меня. Один бьёт под дых, другой заламывает руки. В темноте мелькает лезвие ножа и я чувствую резкую боль в правом боку. Бронежилет спасает, но боль все равно берет свое. Я падаю на колени, задыхаюсь, но глаза не отвожу.

— Сука! — хриплю, сплёвывая кровь и прикладываю ладонь к боку.

Громов наклоняется, его лицо в сантиметре от моего.

— Ты ничего не найдёшь, — шепчет он. — Вика умрёт. Твоя дочь умрёт. А ты будешь жить с этим. Если не сдохнешь тут.

Я рвусь, но они держат. Артём на полу, его лицо в крови.

И тут — звук.

— Руки на землю! Работает спецназ! — голос из темноты, усиленный мегафоном.

Откуда?..

Свет фонарей режет глаза. Топот ботинок, лязг оружия. Громов замирает, его лицо - маска ярости. Его подельники отпускают меня, их руки тянутся к автоматам, но голос орёт:

— Оружие на пол! Лицом вниз!

Я падаю, бетон холодит щеку, но я не сопротивляюсь. Спецназ врывается,чёрные фигуры, шлемы, стволы. Громова валят на землю. Артём рядом, его поднимают, он хрипит, но жив.

— Цель подтверждена. Жена жива. По координатам, переданным из штаба. Объект — ложный.

Я зажмуриваюсь. Этот склад — ловушка. Те, кто хотели, чтобы я сорвался, чтобы я увидел… чтобы страдал. И это сработало. Маша. Громов. Седов. Вадим — всего лишь цепь в этой грёбаной конструкции. Но Вика...

Я пытаюсь встать, но на меня тут же наваливается тяжесть — рука, броня. Спецназовец смотрит в лицо, оценивает:

— Ты Волков?

— Да, — шепчу я. — Где она?

Он жмёт губы, секунду раздумывает.

— Готовьтесь. Мы выдвигаемся туда. Сейчас.

Мне помогают встать. На лице — пыль, во рту — вкус крови и металла. Плевать. Главное — двигаться. Рядом Артём. Его ведут. Связь восстановлена. Всё кипит. Голоса, рации, шаги. Все как в замедленном кино. Но внутри — только один кадр: Вика.

— Мы уже почти локализовали сигнал, — говорит Чернов, подходя. Его лицо в крови — не своей. — Они пустили фальшивку. Видеосигнал был передан с другого объекта. Но мы их на крючке держим. Север. По движению машин, по дронам. Один объект остался тёмным.

— Туда, быстрее. Немедленно.

Спецназ садится в вертолёт. Мы следом. Я сажусь рядом с Артёмом, цепляюсь пальцами за сиденье.

— Ты понимаешь, — говорю ему, — если с ней хоть что-то...

— Она держится, Макс, — глухо отвечает он. — Ты должен тоже. Иначе не дойдёшь.

Я киваю. Но внутри пусто. Потому что сейчас я не человек. Я ярость. Я волк.

Прожекторы вырывают из тьмы силуэты нового объекта. В темноте дороги проблесковые маячки скорых.

Вика… живи, ты, ради Бога!