— Посолить? — спросил я, протягивая руку к солонке.

— Да, пожалуйста, — ответила она уже мягче, на секунду задержав взгляд на моих руках. — Только не переборщи.

— Как скажешь, — улыбнулся я, стараясь передать этой улыбкой: «Я не собираюсь давить. Я здесь, но не буду лезть туда, куда ты не хочешь меня пускать».

Она ответила коротким кивком, и в этом жесте мне почудилась благодарность. Или это просто игра воображения?

После того как мы поели салат, досмотрели фильм и разошлись по своим комнатам, я уже почти переступил порог своей, когда что‑то заставило меня обернуться. Лена как раз сворачивала за угол коридора.

— Лен, — окликнул я её.

Она остановилась, медленно повернулась. В полумраке коридора её глаза казались тёмными озёрами, в которых тонули отблески приглушённого света.

— Мне очень нравится общаться с тобой и проводить время, — сказал я, и слова вышли тише, чем я планировал, но оттого — искреннее.

Лена замерла на секунду, будто взвешивая каждое слово, потом кивнула — коротко, почти незаметно. И тут же скрылась за дверью своей комнаты, оставив после себя лишь лёгкое колебание воздуха и едва уловимый аромат её духов.

Я вошёл в свою комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. В голове крутились кадры сегодняшнего вечера: её смех над моей шуткой, задумчивый взгляд на звёзды, неловкость после того момента под небом… И эта последняя минута — её молчаливый, но такой выразительный кивок.

Лёг на кровать, закинул руки за голову и уставился в потолок. Мысли текли плавно, как река после дождя. Я невольно улыбнулся — широко, по‑детски, не сдерживаясь. Сегодняшний вечер… он был настоящим. Без масок, без лишних слов, без попыток казаться кем‑то другим.

«Завтра будет ещё один день вдвоём», — подумал я, и внутри что‑то теплело от этой мысли. Никаких вечеринок я больше устраивать не буду. Не хочу отвлекаться на шум, на толпу, на пустые разговоры. Хочу провести время с ней. Только с ней.

Мне хочется как можно больше таких вечеров, как сегодняшний. Чтобы снова чувствовать это тихое волнение, когда она улыбается. Чтобы снова ловить её взгляд, в котором то искрится смех, то прячется задумчивость. Чтобы снова слышать её голос — то насмешливый, то неожиданно серьёзный.

Закрыв глаза, я представил, как завтра мы снова сидим на улице, смотрим на звёзды, говорим ни о чём и обо всём сразу. Или готовим что‑то на кухне — пусть даже просто чай. Или просто молча идём по саду, слушая, как шелестят листья.

В груди разливалось странное, но приятное чувство — как будто я наконец нашёл то, что давно искал, сам не зная об этом.

«Пусть завтрашний день будет таким же», — мысленно пожелал я, проваливаясь в сон с улыбкой на губах.

ЛЕНА

Что со мной происходит? Артём словно затуманил мой разум. Всё вышло совсем не так, как я ожидала.

Я привыкла думать о нём как о ветреном, смазливом инфантиле — легкомысленном, поверхностном, живущем только развлечениями. Но сегодня… сегодня он оказался совершенно другим.

Он не глупый. С ним неожиданно интересно разговаривать — не банально, не пошло, а по‑настоящему. Он слушает. Он слышит. Он умеет сказать что‑то, от чего внутри что‑то дрожит.

И он вёл себя прилично. Честно. Без своих обычных подколок, без назойливых комплиментов. Почти джентльмен. Если бы он ещё совсем перестал подкатывать ко мне, всё было бы просто отлично.

А потом была та звезда…

Когда она прочертила небо, он посмотрел на меня — так пристально, так… по‑настоящему. Сначала в глаза, потом на губы. И в этот момент я испугалась. Испугалась, что он меня поцелует.

Но самое страшное — я не знаю, оттолкнула бы я его.

Эта мысль пронзила меня, как электрический разряд. Я тут же одёрнула себя: «Очнись! Это просто усталость. Просто неделя выдалась тяжёлой. Просто то провальное свидание до сих пор сидит в голове и мешает мыслить трезво».

Надо взять себя в руки. Сейчас же.

Это не он. Это я. Это мои эмоции, мои реакции, мои дурацкие ожидания. Я просто слишком долго была одна. Слишком долго не чувствовала, что кто‑то смотрит на меня вот так — не как на красивую картинку, а как на человека. Как на того, кто интересен.

«Спокойно, — мысленно приказала я себе. — Это просто вечер. Просто разговор. Просто звёзды. Ничего больше».

Но где‑то глубоко внутри, за всеми этими рациональными объяснениями, теплилось странное, непривычное чувство — как будто я стою на краю чего‑то нового. Чего‑то, к чему я не готова. И не знаю, хочу ли быть готовой.

Я спустилась на кухню позавтракать. Катерина уже хлопотала у плиты.

— Доброе утро! — улыбнулась я, стараясь звучать бодро.

— Доброе утро! Вы вчера готовили оливье? — спросила она, помешивая что‑то в кастрюле.

— Да. Это Артём, — ответила я, и при воспоминании о вчерашнем вечере сердце сделало сальто в груди. Картинки ночного разговора под звёздами невольно всплыли перед глазами.

— Где он, кстати? Уже проснулся? — спросила я, будто бы невзначай.

— Да. Он позавтракал и уехал, — ответила Катерина, не отрываясь от своего занятия.

Уехал? В субботу? Куда?

Я попыталась сделать равнодушное лицо.

Ладно, может, это и к лучшему. Чем меньше мы видимся, тем лучше. Наверняка сегодня опять устроит вечеринку. А завтра я опять уеду отсюда и не увижу его неделю.

Перекусила тостом с джемом, выпила кофе и отправилась в сад — хотелось побыть одной, привести мысли в порядок.

Гуляя по тропинке, я вдруг услышала странные звуки. Сначала не поняла, что это, но, двигаясь на звук, осознала — лошадь!

Серьёзно? У них есть лошадь?

Я ускорила шаг и вскоре увидела конюшню. Не раздумывая, зашла внутрь. В одном из стойл стоял конь удивительной масти — тёмно‑гнедой, с блестящей шерстью и умными, живыми глазами. Я никогда не каталась на лошадях.

— Эй, привет! — тихо поздоровалась я с животным, чувствуя себя немного глупо.

Подошла ближе, протянула руку, но замерла в нерешительности. Я ведь никогда раньше не гладила лошадей — а вдруг укусит или лягнет?

— Это Маркиз, — раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулась — рядом стоял Артём. Я даже не услышала, как он подошёл.

— Можешь его погладить. Не бойся, — улыбнулся он.

Собрав волю в кулак, я снова повернулась к Маркизу и осторожно провела ладонью по его тёплой, бархатистой морде. Конь фыркнул, но не отстранился.

— Хочешь прокатиться? — предложил Артём, и в его глазах вспыхнул озорной, заразительный огонёк.

— Я… да… но я не умею, — выдохнула я, чувствуя, как внутри всё сжимается от смеси восторга и паники. Сердце застучало чаще, ладони мгновенно стали влажными.

— Я помогу, — мягко, но уверенно сказал он, и от этого тона на душе вдруг стало чуть спокойнее.

Артём вывел коня из стойла. Маркиз переступил копытами, фыркнул, и я невольно отступила на шаг. Огромный, мощный, с блестящей тёмно‑гнедой шерстью — он казался воплощением необузданной силы.

— Блин, как мне на него залезть? — прошептала я, голос дрогнул.

Взгляд метался между высоким седлом и твёрдой землёй.

Артём тихо, ободряюще рассмеялся:

— Не бойся. Всё получится. Давай, подойди ближе.

Он встал рядом, расставил ноги шире, сложил ладони в надёжную опору. Я смотрела на его руки, на спокойное, сосредоточенное лицо — и вдруг осознала: он не потешается, не ждёт, что я оплошаю. Он действительно хочет помочь.

Глубокий вдох. Ещё один. Я сделала шаг вперёд, поставила носок ботинка в его ладони.

— Теперь отталкивайся и поднимайся, — скомандовал он ровным, уверенным голосом. — Я держу.

И вот — мгновение невесомости, толчок, и я уже неуклюже перебираюсь через седло. Мир вдруг оказался выше, чем я ожидала. Земля — далеко внизу. Я вцепилась в луку, колени дрожали, дыхание сбилось.

— Отлично! — Артём подошёл сбоку, положил ладонь на шею коня, другой мягко коснулся моего запястья. — Дыши. Он чувствует, когда ты напряжена. Расслабь плечи, опусти пятки.