Но потом… все как-то внезапно стихло. Стая, сделав круг над площадью и, видимо, поняв, что легкой добычи не будет, а вместо этого их ждет горячий прием, так же внезапно развернулась и растворилась в ночной темноте. Набат прекратился. Воины, разочарованно переругиваясь и сплевывая на землю, начали медленно расходиться по домам.

А я все еще стоял полуголый на пороге чьего-то дома, тяжело дышал, и сжимал в руке рубаху, в которой отчаянно бился и шипел маленький дракон.

Викинг, открывший мне дверь, подошел, вырвал у меня из рук узел с добычей, одним движением размотал его, вытащил извивающуюся тварь и, не глядя, с хрустом свернул ей шею.

— Шум, еба, поднял на всю деревню, бл, — прорычал он, бросая безжизненное тельце мне под ноги. — Из-за десятка мышей, епт.

— Они напали на меня… — начал было я, оправдываясь.

— Они бы сожрали какую-то хрень, ска, на окраине деревни. Может быть, спиздили бы пару гвоздей! — перебил он. — Нахрена было всех на уши ставить, а?! За нарушение ночного покоя и сна воинов тебя бы, епт, плетьми высечь до костей. Да вот только… — он скривился, как от зубной боли, — …сделал ты все правильно, ска. Увидел дракона — поднял тревогу. Даже против такой мелкой херни. Ульв не одобрит, если тебя за это накажут плетью. Тьфу!

Он смачно сплюнул мне под ноги.

— Передам Бьорну, чтобы кормил тебя только той драконятиной, что ты сам и поймал, епт. Мышь пошла против кошки, ха! — Он развернулся и с грохотом захлопнул дверь.

Ну, дальше и я сам пошел к курятнику, все еще нервно озираясь по сторонам…

— Ну что, лекарь, — прошипел возникший из ниоткуда Бьорн, подойдя вплотную ко мне. — Доигрался!? Мало тебе было работы днем, решил и ночью себе приключений найти на свою тощую задницу?

— Я не хотел…

— Мне плевать, чего ты хотел. — оборвал он. — Из-за тебя, чужак, вся деревня не спит. Из-за горстки вороватых ящериц, которых наши дети камнями забивают ради забавы. Или специально привлек их к деревне, а!? Что под шумок хотел сделать?

Он схватил меня за шиворот так, что ноги оторвались от земли, и потащил обратно к курятнику.

— Вот, — он швырнул меня на землю и пнул ногой трупик дракона. — Твоя добыча. Твой ужин. И твоя подушка. Спи теперь с ним. И со своими больными курами, епт.

Он привязал мою ногу к столбу, на этот раз оставив совсем короткий кусок веревки, так что я едва мог выпрямиться. И ушел, даже не взглянув на меня.

Па-па-пам.

И что я сделал не так? По их правилам вроде бы все верно. Увидел — сообщил. Но… каким-то образом оказался полным идиотом… Ладно, нет смысла это обдумывать, даже не буду вдаваться в причинно-следственные связи — мало ли что у них в голове.

Но и правда ведь, украли бы какую-то хрень железную, съели бы на окраине пару животных, да и все. В кузне и своя охрана должна быть, ничего бы ей не стало.

Похер. Все равно это того стоило. Потому что у меня было тело дракона. Настоящего, мать его, дракона! И так хотелось… вскрыть его. Препарировать. Понять, как он устроен. Из чего состоит. Что у него внутри. Но чем? Руками? Зубами? Щепкой? Смешно.

Черт, а ведь Альфред мне говорил, что Душители могут быть ядовитыми! Я наспех плеснул на царапины остатками щелочного раствора. И… забил. Потому что под аккомпанемент недовольного кудахтанья кур, я все-таки уснул, прижимая к себе холодное, чешуйчатое тельце.

Разбудил меня на рассвете, как обычно, пинок. Но на этот раз он был не таким злым, как вчерашний. Бьорн стоял надо мной, хмуро разглядывая курятник. Он молча ткнул подбородком в сторону выгула.

— Вроде, не сдох никто больше, — пробурчал он. — Может, и правда ты что-то путное говоришь, чужак.

Он окинул меня взглядом, задержался на трупике дракона у моих ног и криво усмехнулся.

— Поднимайся. И пиздуй к бараку. Сегодня снова в шахту, потом к животным. Все, — он махнул рукой, — усек?

Я молча кивнул. Бьорн развязал веревку, развернулся и зашагал прочь.

Новый день, новый поход к шахте. Это была и хорошая, и плохая новость. Плохая — потому что это была адская работа. А хорошая… потому что в шахте были инструменты. А мне они были нужны! Желательно бы найти что-то острое и прочное. Мелкое зубило. Большой гвоздь. Да что угодно мелкое, что можно было бы заточить. Я помнил, что в центральном зале был точильный камень. Зачем он в шахте — хрен его знает. Может, кирки правят.

Нужно было еще переговорить с Альфредом. Предложить ему свой «третий путь». Но на фоне ночной неудачи это выглядело бы паршиво. Сначала ссыкливо кричал «Драконы!», а теперь предлагаю на них охотиться? Он меня за сумасшедшего примет. Ладно, посмотрим по ситуации.

Работа в шахте шла своим чередом. Утренняя порция рыбы с хлебом, раздача инструментов, угрюмые лица других рабов. Заметил, кстати, что одного из наших не хватает.

— А где… тот, русый? — спросил я у Гнильца, когда мы шли к своим забоям, вспоминая молодого местного парня, с кучей шрамов на теле и лице. Вроде бы, даже узнавал его имя… не помню.

— Спекся, — равнодушно бросил он, даже не повернув головы.

— Что?

— Че слышал. Вчера на лесопилке бревно на него свалилось. Вот и все. Одним ротозеем меньше.

Вот те на. Даже как-то перехотелось расспрашивать сокамерника дальше. Но все-таки, спустя время решил узнать:

— Слушай, Гнилец, ты говорил, что местный. Должен ведь знать о драконах больше, чем мы?

— А я тебе говорил, не еби мне мозги, задохлик? — огрызнулся он. — Иди делай свою работу. Из-за тебя, крикуна, вчера вся деревня злая. Бьорн нам с утра уже все мозги выебал. Так что заткнись и маши киркой.

Больше я вопросов не задавал.

Новый забой был дальше и глубже предыдущего. Здесь было заметно сырее. С потолка постоянно капала вода, а в воздухе висел слабый, но отчетливый запах аммиака. Не такой, как в курятнике. Будто где-то рядом была полость, заполненная газом. Может, дождями намыло какую-то расщелину с органикой, а может… может, здесь гнездились летучие мыши. В любом случае, приятного было мало. Потолок, на простук, пока казался прочным, но я, от греха подальше, начал сразу же устанавливать подпорки. Вчерашний рассказ Хасана про обвалы прочно засел в голове.

Кстати, о мавре, после обеда, когда мы снова собрались в центральном зале, я подсел к нему и его товарищам.

— Хасан, — сказал я тихо, — у тебя есть нож?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Есть. А тебе зачем?

— Мне для курятника нужно. У дома Хельги отдам… завтра.

Он долго смотрел на меня, а потом молча вытащил из-за пояса небольшой ржавый нож, которым разделывал вяленое мясо, и незаметно сунул мне в руку.

— Не попадись, — только и сказал он. — А вообще, лучше такое спрашивай у Бьорна. Скажешь зачем — даст инструмент и в надзор кого поставит.

— Настолько не доверяют?

— Ну так, после побега пирата, о котором говорил, не доверяют инструменты нам.

Я недоверчиво посмотрел на нож и на кирки в углу шахты. Хасан понял мой взгляд по-своему.

— Киркой ты ничего не сделаешь. Выйдешь с ней — мигом по хребтине дадут. А про нож… я сумел получить право им пользоваться. Некоторые местные любят спорить.

Понятно…

Вторую половину дня я снова провел в компании свиней и кур. Чистил, кормил, готовил отвар. Рутина. Гусейн пришел под вечер, принес мне еду, снова привязал. На этот раз, правда, обошлось без пинков. Видимо, новость о том, что я, возможно, спасаю их единственную птицеферму, дошла и до него.

И вот с наступлением заката, началось самое интересное. Я достал нож и свой вчерашний трофей. Положил трупик дракона на землю за курятником и… провел внешний осмотр и промеры. Длина тела — около восьмидесяти сантиметров от кончика носа до основания хвоста. Хвост — еще сантиметров шестьдесят. Размах крыльев — примерно полтора метра. Вес на вскидку — килограммов пятнадцать-двадцать.

Классический латеральный разрез от мечевидного хряща до лонного сочленения. Кожа поддавалась с трудом, ведь была плотной и эластичной. Под ней была тонкая жировая прослойка, что говорило о хорошем питании особи. Мышцы груди и плечевого пояса были непропорционально развиты. Я сделал надрез на грудной мышце — мясо было темным, почти черным. Вероятно, насыщенным миоглобином, как у ныряющих млекопитающих или высоко летающих птиц. Это говорило об адаптации к огромным аэробным нагрузкам, ага…