— Только бы дойти до дороги… Только бы дойти… — эта мысль стучала в висках в такт её неровному дыханию. Марина была обременена ношей: за спиной — тяжёлый, набитый сахаром мешок, а спереди, мешая идти, болталась сумка с продуктами и её главной надеждой — вафельницей.

То, что она переоценила свои силы, стало ясно минут через пятнадцать. Дыхание превратилось в хриплые, прерывистые вздохи, пот заливал глаза, ноги подкашивались, и её шатало из стороны в сторону, как пьяную.

— Только не упасть… — бормотала она, цепляясь взглядом за тёмную полоску главной дороги впереди. — Совсем немного осталось…

— Девушка! Вам помощь нужна? — внезапно сильные руки поддержали её, не дав рухнуть на пыльную землю.

— Ой! — она вздрогнула от неожиданности и испуга. — Извините! — тут же вырвалось у неё, будто это она помешала незнакомцу.

— Кто это на вас столько навьючил? — молодой человек попытался снять с её плеч неподъёмный рюкзак.

— Нет! Не надо! Не трогайте! — закричала она в панике, вцепившись в лямки мёртвой хваткой, всё же оседая на землю.

— Да успокойтесь вы, — его голос прозвучал удивлённо и даже с долей досады. — Я всего лишь хотел помочь, донести до города, раз уж нам по пути. Но если не надо…

И тут, подняв голову, Марина разглядела того, кто так рьяно пытался её «ограбить». Перед ней, озарённый холодным светом уходящей луны, стоял охотник Егор. Его лицо, было прекрасно видно в предрассветных сумерках.

— Егор! Постой! Это я, Марина Соколова! Мы в лесу встречались! — она инстинктивно ухватилась за его штанину. — Помоги… Мне правда нужна помощь.

Он удивлённо взглянул на неё, но молча протянул руку, чтобы помочь подняться.

— Спасибо, — залепетала Марина, чувствуя, как дрожь уходит. — Я так испугалась… думала, разбойники… Соседка говорила, что одной в город ходить опасно… Спасибо, огромное спасибо! — говорила она и тут же мысленно слала благодарности небесам за эту невероятную удачу.

— Не всегда на дороге спокойно, — равнодушно заметил охотник, взваливая на свои широкие плечи обе её сумки. — Но в последнее время разбойников тут не водится.

— А… а сколько я тебе должна за помощь? — спросила Марина, чувствуя, как краснеет.

— Нисколько. Мы из одной деревни. Должны помогать друг другу.

— Меня зовут Марина, — снова представилась она, чувствуя себя не в своей тарелке. — А тебя Егор.

— Я знаю.

Наступила неловкая пауза. Разговор явно не клеился.

— Ты часто этой дорогой ходишь? — попыталась она снова. — В город за покупками?

В ответ он лишь кивнул, и Марина начала мысленно корить себя за неумелые попытки разговорить этого молчуна. Егор был приятен ей во всех отношениях: статен, силён, с лицом, будто высеченным из гранита. Но разве можно сблизиться с человеком, который отвечает кивками?

Они шли молча. Егор лишь изредка бросал на спутницу короткие, испытующие взгляды. Он её помнил. Иногда видел в лесу — худющую, бледную, с потухшим взглядом. Но та, что шла сейчас рядом, была другой. Стройная, с осанкой, волосы, словно серебро, отливали на заре, кожа светилась изнутри. И говорила она легко, глядя прямо в глаза, без привычного деревенского подобострастия.

— Вы знаете, я в ресторан иду, — не выдержав тишины, снова заговорила Марина. — Хочу рецепт продать. Очень вкусные вафли умею делать, у меня даже форма специальная есть. Пока, я уверена, такого в этом мире никто не пробовал… — она вдруг спохватилась и бросила на Егора испуганный взгляд, но он молчал, глядя прямо на дорогу. — А ещё… хочу продать сахар, — доверчиво добавила она.

Он удивился про себя: странная девушка, так все свои планы первому встречному выкладывает. Но промолчал.

— Егор, а ты не знаешь, кому можно продать пятнадцать килограммов сахара? Очень хорошего, белого, сладкого… Чтобы подороже.

Охотник внимательно, почти пристально посмотрел на неё. Доверчивая до глупости. Или хитрая?

— Знаю, — коротко бросил он. Ему хотелось спросить, не боится ли она, что её могут ограбить в предрассветной тишине, оставить в канаве ради такого добра, но такие разговоры были не в его натуре, поэтому опять промолчал.

— Егор, если хорошо сторгуюсь, поделюсь с тобой, — защебетала она. — Монетками.

— Не нужно.

— Тогда разреши хотя бы угостить тебя вафлями, когда испеку! Ты же на опушке живёшь, мы с сестрой как-нибудь…

— Не нужно, — повторил он, и в его голосе впервые прозвучали нотки нетерпения.

«Ну что ему всё „не нужно“⁉ — закипала про себя Марина. — Красивый, а характер, как у замкнутой устрицы! Ладно… Мало ли что ему не нужно. Всё равно принесу. Будет повод встретиться снова».

— Егор, ты ли это? — на дороге, скрипя колёсами, остановилась пустая телега. Возница, коренастый мужик в засаленном картузе, удивлённо смотрел на них. — Садись, подвезу. — Его взгляд скользнул по Марине. — А, со спутницей сегодня. И её подберём.

— Соседка, — безразлично бросил Егор, складывая мешки на телегу.

Марина, боясь, что её передумают брать, ловко вскарабкалась на телегу, её сердце лихорадочно билось. Путь в город только начинался, но он уже принёс приятные неожиданности.

Лавка встретила их сложным ароматом: сладковатой пылью, сушёными травами и вяленым мясом. Высокие стеллажи, доверху забитые банками, свёртками и склянками, вздымались к закопчённым потолкам. В глубине у тяжёлых дубовых прилавков возвышались бочонки с селёдкой и солёными огурцами, а у дальней стены громоздились холщовые мешки с крупами и мукой. Двое рослых парней, помощников лавочника, перетаскивали очередной мешок, их лица блестели от пота.

— Доброе утро, Егор! Ранняя пташка, — из-за прилавка появился высокий, худощавый мужчина с вытянутым лицом и цепкими, быстрыми глазами торговца. Он потирал длинные, бледные пальцы. — Я только ставни снимать собрался. За зерном?

— Доброго здоровья, Сидор Карпович, — кивнул Егор. — Нет, сегодня по семейным делам. А к тебе привёл соседку. Желает сахар продать. Хороший, белый. Если подойдёт — не обидь.

— Сахар? — брови лавочника поползли вверх. Он бросил взгляд вглубь лавки, где на полке ровными пирамидами лежали знакомые всем желтовато-коричневые сахарные головы. Покупать ещё он не планировал, но и охотника, который изредка поставлял ему отменную дичь по сходной цене, обижать не хотелось.

Дело в том, что дичь в городе ценилась куда выше мяса домашнего скота. Считалось, что она не только вкуснее, но и даёт настоящую, звериную силу. Жир и печень кабана почитались за целебные свойства, а мясо медведя, чьи кости, истёртые в порошок, знахари применяли для заживления ран и сращения переломов, было деликатесом, доступным лишь самым знатным домам. То же самое можно было сказать о лосе и косуле. Охотников, особенно таких метких, как Егор, старались не злить, а привечать.

— Вы не подумайте, сахар очень качественный, — видя затянувшуюся паузу, вступила Марина, её голос прозвучал чуть громче, чем она хотела. Девушка потянулась к мешку, который Егор поставил на прилавок. — Сладкий, чистый.

— Ну-ка, показывайте ваше сокровище, — лавочник снисходительно улыбнулся, но в его глазах вспыхнул профессиональный интерес. — Если всё правда, как говорите, цена будет честной.

Он ловко развязал грубые завязки мешка, отогнул край и замер. Его брови поползли вверх от неподдельного изумления. Внутри лежала не привычная твёрдая голова, а россыпь ослепительно-белых, мелких, словно измельчённый алмаз, кристаллов. Такой чистоты сахара Сидор Карпович не видел никогда. Обычный сахар-сырец всегда имел оттенок — от золотистого до грязно-коричневого, и в нём чувствовался привкус патоки.

Взяв чайную ложку, лавочник аккуратно зачерпнул щепотку, отправил в рот и на мгновение прикрыл глаза, вслушиваясь во вкус.

— Да… — выдохнул он. — Чувствуется, перегоняли не раз, не два… Ни намёка на карамель. Правда, сладости чуть поменьше… Беру всё.

— Подождите, я продам четырнадцать килограмм, совершенно забыла, что один мне нужно оставить для выпечки, — прервала мужчину Марина, она ещё дома думала взять из последнего мешка сахар, но впопыхах забыла.