Начал прислушиваться к окружению, чтобы отогнать подступающую панику. Я сидел, прислонившись спиной к деревянной стене. Руки и ноги связаны. Слева и справа — ящики и бочки. Я немного проехался вперед на заднице, чтобы выглянуть из-за них. Вся комната была заставлена тем же — сундуки, связки каких-то корнеплодов, мешки. Сквозь щели между досками пробивались лучи закатного солнца, но ничего, кроме пыли, танцующей в этих лучах, разглядеть не получалось.

Может, подать голос? Дать понять, что я очнулся? Не хотелось бы провести всю ночь в таком положении. Я несколько раз стукнулся спиной о стену.

Почти сразу за дверью послышался какой-то гомон. Скрипнула щеколда, и в помещение, щурясь от полумрака, шагнул невысокий силуэт, может, метр шестьдесят ростом. Когда зрение окончательно сфокусировалось, я разглядел его — это был подросток, лет тринадцати. Выглядело, кстати, не здоровым.

Мы встретились взглядами. Паренек кривовато улыбнулся и затараторил на своем языке:

— Eka chudo, ochnulsya ty! Mamanka trebovala bdit' za toboy, vdrug cho sluchilosya, no vizhu ty v sebe uzhe. Kak zovut tebya?

— Э-э, парень… — прокашлявшись, хрипло протянул я. — Я тебя не понимаю. Может… ду ю спик инглиш?

— Eeeee? — он удивленно склонил голову набок, а потом легонько пнул меня по ноге.

— Ne tol'ko na litso ne nash, no i na golovu. Chuzhak-chudak! Nichego, k B'yornu v rabstvo popadesh', zagovorish'. Nu ya poshel. Dumal, rasskazhesh' chago, a tak zhdi gostey, — он с досадой махнул рукой. — Еh, patsany teper' zasmeut, eh…

С этими словами он выскочил за дверь и снова задвинул щеколду.

Так. Думаем логически. Его поставили следить за мной. Я очнулся, он в этом убедился. Взгрустнул, потому что не смог со мной поговорить и побежал докладывать старшим. Значит, скоро будут гости.

И как бы я ни надеялся на мирный исход, встречать их хотелось не совсем беззащитным. Я подтянул связанные ноги к старому, растрескавшемуся ящику. На его углу торчала острая щепа. Вот оно. Я закинул ноги на ящик так, чтобы веревка попала прямо на этот скол, и резко дернул вниз. Еще раз. И еще.

Черт, а веревка была толстой. Если и на руках такая же меня опутала, то хрен я ее срежу обычным сучком. Но вокруг больше не было ничего подходящего, только утоптанная земля на полу, да чеснок.

Пробовал еще раз и… хоп! С четвертой попытки щепа отломилась. Я ногами подгреб ее к себе, согнулся в три погибели, умудрился подхватить ее ртом и, перекатившись на живот, засунул в свои лапти. Пригодится — достану.

Чего мне стоили эти акробатические этюды — лучше промолчать. Все тело болело. Но теперь у меня была хотя бы эта щепка. Как утопающий за соломинку, ей-богу. Оставалось только ждать, когда придут главные, и надеяться, что они решат оставить меня в живых.

Ждать долго не пришлось. Прошло буквально три минуты после того, как я спрятал щепку, и дверь снова отворилась. В проем вошли трое. Огромные, как и при первом знакомстве люди, с широкими плечами и огромными руками. Передний был мне уже знаком — тот самый рыжебородый шкаф, которому я плюнул в лицо. Настроение у него, судя по всему, не улучшилось, так что я мысленно приготовился к избиению. Месть за харчок и удар лбом — вполне в духе местных нравов, как мне казалось.

Он подошел, остановился в паре шагов и заговорил на своем языке. Голос был ровным, без явной злости, но от этого не менее угрожающим.

— Nu vot ty i zdes', ne sbezhal. Syn mne skazal, ty ne ponimaesh'. Da… vizhu, chto ne ponimaesh'. No na rudnikakh ty nam i takoy prigodish'sya.

Я, естественно, не понял ни слова, но последняя фраза, произнесенная с какой-то хозяйской интонацией, заставила напрячься. Он повернулся к своим спутникам и бросил им короткий… приказ, видимо:

— Voz'mite ego, nakormite v kharchevne, da vedite k obshchey rabskoy u rudnikov.

Те молча повиновались. Двое подошли, грубо подхватили меня под мышки и, не давая опомниться, поволокли наружу. Руки так и остались связанными за спиной. Ну все, приплыли. Мысли панически метались в голове, пока они тащили меня по улице.

Как только мы вышли из темного склада, меня ослепил яркий свет закатного солнца. Я зажмурился, а когда снова открыл глаза, увидел, что нахожусь посреди какой-то площади. Видимо, это был центр их деревни. Вокруг жизнь кипела. Слева от меня несколько мужчин с голыми по пояс торсами рубили топорами тушу одного из убитых «сарделек», ловко отделяя толстую шкуру от мяса. Справа женщины развешивали на веревках длинные полосы рыбы для вяления. Запах стоял соответствующий — смесь крови, рыбы и дыма от многочисленных костров.

Пока меня вели, я стал центром всеобщего внимания. Дети, завидев меня, тут же побросали свои деревянные игрушки и с криками побежали следом. Они держались на расстоянии, но тыкали в меня пальцами и что-то громко, возбужденно лопотали. Взрослые тоже прекращали свои дела и провожали меня взглядами. В них не было явной враждебности, скорее — настороженное любопытство, как к диковинному зверю.

Путь наш, к счастью, был недолгим. Мои конвоиры провели меня через всю площадь, буквально метров пятьдесят, к соседнему большому зданию, из которого валил пар и доносились громкие голоса.

Зайдя внутрь, конвоиры наконец-то развязали мне руки, которые тут же заныли от вернувшегося кровообращения, и грубо усадили за один из столов. Это оказалась местная харчевня или столовая, о чем явно намекало содержание здания. Огромное помещение без перегородок, с шестью длинными столами и такими же скамьями. В центре зала на земляном полу был оборудован большой очаг, над которым висел закопченный котел. Дым уходил в отверстие в крыше. В дальнем конце виднелась каменная кладка — кухня с отдельной печью и какими-то чанами. Будут кормить… или есть меня?

К счастью, первое. Не я на первое, упаси боже, а первый вариант. Не прошло и минуты, как ко мне подошла тучная, дородная женщина с мощными руками и таким бюстом… огромным, мягко говоря. Она без слов поставила передо мной глубокую деревянную миску с дымящимся бульоном, в котором плавали куски какого-то мяса. Вот и попробуем драконятину на вкус. Фу.

Тем не менее, живот предательски заурчал. Голод, стресс и физическая нагрузка давали о себе знать, и я чуть было не накинулся на еду как дикарь. Но вовремя себя остановил.

Стоп, Саян. Я здесь на правах пленника, если не раба. Если я покажу себя невоспитанной чернью, то и отношение ко мне будет соответствующим. Нужно держать себя в руках, показать, что я не просто дикое животное.

Я повернулся к одному из своих провожатых. Я мысленно окрестил его Чесноком — у него нос был сломан в нескольких местах и по форме напоминал головку чеснока, разделенную на зубчики. Да и пахло от него соответствующе. Я посмотрел на него и вопросительно кивнул на миску. Типа, можно? Он, кажется, понял мой немой вопрос и коротко кивнул в ответ.

Только после этого я принялся за еду, стараясь есть медленно и не чавкать, украдкой разглядывая обстановку.

В харчевне было шумно. Человек тридцать сидели за столами, громко разговаривали, смеялись, пили что-то из деревянных кружек. Мужчины, женщины, все одеты в грубую одежду из кожи, меха и шерсти. Никаких ярких красок, все практичных, землистых тонов. Стены были увешаны щитами с выцветшими узорами, какими-то рогами и черепами непонятных животных. Атмосфера была… первобытной, но в то же время уютной. Все это до жути напоминало картинки из учебников истории про… викингов. Да, оченоь похоже. Длинные дома, корабли в бухте, топоры на поясах, какие-то закорючки, вырезанные на столбах. Похоже, я и правда попал в какую-то вариацию скандинавского мира. Надеюсь, исторические байки о них были хотя бы отчасти правдивы. На фоне рыцарей с их инквизицией или воинов средневековой Европы с их феодальными разборками, викинги, при всей их жестокости, казались более… радушными, пусть прямолинейными. По крайней мере, они не сжигали за ересь. На первом же месте оставались славяне с их языческой любовью ко всему живому и природному, но увы.