Никогда не думал, что буду таким сумасшедшим папашей, но как есть, так есть.

Две недели без малого свою девочку не видел. Только по видеосвязи через Пашку общались. Но этого безумно мало – смотреть на роднульку через экран планшета.

Хочется быть рядом и впитывать ее тепло и любовь вживую, кожей. Хочется обнимать и чувствовать ее объятия в ответ. Хочется целовать в сахарные щечки и слушать нежное: «Папоська, я тя лю-лю!» не через динамик, а на ушко. Хочется подкидывать любимую зеленоглазку вверх, ловить и слышать заливистый, наполненный счастьем смех.

Две недели без этого, как наркоман без дозы во время ломки.

Брательник, конечно, молодец, помогал всем чем мог. Мало того, что племяшку на столь долгий срок взять не отказался, так и трубку поднимал без вопросов, стоило его набрать, и подробно в деталях описывал каждый их день. Ни разу не намекнул, не упрекнул, что я его личное время ворую или свободную пацанскую жизнь ограничиваю.

А ведь мог. Молодежь сейчас шибко умная, про обязанности мало помнит, зато о правах на каждом углу скандирует. Ночью разбуди, спроси – от зубов отлетать будет.

Да, Пашка – палочка-выручалочка, не убавить, ни прибавить. Надежный брат, лучший. Если б не он, не знаю, как довел бы процесс до конца. А так пахал, как проклятый, и днем, и ночью, чтобы поскорее зафиналить многолетнюю работу и вернуться назад.

Смог.

Вернулся.

Вот он я.

Как адвокат – крутой спец, закрывший громкое дело в пользу своей клиентки и добившийся для нее отдельной опеки над детьми, повысивший в очередной раз свой профессиональный рейтинг и заработавший очень приличный гонорар.

А как отец… – не совсем уверен, что так же хорош. Вдруг накатывает нервяк, что я теперь скатился в аутсайдеры. Как ни крути, меня дочка две недели не видела.

А вдруг за это время успела позабыть? Или обиделась, что долго отсутствовал? А если Ника при встрече не бросится ко мне обниматься, а отвернется обидчиво?

Да я ж рехнусь точно.

Нет уж! Нафиг такие мысли! Домой-домой, к моему солнышку!

И в гробу я все эти разъезды видел. Никуда больше из города не уеду. Буду с любимкой рядом. Если обиделась, вымолю прощение и вновь стану обожаемым «папоськой».

Выспрошу у нее все новости. Что делала, кого видела, с кем подружилась. Кстати, про подружилась…

Непременно разберусь, что там за новая соседка у нас на площадке нарисовалась, которая настолько «ка-ё-са-я – ка-ё-са-я!!!», что почти наравне со мной стала.

Нет, я, конечно, не ревнивый, но… разобраться с «ка-ё-сой Саной» не помешает.

Такси приезжает, как заявлено в приложении, в течение двух минут. Водитель загружает чемодан в багажник, я занимаю место в салоне.

Набираю Пашку.

– Привет, брат! – отвечает он после второго гудка.

– Здорово, Пах!

– С возвращением? Долетел нормально?

– Спасибо. Да, в такси уже еду.

– Круто! Никуська будет счастлива. Она тебя ждёт не дождется. Все окна просмотрела.

– Я тоже по ней жутко соскучился, – признаюсь и шумно выдыхаю, расплываясь в дебильной улыбке.

Пятерня тянется, чтобы взъерошить волосы на макушке, но вместо этого сжимаю пальцы в кулак и постукиваю себя по колену.

Ждёт! Ника меня ждет! Фух, слава богу!

Гора с плеч съезжает. И абсолютно пофиг становится, что флегматичный таксист отвлекается от дороги и заинтересованным взглядом косит на меня в зеркало заднего вида.

Пусть пялится, мне хорошо.

Меня дочка дома ждет! А это бесценно.

Расслабление накатывает такой мощной волной, что немного съезжаю по сидению вниз и откидываю голову на мягкий подголовник.

– О, кстати, забыл тебе фотку скинуть, – тарахтит Пашка на том конце провода, не ведая, что своими словами развеял мои страхи. – Вчера сделал! Там наша конфетка такая потешная, без улыбки не взглянешь. Сейчас скину. Оцени.

Телефон пиликает входящим сообщением. На секунду убираю трубку от уха, открываю. И снова улыбаюсь, как идиот.

Вероника сидит с фломастерами в обеих руках перед альбомным листом с какими-то полосками. На макушке два хвостика, личико деловое-деловое и кончик языка высунут.

– Красотка моя! – урчу, водя пальцем по экрану. – Спасибо, Паш!

– Да не за что! – отмахивается брат. – Папина дочка, ни дать, ни взять. Это она для тебя вчера весь день картинку рисовала! Так что готовься включать фантазию и оценивать, что там изображено.

– С радостью! – нисколько не преувеличиваю.

От ожидания встречи, которая вот-вот уже наступит, будто второе дыхание открывается.

– Когда будешь, Сань?

Открываю приложение, сверяю время.

– Через полчаса примерно.

– Отлично. Мы гулять сейчас собираемся. Ника побежала Ксюху с нами звать. Так что, думаю, к твоему приезду во дворе будем. Смотри, чтоб не разминуться.

– Понял. Не пропущу.

Скидываю вызов и вновь открываю присланный Пашкой снимок.

Эх, и летит же время! Кажется, еще вчера Вероника только училась ползать и говорить, а сегодня уже такая взрослая. Деловушка моя любимая! Рисунки рисует, по гостям ходит, друзей заводит. Такими темпами завтра она в детский сад пойдет, а там, глазом моргнуть не успею, и школа начнется, жених нарисуется, свадьба…

Да ну нафиг этих женихов! Маленькие мы еще!

За мыслями о будущем незаметно доезжаю до дома.

– Вам у этого подъезда остановить? – впервые после «Здрасьте!» подает голос таксист.

– Да, верно. Здесь.

Машина плавно притормаживает. Вылезаю. Пока мужик достает мой багаж, осматриваю двор.

Свою любимку замечаю моментально. Стоит на детской площадке возле огромного снеговика с большим красным ведром на голове и настоящей метлой, прислоненной к боку. Что-то разглядывает.

Сначала решаю ее позвать, но потом передумываю. Дорога все-таки, не дай бог, какой дурак понесется на скорости. Оставляю чемодан и сумку у лавки. Иду туда.

В голове мелькает мысль: «И куда брательник делся? Почему Ника одна?!» Но тут дочка оборачивается.

Вижу, как от радости шире распахиваются ее глазки, как в улыбке растягивается рот. Почти бегом сокращаю расстояние, тяну руки, спеша обнять…

– Ах ты, маньячина проклятый! Не трогай моего ребенка, паразит! И вали отсюда, пока цел! – раздается сзади женский вопль, заставляя поморщиться.

Успеваю подумать: «Что за истеричка визжит?», как по спине прилетает нехилый такой удар.

Хрясь!

Охать не охаю, но оборачиваюсь, злой до нельзя. И глазам своим не верю.

Антипенко. Та самая чокнутая деваха, что ко мне в офис приходила две недели назад. И вот стоит эта пигалица с отнятой у снеговика метлой и снова замахивается на меня, еще и напирает так, что от Ники отталкивает.

– Уйди по-хорошему, мужик! – требует, наступая. – Я тебе своего ребенка не отдам!

– Совсем больная! – рявкаю на нее. – С какого хрена моя дочь твоей стала?

Хватаю черенок метлы, чтобы эта ненормальная мне второй раз промеж глаз не заехала. Дергаю.

Неудачно.

Девица в своих смешных валенках поскальзывается, начинает заваливаться на спину. А сзади горка!

Мля! Убьется же, дура!

Хватаю ее за шкирку. Тяну на себя. Поскальзываюсь сам.

И в следующий миг мы валимся уже вдвоем. К счастью, просто в сугроб. К несчастью, я отбиваю себе копчик и локоть.

– Твою ж… мля… – сиплю раненным зайцем.

– Не выражайся при детях, – пыхтит куда-то мне в шею блондинистое недоразумение.

– Папоська! Сана! Я тозе вами ва-ля-ся хосю!

Смеющаяся Ника прыгает на нас сверху.

– Эк-хе! – крякаю, когда из меня выбивают остатки воздуха.

– Сашка, да ты везунчик! Со мной в такие веселые игры девчонки не играли, – раздается откуда-то сбоку смеющийся голос брата.

ОКСАНА

Гуляем с Никуськой на детской площадке, никого не трогаем. Любуемся огромным снеговиком, которого вчера всем двором дружно лепили. Высокий получился, ладный, с меня ростом. Снега на него не пожалели.