И ведь даже не шучу.

Надеюсь, Казаков не идиот и оценит мое беспокойство.

От родителей уезжаю ближе к обеду следующего дня. Перед соседним домом торможу такси и забегаю в продуктовый. Салатиков и горячего мама с собой наложила, но хочется свежего теплого хлеба – как раз в это время такой из пекарни привозят. Мне везет – беру целую буханку.

Через двор с двумя сумками иду, не глядя по сторонам. Очень уж скользко, а посыпать песком после ночного снегопада видно не успели. Потому, когда раздается уже знакомое: «Сана!», реагирую не сразу. Лишь когда маленькое задорное солнышко появляется в поле видимости и едва не сносит меня с ног, обнимая.

– Пиве-е-ет!

Ника задирает голову и пронзает меня взглядом зеленых, как молодая листва, глаз и сиянием искренней улыбки.

– Привет, красавица! – опускаю пакеты на снег и присаживаюсь, чтобы быть с ней на одном уровне. – Ты гуляешь?

Обнимаю кроху в ответ.

– Да, – от того, как она активно кивает головой, помпон на макушке смешно подпрыгивает из стороны в сторону. – Няней.

– С няней?

Рука в белой варежке из заячьего пуха указывает мне за плечо.

– Там.

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с подходящей ближе Зоей Павловной.

– Добрый день, – здороваюсь первой.

– Здравствуйте, Оксана, – кивает она в ответ. – Никуся вас увидела, как только вы из-за угла вывернули. Словно радар сработал. Даже про друзей забыла, а ведь почти час от них не отходила. Со всеми строила.

Женщина скашивает глаза в сторону детской площадки. Тоже смотрю. А там малышни человек шесть, в основном мальчишки, и все увлеченно катают снежки и строят крепость между спортивной лесенкой и деревянной горкой.

– Какие молодцы. А ты, Никусь, помогала?

– Да, – кивает кроха, улыбаясь.

– Еще какая, помощница, – соглашается няня, после чего обращается к подопечной. – Никусь, может домой уже пойдем? Суп будем греть, скоро твой Паша приедет.

Она отца Ники Пашей называет? Удивляюсь, впервые услышав. Как-то в разговоре мы его раньше не упоминали, но вообще странно. Обычно пап перед детьми папами зовут, чтобы те быстрее привыкали и ориентировались. Не по именам точно.

Может, это новые методы воспитания?

Интересно.

Уже открываю рот, чтобы уточнить, но Ника сбивает.

– Ни-наю, – пожимает она плечиками. – Па-аждём еще.

– А ты не замерзла, зай? – встреваю в разговор.

И поскольку она так и стоит рядом, снимаю свою перчатку и тыльной стороной ладони касаюсь кончика носа.

Мама всегда так в детстве меня проверяла. А я вот повторяю ее способ на малышке и даже не задумываюсь.

– Теплый, – говорю одновременно с Вероникиным:

– Нет. Не мё-зла.

– О, а вот и Павел Александрович. Как удачно всё совпало. Дождались, – комментирует Зоя Павловна въезжающую во двор машину – серебристого цвета иномарку с полностью тонированными стеклами. Такими, что даже водителя сквозь них не видно.

Даже интересно, как он умудряется с такими ездить?

Блат? Гаишники избирательно слепые? Или же Пашка за переднюю тонировку каждый день письма счастья со штрафами получает?

Увидев родственника, Никуська начинает пританцовывать на месте, чем очень напоминает повизгивающего от восторга щенка, готового в любой момент сорваться с места.

Но, к счастью, пока стоит и не бежит. Я же на всякий случай кладу ей на плечико руку. Да и няня, вижу, тоже зорко смотрит.

Звягинцев паркует автомобиль в пяти метрах от нас и в машине не задерживается.

Выскакивает без шапки и в расстегнутой курте. Сразу машет рукой.

– Привет, девчонки!

– Па-ся! – счастливо откликается Ника.

А я только теперь отмечаю еще один момент. «Па-ся» Вероники – это вряд ли «па-па», как я думала раньше, греша на плохую дикцию. «Па-ся» – это Паша.

Следующие слова няни окончательно всё расставляют по местам.

– Ну вот, Ника, дождалась дядю. Павел Александрович, эта маленькая принцесса без вас никак домой идти не хотела!

– М-м-м… не хотела, – кивает тот, подмигивая… племяннице, и настороженно поглядывает в мою сторону.

Я молчу. Сверлю его взглядом.

И он не выдерживает. Проводит зубами по нижней губе раз, второй и как бы между делом интересуется:

– Ксюш, а ты какими судьбами? Из магазина что ли идёшь?

– Ага, из магазина, дядя Паша. Из магазина, – киваю ему, прищуриваясь, и к Зое Павловне с милой улыбочкой обращаюсь. – Зоя Павловна, присмотрите, пожалуйста за пакетами, я на пару минуточек отлучусь.

– Да, конечно, Оксаночка, оставляйте, – соглашается она.

А я Никуську за руку беру и на пару шагов, где снег еще не притоптан, отвожу.

– Солнышко моё, а покажи-ка тёте Сане, как надо снежки правильно лепить, а то она разучилась немножко. А я за это еще одну интересную игру тебе покажу.

– Ха-асё, – кивает кроха с деловым видом и сразу берётся за дело.

Я тоже не отстаю, леплю. А когда у нас насчитывается шесть снарядов – четыре моих и два Вероники, аккуратно подкидываю один в ладони и рассказываю малышке правила:

– Никусь. Игра называется «Вылечи вруна». Задача – попасть в обманщика снежком. Чем больше раз мы с тобой в него попадём, тем быстрее его от вранья вылечим. Понимаешь?

– Да-а-а.

– Отлично. А знаешь, кто у нас врун? – упираю кулаки в бока и прицельно смотрю на Звягинцева.

Тот даже на шаг отступает и голову в плечи вжимает.

– Ксю-у-уш… я всё объясню, – блеет бедной овечкой и руки в жесте «сдаюсь» поднимает.

– Неть, – параллельно с ним отвечает Ника.

– Нет, – повторяю я.

– Ну, Ксю-у-уш… я хороший…

– Поздно, – припечатываю и с язвительной ухмылочкой добавляю. – Вот, солнышко, наш пациент – твой дядя. Он так долго на морозе гулял, что воспаление хитрости подхватил. Очень опасное.

– И за-ба-ел?

– И заболел. Давай срочно его вылечим! – и с криком, – догоняй его, Никусь, – устремляюсь за улепетывающим по двору Звягинцевым.

Что сказать, попадаем мы во вруна только дважды. И лишь потому, что Пашка нам по разу поддается.

Но мне и то хлеб. Душу немного отвожу. Никуся в голос хохочет.

А потом нас отвлекают.

– Привет всем. Как у вас тут весело, Павлуш. Познакомишь нас.

К боку Пашки приваливается симпатичная девица в белом пуховике. Ее лицо кажется мне смутно знакомым. Напрягаю память – с чего вдруг? А потом словно током прошивает.

Ё-маё, это ж «Маша всегда да».

ОКСАНА

– Да, конечно, – кивает Звягинцев, глядя на меня с непонятной эмоцией на лице. – Знакомьтесь, девочки. Мария Тополева, э-э-э… почти член нашей большой и дружной семьи.

Чего?

То есть, кто?

Пытаюсь удержать брови на месте и не позволить им сбежать к волосам, но, оказывается, озвученное – еще не конец.

– Да не почти, а целиком и полностью член! Хватит отнекиваться, братишка! – бойко оспаривает мнение Пашки блондинка, не позволяя ему договорить.

– Я тебе не братишка! – ворчит сосед беззлобно, скорее даже привычно, но девчонка его уже не слушает.

Поворачивается ко мне и с широченной приветливой улыбкой от уха до уха представляется по-своему:

– Я – просто Маша. Маша Тополева. Тётя Вероники, – треплет Никусю по помпону на макушке и протягивает мне руку. – Привет еще раз!

– Привет, – здороваюсь, отзеркаливая ее мимику, и, стянув промокшую от снега перчатку, пожимаю тонкие пальчики. – А я – Оксана, Оксана Антипенко, соседка Паши и Ники. Приятно познакомиться.

И мне действительно приятно.

На удивление бойкая новая знакомая не выглядит той разбитной девахой, что я видела на фото, а как-то сразу и легко к себе располагает.

Меня не отталкивают ни ее бойкий характер, ни дерзкая прямолинейность, ни яркая внешность, в сочетании с четвертым размером груди производящая сокрушительное действие – проходящий мимо подъезда мужик, едва не летит носом в сугроб, засмотревшись на красотку и зацепившись ногой за свою же ногу. У меня нет комплексов по поводу своей внешности.