А еще проскакивает предчувствие, что в будущем мы непременно с ней подружимся. Крепко. С чего вдруг? Кто ж его знает. Просто так ощущаю. И всё.

На время я даже забываю про странную запись в телефоне Звягинцева под ее контактом – «Маша всегда да». Но не насовсем, и в дальнем уголке памяти помечаю цель – непременно выяснить подробности.

О да, я любопытна. Без этого никуда.

– Мне тоже приятно, Оксан. Пашка про тебя много рассказывал, – признается Тополева и, не скрывая интереса в глазах, откровенно меня разглядывает.

Делаю то же самое.

Приподнимаю брови, перевожу взгляд с новой знакомой на соседа, потом с соседа обратно на девушку… которая тётя Ники, но не сестра Павла – черт ногу сломит в их родственных связях, ей богу! – и задаюсь лишь одним вопросом: когда только успел?

– Ой, Тополева, тебе ничего сказать нельзя, сразу всю контору палишь! – возмущенно закатывает глаза Звягинцев.

– А я не против, – парирую ему в ответ и присаживаюсь на корточки, чтобы отряхнуть варежки Ники. Притихшая кнопка только хлопает длинными ресницами и, приоткрыв ротик глядит на нас по очереди.

И тут оживает молчавшая няня.

– Так, господа мои хорошие. Свежий морозный воздух – это, конечно, хорошо, но для зимы мы с Вероникой и так долго прогуляли. Второй час на улице. К тому же у нас график. Девочке уже давно пора обедать и ложиться на дневной сон.

– Да-да, конечно. Мы идём, – моментально соглашается Павел, не пытаясь спорить.

– Так, родственники, я к вам поднимусь чайку попить, – ставит в известность о своих планах Маша.

– И мне тоже пора, – поддакиваю, находя глазами собственные пакеты с продуктами.

И тут Никуся перетасовывает все карты в колоде планов.

Малышка задирает голову и, пытливо глядя мне в глаза, просит:

– Сана, мона я тобой?

Где-то на заднем плане удивленно охает новая знакомая и хмыкает Пашка. Я же не могу отвести взгляда от детских глаз. Столько в них молчаливой надежды и веры. Аж крылья за спиной разрастаются.

Непроизвольно сглатываю и, сама от себя не ожидая, говорю:

– Если дядя отпустит. Но только из еды у меня куриный суп, пюре и котлеты. Ты их будешь?

– Буду! – кивает Ника с таким усердием, что помпон на макушке снова пускается в пляс по сумасшедшей траектории. – Я сё буду!

– А мне можно с вами? Я котлеты люблю! И пюре!

– И мне? Согласна на суп!

Ошалело поднимаю взгляд с крохи на других нежданных, но очень настойчивых гостей в лице Звягинцева и его не-сестры Тополевой, и только руки развожу. Точнее, одну руку. За вторую уже хватко цепляется Ника.

– У нас же свой суп дома есть, – пытается всех организовать и построить сбитая с толку Зоя Павловна.

Но куда там. Ее будто не слышат.

– Сана, я буду пать у тебя. С Я-я, – бескомпромиссно заявляет Ника о новых планах.

Хмыкаю. Но очаровательная улыбка девочки так прицельно бьет в сердце, что не позволяет сказать нет.

– А после сна я с племяшкой посижу. Мы с ней сто лет не виделись, – добавляет Маша.

– Зоя Павловна, я вас на вторую часть дня освобождаю, – подключает Павел, будто вопрос уже решен и закрыт. – По поводу оплаты не переживайте. Сумма будет как за целую смену.

– Ну раз так…

Няня без споров прощается и без стеснения показывает мне забег спринтера, исчезая со двора буквально за секунды.

Я за руку с Никой иду к подъезду и, не проходит пяти минут, как попадаю домой. Правда, не одна, как настраивалась, выезжая от родителей, а в компании трех гостей, которые в моей квартире чувствуют себя так свободно, будто она и их тоже.

– Я тебе помогу накрывать на стол, если ты не против, – потирает ладошки Тополева, стягивая и определяя на вешалку пуховик и вслед за моими ботинками устанавливая свои на сушилку.

– А я домой на пять минут заскочу, захвачу для Ники сухую одежду и к вам присоединюсь, – вклинивается Павел.

– Тока Я-ю не а-будь, – с серьезным видом наставляет его племяшка, усердно подцепляя пятку одного валеночка носком другого и одновременно дергая завязки на шапке. Потом смотрит на меня. – Я тозе тебе па-агу, Сана.

Усмехаюсь.

Деловая колбаса растет.

Но киваю.

– Договорились, Никусь. А пока иди, я помогу тебе.

ОКСАНА

Вероника усердно пытается дослушать мою новую сказку про веселую зубную щетку по имени Чистюля до конца, но длительная активная прогулка на свежем воздухе безотказно делает свое дело – малышка, обняв меня и зайца, все чаще моргает и скоро засыпает.

Постепенно дыхание девочки становится размеренным и глубоким. Замолкаю и скашиваю глаза на часы – ровно пять минут с начала повествования.

Оперативно.

Еще немного лежу рядом и наслаждаюсь тишиной и умиротворением. Если б не гости на кухне, сама бы с удовольствием часик покемарила. А то и два. Зевки так и рвутся на волю.

Потом очень аккуратно приподнимаю детскую руку и выползаю на край кровати. Сажусь, расправляю плед, подтягивая его повыше на хрупкие плечики, и подкладываю с боков от Ники подушки. Кровать пусть и широкая, но лучше подстраховаться – вдруг во сне она ворочается.

Поднявшись на ноги, растираю ладони и буквально заставляю себя покинуть комнату. Хотя очень тянет остаться.

Кому сказать, вряд поверят, но эта невероятная кроха, случайно оказавшаяся моей стеснительной по началу соседкой, появилась в самый сложный момент моей жизни. Тогда, когда я, отравленная процессом развода и разборками с Михаилом, практически перестала заниматься своим любимым делом. Я бросила сочинять и писать детские истории.

Впустив внутрь себя черноту и обиду, вызванные предательством близкого человека, я вдруг решила, что больше не могу нести в мир свет, тепло, уют и настроение, которые призваны дарить деткам сказки, потому что сама их уже не испытываю.

Но Ника, сама того не замечая, маленькой искоркой влетела в мой дом и в мое сердце и привнесла в мою жизнь так много ярких красок, улыбок, задора и смеха, что я теперь абсолютно не боюсь выгорания. Ни капли. Потому что, глядя на кроху, ставшую моей бесценной Музой, буквально захлебываюсь идеями новых волшебных сюжетов.

И я их непременно создам!

Продолжая улыбаться, аккуратно прикрываю межкомнатную дверь и иду на кухню.

– Уснула? Так быстро? – интересуется Паша, отвлекаясь от нарезки лимона и заглядывая мне в глаза.

– Ага, почти мгновенно, – киваю и отодвигаю свободный стул, чтобы по привычке забраться на него с ногами. – А вы, смотрю, уже порядок навели?

Посуда помыта. Стол протерт. Лишнее убрано в холодильник и в шкаф. Красота.

– Да было б что тут делать, – отмахивается Маша, поддергивая рукава свитшота повыше к локтям. – Тебе что приготовить – кофе или чай будешь? Мы вот по последнему решили бахнуть. Кстати, ничего, что я тут хозяйничаю?

– Хозяйничай на здоровье, – даю добро. – Я тоже с вами черный чай с лимоном выпью.

– Отлично! Сейчас организую.

Пока ребята расставляют чашки на столе, сама не вмешиваюсь, лишь изредка подсказываю, откуда и что еще нужно достать.

Пару минут спустя стол накрыт, гости рассаживаются на диван, и я оживаю.

– А теперь, ребятушки, я вас внимательно слушаю, – произношу с улыбкой и, уперев локти в столешницу, кладу подбородок на сцепленные в замок пальцы.

Смотрю на одного, на вторую.

– Та-а-ак, – тянет слог Звягинцев и хлопает длинными, как у племяшки, ресницами. – И что нам тебе нужно говорить?

Улыбнувшись, качаю головой. Нет, дружочек, схитрить не прокатит. Правду я из тебя вытрясу. По-любому.

– О-о-о… ты так много мне всего задолжал, соседушка, – цокаю языком, – что боюсь, из гостей уйдешь только со стёртым до мозолей языком.

– Ого! – негромко хмыкает Маша. – Жестокая угроза. Вот тебе и милая девушка. Кажется, братишка, ты попал.

– Я тебе не братишка, – привычно беззлобно огрызается Пашка.

А я решаю, что для начала дружеских посиделок эта тема вполне себе уместная.