«Пусть держат меня взаперти, голодной смертью не умру», — с горькой усмешкой подумала она.

Самое дорогое, что было в подвале для того мира — это сахар, даже не редкое на их столе мясо, а сахар. Вот его Марина решила продать. В этот раз она сложила к себе на колени три мешка по пять кило и села ждать.

Оказавшись снова в своей каморке, она быстро и ловко спрятала драгоценную ношу в потаённом уголке под кроватью, прикрыв его спустившейся простыней. И только тогда позволила себе погрузиться в сон.

— Эй, вставай! — оглушительный стук в дверь заставил Марину вздрогнуть и сесть на кровати. Впервые за долгое время она проспала крик петухов. — Чтобы через пять минут завтрак на столе стоял! — донёсся злой, требовательный голос Карины. Она, конечно, все еще злилась, но желание съесть тарелку нормальной, неподгоревшей каши перевешивало обиду.

— Иду, — коротко бросила Марина, уже протягивая руку к деревянному гребню. Извиняться перед Кариной она не собиралась.

Ненадолго в дома воцарилась тишина. Виктор собирался в дорогу, дети умывались, а невестка вышла на улицу выпустить куриц.

Карина, щелкая замком курятника, с наслаждением обдумывала планы мести.

«Ничего, голубушка, ничего… Я тебе такую свадьбу устрою, что ты до конца своих дней вспоминать будешь. Век меня благодарить станешь», — она мысленно перебирала в голове варианты. Пусть и потеряет деньги, но найдёт «самый лучший».

Утро встретило их бледным, размытым небом и пронзительным криком петухов, будто возвещавших о грядущей разлуке. Все вышли на порог проводить Виктора. Воздух был влажным и прохладным, пахло дымом. Виктор стоял с холщовой сумкой через плечо, его лицо, обычно усталое, сейчас выражало странную смесь решимости и тревоги.

— Слушайтесь Карину, — его голос прозвучал глухо, будто он и сам не верил в то, что говорил. Он обвёл взглядом сестёр и брата, задержавшись на каждом. — Что скажет, то и делайте. Дорогая, — он взял руку супруги, но та не ответила на пожатие, её пальцы безвольно лежали в его ладони. — Живите дружно. Очень скоро вернусь… с хорошими новостями. Доверяю тебе все права и обязанности главы рода на время моего отсутствия. Будьте благоразумны. Кур берегите, они наши кормилицы. Если какая сядет на гнездо — не прогоняйте. Цыплята нужны.

Он смотрел на жену, жадно выискивая в её глазах хоть искру участия, ласковый взгляд, тёплое слово. Но не дождался. Карина, поджав тонкие губы, лишь кивнула, приняв эту временную власть как должное.

Виктор тяжело вздохнул, поправил ремень сумки и, не оглядываясь, зашагал по пыльной деревенской улице. Дети, словно заворожённые, долго стояли у калитки, вглядываясь в пустеющую даль, даже когда его фигура растаяла в утренней дымке.

— Эй, вы чего там остолбенели? — резкий, как удар хлыста, голос Карины вернул их к суровой реальности. — Дела себя сами не сделают! Марш прибираться! И сорняки на огороде выполоть, я их ещё вчера видела — глаза мозолят!

Дети вздрогнули и молча, как испуганные мышата, разошлись по своим делам.

— Карина, — тихо подошла к ней Марина. — Можно я возьму два яйца? На лапшу.

— Бери, — буркнула та, не глядя на золовку. — Но чтоб это был последний раз на этой неделе. Как велел Виктор, нужно сажать кур на гнёзда. Муки — кот наплакал, крупы — тоже. Придётся поджаться, недельку на одной траве посидеть.

— Хорошо, — мягко согласилась Марина. — Скоро первый салат проклюнется, редис, а там и другие овощи подоспеют. Проживём как-нибудь.

Карина лишь фыркнула в ответ и направилась к курятнику, её стройная фигура казалась ещё более надменной в лучах восходящего солнца.

Следующие два дня невестка провела дома, не отходя от двора дальше колодца, что не на шутку тревожило Марину. План, зревший в её голове, требовал срочного исполнения: на следующее утро, до первых петухов, она должна была выскользнуть из дома, прихватив заветные продукты, вафельницу, рецепты и пятнадцать килограммов сахара. Всё это нужно было пересыпать, упаковать и спрятать — в кустах у дороги или, на худой конец, в дальнем углу сарая.

И вот удача улыбнулась ей. Мимо их дома, громко смеясь и перебивая друг друга, прошли соседки. Скучающая Карина, изнывающая от безделья, тут же оживилась.

— Куда это вы, соседушки, такой весёлой гурьбой? — она подбежала к калитке, стараясь придать своему голосу непринуждённую приветливость.

— Доброго дня, соседушка! — ответила ей одна из женщин. — На речку собрались, бельё выполоскать да ноги освежить. Вода прохладная, бодрит!

— Подождите-подождите, я с вами! — обрадовалась Карина. — С утра как раз постирала! — Она забежала в дом, сдёрнула с верёвки ещё влажное бельё, свалила его в таз и вышла сияя. — Вот, пойду, прополощу.

Марина, стоя у порога, едва сдерживала смех. Эта внезапная общительность была ей только на руку. Она ни в коем случае не собиралась говорить, что стирала не Карина и что вещи полоскать повторно не нужно.

— Мы тоже хотим на речку! — с надеждой в голосе пропищали дети, подбегая к калитке.

— Рыбу половить! А сорняки вечером повыдёргиваем, — произнесла Аля.

— Идите, — благосклонно разрешила Карина, не смея отказать при свидетелях.

— Сеня, беги за удочкой! — крикнула Аля, и мальчик стремглав помчался в дом.

— Марина, ужин на тебе, — бросила невестка на прощание. — Суп с крапивой свари, что ли. — И, грациозно покачивая бёдрами, медленно пошла вслед за болтливыми соседками. Дети, весело помахав рукой старшей сестре, тут же нагнали их.

«Ушли…» — мысленно выдохнула Марина, и по её телу разлилось сладкое, пьянящее чувство свободы, пусть и кратковременной.

В старом, полуразвалившемся сарае, хранилась небольшая коллекция бабушкиных запасов. Рука сама потянулась к банке с баклажанной икрой, но Марина пересилила себя, взяв грибную. На ужин будет лапша с ароматной грибной заправкой. Карина, не умевшая толком готовить, должна принять небольшой обман. Решено было сказать, что это заправка из сушёных грибов. А где вязала? У соседки выпросила? Об этом Марина решила подумать потом.

Основное время ушло на кропотливую работу — пересыпку сахара в чистый холщовый мешок. А ещё девушка нашла у Виктора грубо сшитый мешок с длинными лямками, который можно было надеть на плечи как рюкзак. Присев и с усилием крякнув, Марина подняла свою ношу. Тяжесть, придавившая плечи, заставила её сомневаться: а донесёт ли она это до города?

«Главное — добраться до большой дороги, — убеждала себя девушка. — А там… там костьми лягу, но какую-нибудь телегу остановлю. За проезд заплатить есть чем, медяки водились».

Всё было готово: сахар, рецепты, продукты, скромный узелок с приличным платьем, туфлями и заветной вафельницей.

Время до вечера пролетело незаметно. С речки вернулись уставшие, но довольные дети и помятая весенней жарой Карина. Аля тащила таз с выстиранным бельём, Сеня гордо нёс удочку, а на верёвочке болтались два мелких, серебристых карасика.

Карина, то ли утомлённая «отдыхом», то ли просто махнувшая на всё рукой, даже не поинтересовалась происхождением грибного аромата, витавшего на кухне. Она лишь бросила на золовку короткий, испытующий взгляд, молча поужинала, зевнула во всю ширь и удалилась в свою комнату.

Ещё где-то час дети убирали сорняки на огороде, пока совсем не стемнело. Когда, наконец, все разошлись по кроватям, Марина легла, но сон не шёл. Нервы звенели, как натянутые струны. Глубоко вздыхая, она начала мысленно считать овец и не заметила, как провалилась в тревожный, прерывистый сон.

Проснулась она будто от внутреннего толчка — резко, с ощущением, что её грудь сдавили. Села, вглядываясь в предрассветный мрак, и сердце ёкнуло: пора. Тихо, как тень, умылась ледяной водой, привела в порядок свои белые волосы, надела то самое платье, купленное в лавке старьёвщика, и, затаив дыхание, выскользнула из дома.

Небо на востоке только начинало светлеть, вырисовывая причудливые силуэты спящих изб. Яркая, ещё не сдавшая свои позиции, луна освещала путь.