И вот чего спрашивается проленилась, а?!

– Сана, мо-кые, – Никуська пришлепывает ко мне из прихожей в комнату и показывает колготки, сырые на коленках. – По-хо.

– Да, зайчонок, плохо. Так ходить – это не дело, нужны сухие, – соглашаюсь с ней.

Осматриваю комнату, но из вариантов – только взять одежду там, где она есть. Порыться в моих вещах, конечно, можно, но заранее знаю, что толку не будет.

– Так, – подхватываю ее на руки и сажаю на кровать.

Стягиваю сырую одежду и закрываю ножки одеялом. Затем тянусь за пультом и включаю телевизор. Нахожу – спасибо тебе бог интернета! – мультики.

О, «Кот в сапогах», супер!

– Никусик, лапочка, ты же знаешь, как собачка выглядит? – уточняю у нее.

– Дя, – следует серьезный ответ.

– Отлично, – одариваю самой широкой своей улыбкой. – Мне нужно, чтобы ты внимательно посмотрела этот мультик. И если увидишь собачку, позвала меня. Громко. Мне очень-очень надо. Сможешь?

Делаю просительную мордочку.

Срабатывает.

– Дя, – соглашается кроха и утыкается в экран.

– Спасибо, моя золотая! – чмокаю ее в щеку и несусь в коридор.

Пять минут у меня есть. На дольше внимания ребенка может не хватить. Но уж добежать до соседа номер два и сказать ему, чтобы захватил сменную одежду для дочери, должна успеть.

Вдеваю ноги в шлепки, выпархиваю на лестничную площадку и сайгаком лечу к противоположной двери. Жму на звонок. Через несколько секунд Звягинцев открывает и молча смотрит на меня.

Я открываю рот и…

Вот с какого фига он так выглядит?

Красивый. Высокий, мускулистый. Мышцы натягивают белую футболку, выделяя рельеф спортивного тела: массивные грудные плиты и широкие плечи. Зависаю взглядом на руках. Это мой фетиш… ага, вот прям сейчас им стал.

Загорелые мощные предплечья с красивыми изгибами выступающих вен и темными волосками. Большие кисти и длинные крупные пальцы. Такой как сожмет!.. Уф-ф-ф!..

– Сана, ты что-то хотела?

Правильнее будет сказать, кого-то…

Поправляю его мысленно и силой воли, которая, зараза такая, куда-то смоталась, наверное, уже на зимние каникулы, заставляю поднять взгляд выше.

– Да-а-а, – медленно киваю. – У меня колготки мокрые.

– Чего-о-о?

Моргаю. Осознаю сказанное.

Твою ж… Оксана! Ну как можно?!

Заливаюсь жаром и быстренько исправляюсь.

– У Ники колготки сырые. Захвати сменку. Окей?

И не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и улепетываю к себе. А этот гад, не скрываясь, ржет мне в спину.

ОКСАНА

– Оксан, ты чего так на меня смотришь, – подозрительно уточняет Александр, стягивая с тарелки восьмой по счету пирожок.

О, да. К третьей встрече мы со Звягинцевым наконец созрели, чтобы друг другу представиться нормальными именами.

Не Сана и А.А. Звягинцев, а Оксана и Александр. Можно даже – Саша. Как подарок к новому году.

– Да вот думаю, не в коня корм, – озвучиваю мысль вслух, кивая в сторону выпечки.

Не то чтоб я считала пирожки и жмотилась, просто мы с Никуськой выложили на тарелку десять штук – по количеству пальчиков на ее ладошках, а сами успели съесть только по одному, прежде чем посуда опустела.

– Тебе жалко что ли? – ожидаемо насупливает брови мужчина.

– Пф-ф-ф… глупости не говори. Могу и с собой еще положить, – показываю за спину, где целый тазик, накрытый белым полотенчиком, стоит. Не умею я печь мало. Вроде планирую – один противень. Повторяю, как мантру: «Один! Один!», пока тесто мешу. А в итоге всё равно три получается. Не то закон подлости, не то фантастика. – Просто думаю, может, ну этот чай и сдобу. Давай я тебе борща разогрею?

Звягинцев аж замирает на секунду, забывая моргнуть, а потом, как кот, сглатывает и облизывается.

– Настоящего?

– А бывает искусственный?

– Ну да, – кивает уверенно, – концентрат в банках.

Ой, фу! Демонстративно кривлюсь и качаю головой.

– Да за кого ты меня держишь, Сан Саныч? – подкалываю дерзко. – Настоящий, конечно же! – а потом бровями шевелю и с ехидной усмешкой совращаю окончательно. – У меня и сметанка к нему свежая есть, и сало с чесночком домашнее. Так что, будешь?

– Буду, конечно! – без паузы на раздумья. А потом вообще не в тему. – Нет, Ксана, ты точно рыжая ведьма!

Ничего себе заявочка! Отрываюсь от помешивания супа, который только-только поставила на плиту, оборачиваюсь и, глядя в такие же зеленые, как у Ники глаза, душевно предлагаю:

– А черпаком по лбу дать?

Фыркает.

– Нельзя родителей при детях бить!

– В воспитательных целях можно!

Скрещиваем взгляды. Его прищуренный, мой ехидный.

– Ты точно в педагогическом училась?

– Ага, и даже красный диплом получила!

– Говорю ж, ведьма! Наколдовала, так бы не дали.

– Говорю ж, напросишься – отоварю!

– Засужу!

– Не докажешь!

– Папоська ка-ё-сый, – вмешивается в наш «милый» диалог кнопка, отвлекаясь от кормления себя и зайца.

Александр принес из квартиры брата не только сменную одежду для дочки, но и ее любимую игрушку. Так что Я-я теперь с нами. И даже без напоминаний Ники.

Как по мне, Александр подобным поступком сразу несколько жирненьких плюсиков в карму заработал. Потому что мужики ж они какие?

Да прямые, как рельсы. Если не надо, так хоть кол на голове теши, сами не пошевелятся. А если надо – без просьб из шкуры вывернутся ради любимых. И помнить будут, и делать, и горы сворачивать.

Звягинцев ради своей кровиночки, пожалуй, и луну с неба достанет. Один в один, как мой папка. А это не просто круто. А супер-пупер… ладно! Перехвалю еще и сглажу!

Мысленно плюю трижды через левое плечо и поворачиваюсь к кнопке.

– Как скажешь, солнце, – решаю не спорить с красотулькой и интересуюсь более важным. – Никусь, ты сок или йогурт еще хочешь? Может, с папой горячего поешь?

– Неть! Я-я мутики хо-сет сот-еть.

– Ну, раз Я-я хочет…

Пока Александр наворачивает борщ с салом, отвожу малышку в туалет, а потом в спальню и вновь включаю ей телевизор. Вероника самостоятельно стягивает колготки и забирается под одеяло. Я-ю пристраивает рядом. А потом, не успеваю я глазом моргнуть, перебирается ко мне, присевшей на край постели с ней посидеть, на колени, обнимает за шею и целует в щеку.

– Лю-лю тебя, Сана.

Прижимаю к себе ребенка и быстро-быстро моргаю.

– И я тебя, Никусь, очень сильно.

Чуть позже оставляю свернувшуюся клубочком на подушке кроху смотреть телевизор, а сама возвращаюсь на кухню.

– Теперь понимаю, отчего младший мне все уши про тебя прожужжал, пока я в командировке был, – первое, что произносит Александр, отслеживая мое появление.

С улыбкой смотрю, как сыто он отваливается на спинку стула, и, прежде чем заняться приготовлением свежего чая для него и для себя, интересуюсь:

– И почему же?

– У тебя хорошо, Оксана. Тепло, уютно, как дома, – произносит он серьезно. – Не в плане качественного ремонта или вкусной еды, хотя и это всё здорово, а в плане эмоций. Ты открытая и с тобой хочется быть таким же. Не носить привычные маски, а расслабиться и просто быть собой. Понимаешь, о чем я?

– Наверное, – киваю, слегка смущаясь под пристальным мужским взглядом.

– Кстати, что там у тебя с мужем? Разобрались уже?

Вспыхиваю, вспоминая угрозы Казакова и первое знакомство с «нанятым им» адвокатом, но все же решаю поблагодарить.

– Мы развелись, Саша. И да, спасибо тебе, что передумал представлять сторону Михаила. Я боялась, что из-за этого процесс затянется до следующего года, и нервы вы мне окончательно вымотаете.

Ведь реально боялась. Без преувеличений. До последнего дня.

– Я и не собирался, Оксан, – произносит Звягинцев твердо. Так, что никаких сомнений не остается, что иного в его планах действительно не было.

А после рассказывает про троюродную сестру Милу, которую я приняла совсем не за сестру, и почему они оказались в довольно пикантной ситуации, когда я нагрянула в его офис.