Первое. Драконы — высокоорганизованные, теплокровные хищники, стоящие на вершине эволюционной лестницы этого мира. По уровню сложности они превосходят любое земное животное!!!

Второе. Их огненное дыхание сложное. Судя по одному дракону, сказать про всех не смогу, но базу примерно понял… У драконов точно будут присутствовать какие-то железы у глотки для обеспечения себя огневой мощью. Какие именно — не скажу.

Третье. У них есть слабые места. Незащищенные участки под крыльями, суставы, глаза, пасть. И, что самое главное, они, в первую очередь, животные! А значит, их поведение подчиняется инстинктам. И эти инстинкты можно предсказать и использовать. Жаль, на трупе не сделать заключение.

Я аккуратно сложил останки дракона в его же собственную шкуру, чтобы утром сжечь.

Подъем встретил меня тяжелой головой и ноющим от неудобной позы телом.

Когда я нес свой сверток к яме, чтобы наконец-то избавиться от улик, мимо проходил тот викинг, который вчера открыл мне дверь. Он остановился, с любопытством глядя на мой окровавленный узелок.

— Эй, узкоглазый! — окликнул он. — Ты чего это… реально сожрал его?

Я непонимающе уставился на него.

— Кого?

— Дракона, кого еще! — он кивнул на мой сверток. — Я думал, Бьорн пошутил. А ты, видать, и впрямь его заточил. Ну ты даешь, хах. Уважаемо. Но жди поноса, ха-ха-ха! Ты че, совсем ополоумел? Лучше в пасти у Ужасного Чудовища сдохнуть, чем от драконьих глистов. Мда, парень. Иди работай, пока не сдох.

Он ушел, громко хохоча, а я остался в полном недоумении. Они что, серьезно подумали, что я съел эту тварь сырой? Мда… Ну, пусть считают меня сумасшедшим. Их, обычно, боятся, а значит, лишний раз лезть не будут. Я бросил останки в яму и пошел к бараку.

Следующие три дня превратились в монотонную, изнуряющую рутину. Утром — подъем по пинку Гусейна. Холодная вода из бочки. Поход в шахту. Завтрак из черствого хлеба и соленой рыбы. А потом — часы, проведенные в темном, сыром забое. Удар. Удар. Удар. Скрип тележки. Удар. Удар. Удар.

И так, казалось, до бесконечности!

Но теперь эта работа воспринималась иначе. Знания окрыляли.

После обеда я отправлялся на свой сельскохозяйственный участок. Сначала — курятник. Результаты не заставили себя ждать. Падеж прекратился. Ну, то есть смерть животных из-за болезней. Оставшиеся куры, благодаря чистоте, свежей воде с хвойным отваром и зелени, заметно повеселели. Они снова начали нестись. Немного, но это уже была победа! Я каждый день собирал два-три яйца и относил их Хельге. Курочкам бы еще добавить в питание кальций… Я даже как-то разыскал на берегу кучу пустых ракушек (мавры подсказали, где в основном чистили корабли от них и куда после скидывали сами ракушки), растолок их в порошок между двумя камнями и начал подмешивать эту муку в их корм. Скорлупа будущих яиц должна стать крепче. Еще я заметил, что они почти не получают белка, кроме случайных червяков. Казалось бы, курица — травоядное. Но и в животном белке они нуждаются тоже. Самому искать далеко не вариант, поэтому как-нибудь обращусь к рыбакам, чтобы какие-то ошметки от рыбы, или какую-то мелочевку отдавали птицам. Белок, кальций, витамины из зелени — простой, но эффективный рацион. Ведь середина лета идеальное время для кладки, и нужно было использовать этот период по максимуму.

Потом шел к свиньям. Новый, расширенный загон был почти готов. Хасан и его товарищи работали на совесть. Я помог им сплести из ивовых прутьев крепкий плетень. В углу нового загона соорудили небольшой навес и отдельную «родильную палату» для беременной свиноматки, устлав ее толстым слоем сухого сена. Отсадил туда и ту худую, забитую свинью, начал кормить ее отдельно. Она все еще дичилась, но уже не убегала, когда я приносил ей еду. Также сделал мазь из свиного жира, золы и толченой хвои, и начал обрабатывать язвы у больных чесоткой кабанов. Вонючее, грязное занятие, но необходимое.

К концу третьего дня, когда я заканчивал работу в курятнике, ко мне подбежал Сигурд. Он выглядел совершенно иначе. Бледность и лихорадочный румянец исчезли, глаза прояснились. Он все еще был худым и слабым, но он был здоров.

— Раб Саян! — крикнул он, подбегая.

Ого, меня можно ли это считать крошечным знаком уважения в мою сторону, раз обращается пацан по имени?

— Я видел. Они несутся. Куры несутся!

— Я знаю, — улыбнулся я. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо! Альма дала мне какой-то отвар, я пил его все дни, и все прошло. И отец… он больше на меня не кричит. Сказал, раз куры снова несутся, значит, я не совсем бесполезный. Но с ними мне сидеть еще долго… Пока в подпол дома не уведем на зиму — здесь околеют уже через пару месяцев.

Он с восхищением смотрел то на меня, то на кур.

— Погоди, — сказал я, — просто отвар, и все? А если кто-то, например, руку сломает, как вы лечите?

Парень посмотрел на меня с искренним недоумением.

— Сломали руки? Ну… у нас Бирдак то, кузнец, как-то ногу сломал. Под наковальню попала, когда та сорвалась. Так он ее на месте сам себе и отрубил! Топором! Все пацаны в деревне знают эту историю, ха.

— Отрубил?! — я опешил.

— Ну да! — с гордостью подтвердил он. — У нас все знают: если кость торчит, лучше сразу рубить. А то потом черная хворь нападает, рука или нога распухает, чернеет, и ты все равно умираешь, только в мучениях. А так — отрубил, смолой залил, и живешь дальше. Без руки или ноги, правда. Одноруких воины не любят. У них скучно все.

Вот тебе и варвары. Но логично — открытые переломы, грязь, отсутствие антисептиков. Результат в виде гангрены, сепсиса и смерти. Такой радикальный метод, при всей своей дикости, был единственным способом выжить. Им проще было стать калекой, чем трупом. Господи, да если бы я смог научить их хотя бы простейшей гигиене при обработке ран — промывать чистой (в идеале, кипяченой) водой, использовать чистые тряпки для перевязки, — я бы спас здесь больше жизней, чем любой их воин. С общей гигиеной то у них вроде нормально, бани у них, я видел. И посещают они их регулярно. Значит, понятие о чистоте тела у них имеется. Но вот с ранами… беда.

— А ваще, э… как ты это сделал? Это… черное колдовство? — Переключился парень к курицам, указывая на них пальцем.

— Нет, Сигурд. Это просто чистота и правильная еда, — я решил не усложнять. — С людьми, кстати, тоже так работает.

— А ты можешь научить меня? — его глаза загорелись. — Ну, куриц этовать. Что ты им даешь? Какие травы?

Опа… Настолько заинтересовало все это парня?

Ну я и начал ему рассказывать. О пользе крапивы, о том, как готовить хвойный отвар, о важности свежей воды — ему ведь и дальше следить за пернатыми. Пусть делает это вместо меня. Это было даже забавно.

— Слушай, а… — он понизил голос. — А ты правда съел того дракона?

Новость уже разлетелась по деревне, ну е-мае.

— Нет, конечно, — рассмеялся я. — Просто изучал.

— Изучал? Зачем?

— Чтобы знать, как их убивать, — просто ответил я.

Его лицо снова стало серьезным.

— Ты… правда хочешь научиться?

— Да. Хочешь помочь? — бросил соломинку я. Ну а вдруг? — Расскажешь что-нибудь?

— А расскажу! — с готовностью кивнул он. — Все, что захочешь, но не важное. Хотя как бить драконов все должны знать… Ай, ты все равно чужак. Вам, наверное, тяжело это все…

И в этот ответственный и важный для меня момент общения с новым языком, к нам подошел Бьорн. Но выглядел он… довольным, что было для него большой редкостью. Улыбка и смех от этого мужика не всегда были добродушными, а сегодня он прям излучал какое-то веселье. Хмельной?

— Так, лекарь, — прогудел он. — Хельга сказала, свиноматка опоросилась. Двенадцать штук, и все живые. Говорит, такого еще не было. И куры несутся. Молодец, чужак. Не соврал.

Он хлопнул меня по плечу так, что я чуть не упал. При том, что я выше него!

— Ульв доволен. Будешь теперь на постоянке за всей нашей живностью следить. И за курами, и за свиньями, и за овцами. Коровы есть, чего уж там. Много голов, паря. Справишься?