Карина закрылась в комнате, но Марину не отпускало тяжёлое, липкое предчувствие. Подозрения Карины не рассеялись — они лишь ушли вглубь, чтобы прорасти с новой силой. Теперь за ней будут следить гораздо внимательнее. Игра в кошки-мышки только начиналась.

— Кур не забудьте запереть, — зевая, бросила Карина через плечо и, не дожидаясь ответа, удалилась в свою комнату, оставив после себя крошки на столе и ощущение временного затишья. Дети, закончив ужин, тихо выскользнули во двор, подышать вечерней прохладой.

— Аля, Сеня, идите сюда, — тихо позвала их Марина. Когда они подбежали, она протянула каждому по медной монетке. Дети замерли, уставившись на неожиданное богатство с круглыми от изумления глазами. — Раз я теперь работаю, могу вас иногда баловать. Берите, копите. На ярмарке себе сладостей купите.

— Спасибо, Мариночка! — первым выдохнул Сеня, и в следующее мгновение они обняли её с двух сторон так крепко, что у Марины перехватило дыхание. — Ты у нас самая добрая! И мы тебе тоже поможем! Мы никому не расскажем о твоём секрете, даже Виктору! Это наш подарок тебе! — брат с обожанием смотрел на старшую сестру.

— О каком секрете? — у Марины похолодело внутри. Она инстинктивно оглянулась на тёмные окна дома.

— Мы с Сеней нашли у тебя под кроватью большие мешки и огромную бутыль с маслом, — прошептала Аля, подходя ближе. — Мы не трогали и не открывали! Честно! Марина, откуда у тебя столько всего? Ты всё это продала и еду купила?

Сердце Марины заколотилось. Она быстро приложила палец к губам.

— Тс-с-с! Тише! — её взгляд стал серьёзным. — Пойдёмте в огород, там расскажу.

Отведя их подальше от дома, вглубь огорода, где их не мог никто подслушать, она опустилась перед детьми на корточки, чтобы быть с ними на одном уровне.

— Слушайте внимательно. Матушка, наша мама, оставила мне кое-что из своих драгоценностей. Я долго хранила их на чёрный день. А после того как меня камнями придавило, поняла — здоровье дороже. Вот… я их потихоньку продаю и покупаю еду, чтобы мы не голодали. Это наш с вами большой секрет. Самый главный.

— Ах, как жалко… драгоценности, — с тоской в голосе произнесла Аля.

— Ничего, — обняла их Марина, чувствуя укол совести от этой лжи. — Всё наладится. Виктор вернётся, и мы снова заживём хорошо. А пока никому ни слова!

Дети, впечатлённые важностью, возложенной на них миссии, торжественно кивнули. Потом, словно по команде, оба, прикрывая рот ладошками, зевнули. Марина с нежностью улыбнулась, погладила их по головам и отправила спать, пообещав, что сама закроет курятник.

Когда их фигурки скрылись в доме, улыбка спала с её лица. Она опустилась на землю, прислонившись спиной к прохладной стенке сарая, и тихо застонала. Грусть, тяжёлая и липкая, накатила на неё. Она лгала детям, лгала Карине, жила в постоянном страхе разоблачения. Её тело ныло от усталости и недоедания, а душа — от бесконечного стресса.

«Жизнь… она ведь должна быть другой, — пронеслось в голове. — Она совсем не такой должна быть».

Жалость к себе, острая и горькая, сдавила горло. Она прикрыла лицо ладонями, и тихие, бессильные всхлипывания потрясли её худые плечи. Ей до боли захотелось домой. Не в эту убогую избу, а в свой настоящий, пахнущий бабушкиными пирогами дом, в тёплые, надёжные объятия. Забыться. Стереть из памяти этот чужой мир, уродливые лица грабителей, унизительную бедность, неподъёмную работу, вечные склоки и этот отчаянный, вынужденный поиск мужа, как спасения от ещё большей беды.

— Не такой… не такой я представляла свою молодость, — выдохнула она в темноту, смахивая предательские слёзы тыльной стороной ладони.

— Марина! Маринка-а-а! — внезапно из-за забора донёсся настойчивый, трезвый приглушённый оклик.

Вздрогнув, она резко встала, наспех задвинула засов на курятнике и быстрыми шагами направилась к калитке.

— Некрас, чего кричишь? — жёстко бросила она, завидев его улыбающееся лицо.

— Марина, не серчай, я тебе гостинец принёс! — он протянул ей завёрнутый в тряпицу свёрток, от которого пахло сдобой. Сосед стоял прямо, взгляд был ясным — от выпивки он действительно отказался.

— Некрас, я в последний раз говорю! — её голос зазвенел, срываясь от нахлынувших эмоций. — Не ходи ко мне! Не думай обо мне! Я не для тебя, мы не пара! Ни денег твоих, ни подарков мне не нужно! И замуж за тебя я не пойду! Поищи себе другую!

Не дав ему опомниться, Марина резко развернулась и почти побежала к дому, чувствуя, как за спиной горит его взгляд.

— Значит, не пара? — прошипел Некрас, с такой силой сжимая свёрток с булками, что костяшки его пальцев побелели. — Это мы ещё посмотрим, пара мы или нет.

Его лицо, обычно выражавшее лишь глуповатую надежду, сейчас исказила гримаса обиды и злобы. В трезвых, налитых уязвлённым самолюбием глазах, вспыхнул тусклый, но опасный огонёк. Обида, пожирающая Некраса изнутри, уже начала подсказывать ему первые, корявые и недобрые мысли.

Следующая неделя выдалась на удивление спокойной и почти что счастливой. Даже Карина, чьё ворчание было привычней, чем утреннее пение петухов, словно подобрела. Её вечно настороженный взгляд смягчился, а на губах даже появилось подобие улыбки.

А чему, спрашивается, было не радоваться? Впервые за долгое время молодая женщина чувствовала себя не просто сытой, а пресыщенной. Весна вступала в свои права: воздух, тёплый и влажный, пах дождём, молодой травой и первыми цветами. Всё вокруг трепетало жизнью, и этот порыв обновления, казалось, проник даже в щели старого дома.

Питание стало трёхразовым, и каждый приём пищи превращался в маленький праздник. Марина, ко всеобщему изумлению, творила с простыми продуктами чудеса. На столе, вместо пресной каши и картошки, теперь красовались ароматные щи с крапивой и щавелем, дымящаяся лапша с нежнейшими кусочками мяса и, главное диво, — зелёные салаты, заправленные чем-то пикантным и невероятно вкусным.

Карина отъедалась и отсыпалась, и от этого добрела на глазах. Но, лишённая привычной цели — командовать и ворчать, — она начала скучать. Чтобы как-то занять себя, женщина с важным видом присоединилась к соседкам, ходившим на речку, полоскать бельё. Правда, брала с собой лишь несколько, заранее постиранных кем-то другим вещей, но сам ритуал — неторопливая прогулка, обмен сплетнями на берегу — явно шёл ей на пользу. Соседки, глядя на её округлившееся, посветлевшее лицо, начинали забывать о Каринином склочном характере и смотрели на неё всё ласковее.

Марина же была безмерно рада этим отлучкам. Пока невестка нежилась на солнышке, она, как заправский алхимик, проводила тайные эксперименты на кухне. Из сумки она извлекла заветные металлические палочки с ребристыми наконечниками. Дети, Аля и Сеня, замирали рядом, заворожённо наблюдая, как жидкое тесто, опущенное в кипящее масло, за несколько секунд превращается в хрустящие, золотистые грибочки.

— Какая красота! — ахала Аля, бережно принимая из рук сестры хрупкое «сокровище». — Прямо как настоящие лисички! Смотри, Сеня, и шляпка, и ножка!

Девочка с восторгом разглядывала «ножку», густо усыпанную кондитерским маком.

— А этот не очень получился, — критически заметил Сеня, беря в руки слегка кривоватый грибок. — Но съесть его можно!

В самый разгар этой сладкой тайной вечери дверь скрипнула.

— А это что у вас тут за пир на весь мир? — на пороге, как гром среди ясного неба, возникла Карина.

Дети ахнули и присели от неожиданности, словно зайцы перед волком. Но Марина, не испугалась, она была настроена по-боевому. На её лице не дрогнул ни один мускул.

— Пробую новые сладости печь, — спокойно сказала она, протягивая невестке тарелку с нежными, румяными грибочками. — Пока Виктора нет, надо же как-то деньги на еду зарабатывать. Куры-то на яйцах сидят, не до продажи сейчас. Вся надежда на тебя, Карина. Оцени — вид, вкус, аромат. Таких в городе не сыщешь.