Перевоплощение из Снегурочки в Оксану Антипенко происходит в течение пяти минут, большая часть которых тратится на то, чтобы изогнуться и расстегнуть те самые мелкие злосчастные пуговки на шее и спине.

И все же я справляюсь.

Дальше – всё просто. Снять головной убор и платье, надеть джинсы и пиджак. Смыть излишний грим и расчесаться.

Желание вернуться в зал буквально распирает и толкает действовать шустрее. В тот момент я еще не понимаю, что это моя женская интуиция срабатывает и вопит поторапливаться.

– Сана! Сана! Пи-вет! – звонкий детский голосок перекрикивает даже музыку.

Никуська замечает меня, едва я преодолеваю треть зала.

Наши взгляды пересекаются. Вижу довольное детское личико, и сама начинаю широко улыбаться.

Вытянув ладошки из рук отца и дяди, между которыми беззаботно прыгала, рискуя потерять корону, кнопка срывается с места и припускает ко мне.

Со всех ног, не замечая препятствий.

А их, препятствий, в зале, переполненном слишком взбудораженными детьми и ничего не видящими за разговорами взрослыми, так много, что я, спеша ее обезопасить, тоже прибавляю шаг.

И не зря.

Подхватываю маленькую принцессу на руки как раз за секунду до того, как двое раздухарившихся мальчишек лет десяти кубарем прокатываются в полушаге от нас и едва не сбивают с ног. Облаченные в костюмы рыцарей задиры со шлемами на голове, не видя никого и ничего, громко кричат и размахивают деревянными мечами.

У меня волосы на голове шевелятся, когда представляю, что они могли своими дурными деревяшками попасть по малышке. А если бы в глаз?!

– Ты как? Не испугалась? – уточняю у нее, прижимая теснее к груди.

Не заметившая опасный момент крошка обеими руками обнимает меня за шею и продолжает широко улыбаться.

– Нет, – мотает головой.

– Ну и слава богу, – выдыхаю с облегчением.

– Пойдемте-ка лучше в сторону, – Саша, незаметно выросший возле меня, встает так, чтобы теперь уже мне не прилетело от шальных детишек.

Приобнимает за талию и утягивает ближе к брату.

– Привет, Паш!

– И тебе, Ксюш!

Здороваемся с младшим одновременно, делая при Нике вид, что сегодня еще не виделись. Хотя раз двести успели обменяться веселыми взглядами.

Помню-помню, как он угорал, когда я танец маленьких утят исполняла!

– Как вам тут? Не заскучали? Бабу-Ягу не испугались? – закидываю их вопросами, кивая в сторону сказочного персонажа.

В отличии от сбежавшей с праздника меня, и Дед Мороз, и Яга, и Лиса-Патрикеевна еще в зале веселятся среди детишек у елки.

– Нет! Кавашо! Осень! – озвучивает Ника твердо за всех сразу, а потом поворачивается к Саше. – Папа, дай Сане за-ко-воч-ки.

Александр, не скрывая веселья, косится на меня.

Мол, ну и что, милая, делать будешь?

А что делать?

Обещала? Обещала.

Значит, буду исполнять.

– Ох, точно, заколочки! Какая ты умница, Никусь, что всё помнишь, – подмигиваю малышке и протягиваю открытую ладонь ее папе. – Давай, Саша, мои украшения.

Перебравшись с моих рук на руки Пашке, принцесса внимательно отслеживает, как из кармана Звягинцева блестящие невидимки перекочевывают мне в ладонь.

Делать нечего. Малышка ждет, что я их прицеплю.

– Тебе помочь? – подкалывает со смешком Саша.

Качаю головой, давя в себе желание подобраться к нему поближе и ущипнуть за бок.

Пашка весело хмыкает.

– Добрый день! – с детства знакомые голоса заставляют отвлечься от разговора и обернуться.

– О, мам, пап, приветики! – улыбаюсь родителям, решившим к нам подойти. – Знакомьтесь, это…

Представляю всех и всем по очереди и, слегка затаив дыхание, наблюдаю за первыми попытками налаживания мостов. Все же в кругу из пяти человек, не включая меня, все они по-своему мне очень дороги, и если что-то пойдет не так…

Ой, даже представлять страшно!

Дышать нормально получается только тогда, когда по поведению папы понимаю, что он доволен и расслаблен. Даже мама у него под боком плечики расправляет.

– Надо за-ко-воч-ки Сане а-деть, – искупавшись в общем внимании, Ника возвращается к важной для нее теме. – Она ка-сивая будет. Как я.

– Точно. Вот, – показываю удивленной маме «драгоценности» и киваю на выход из зала. – Пойдем-ка мы с Никой к зеркалам сходим. Красоту мне прицепим.

– С удовольствием с вами прогуляюсь, – смеется она.

– Мы скоро. Вы тут не скучайте, – улыбаюсь обоим Звягинцевым по очереди и киваю папе, мол, не обижай никого.

Оставлять их одних страшновато, но обещание есть обещание.

С принцессой-попрыгушкой за руку шагаем в фойе. Музыка здесь заметно тише, воздух посвежее. И ни одной живой души.

Только мы втроем.

– Никусь, как думаешь, вот тут будет красиво? – переглянувшись в зеркале с мамой, креплю себе первую красоту возле виска.

Обещала – держу слово.

С важным видом и хитрыми искорками в глазах маленькая деловушка меня осматривает, потом кивает.

– Да, осень ка-сиво. И тут еще надо, – руководит процессом, показывая на висок с другой стороны.

Исполняю.

Любуюсь в зеркале. Миленько.

– Ма, тебе как?

– Красотка, Ксюш, – веселится она.

– Как я, пин-се-са? – уточняет Ника.

– Один в один, – подтверждаем мама.

– Ну что? Назад, – дождавшись, когда маленькая и большая девочки друг другу улыбнутся, киваю в сторону входа в зал.

И упираюсь взглядом в незнакомку. Брюнетку примерно моего возраста. Стройную, симпатичную, зеленоглазую.

Когда она вышла, я не заметила.

А она, по всему выходит, не замечает меня. И маму мою тоже не замечает.

Смотрит исключительно на Нику. И так пристально, что внутри меня все напрягается и начинает звенеть на одной беспокойной ноте. Появляется огромное желание заступить вперед и закрыть малышку собой.

Что я и делаю.

Одновременно с шокирующими словами незнакомки.

– Вероничка, доченька моя!

ОКСАНА

Не зря говорят: «Земля круглая. За углом встретимся».

Примерно так и происходит.

Но в первый момент накрывает шоком.

Как такое возможно? Откуда она здесь? Случайно? Или работает на заводе вместе с моей мамой?

Что это? Дурацкая шутка? Насмешка судьбы? Кирпич на голову?

В огромном городе – оказаться так близко, столкнуться нос к носу – нонсенс!

Но именно он и случается.

– Вы кто? Что вам нужно?

Несмотря на критичность ситуации, мой голос звучит жестко и твердо. А колкий взгляд, я уверена, предупреждает не приближаться.

Милая зайка я со своими близкими. Передо мной же сейчас стоит не просто чужачка, а гадина, бросившая собственного ребенка.

Имею ли я право ее судить?

По сути, нет, мы друг другу никто.

Но как друг Ники, как человек, в чье сердце маленькая принцесса нашла прямую дорожку и его похитила, как женщина, у которой даже без наличия собственных детей материнский инстинкт успел развиться до максимума, – я ее презираю.

Завожу руку за спину и успокаивающим жестом поглаживаю кнопку. По макушке, по плечику. Моё солнышко спряталось за меня, прижалось сзади и обняло за ногу. Ника так делала сотню лет назад – будто в прошлой жизни – когда пришла вместе с дядей со мной знакомиться.

И вот снова.

Только иначе.

Теперь я для нее – своя, а напротив стоит незнакомка.

– Я – мама Вероники. Татьяна Евгеньевна Харитонова, – брюнетка говорит уверенно, смотрит прямо.

Дерзко и вызывающе.

Но не производит нужного впечатления.

К сожалению, я, пусть и ушла из школы, в душе остаюсь учительницей начальных классов, в чьем арсенале имеются и закаленная психика, и прокачанное умение ставить на место даже самых отъявленных плохишей и стервоз, и тон, заставляющий всех внезапно окрыленных приземляться и снимать короны.

– Уверены, Татьяна Евгеньевна, в своих словах? – выгибаю бровь. – Доказательства готовы предоставить? Паспорт или свидетельство о рождении показать?