Его голос обволакивал, как тёплый плед. Я заставила себя разжать пальцы, сделать медленный выдох. Маркиз фыркнул, переступил, но не дёрнулся, не попытался сбросить.

— Видишь? Он спокойный. Ты в безопасности, — повторил Артём, глядя мне в глаза. В его взгляде не было ни насмешки, ни превосходства — только поддержка.

Я кивнула, сглотнула. Руки всё ещё подрагивали, но страх понемногу отступал, сменяясь любопытством и робким восторгом.

— Теперь чуть подайся вперёд, возьми поводья, — продолжал он. — Я сяду сзади.

Я замерла, почувствовав, как по спине пробежала волна мурашек. Мысль о том, что он окажется так близко, заставила сердце заколотиться с новой силой.

— Что, передумала? — в его голосе прозвучала лёгкая тревога.

— Нет, просто… неожиданно, — я сглотнула, пытаясь унять внезапную дрожь в голосе. — Ладно. Давай.

Артём легко вскочил в седло позади меня. Тепло его тела тут же окутало меня, и я невольно напряглась, ощущая каждое движение. Он мягко положил руки на мои, показывая, как держать поводья.

— Расслабься, — прошептал он почти в самое ухо, и от этого шёпота по коже пробежал электрический разряд. — Я держу и коня, и тебя.

Его уверенность передавалась мне, как ток. Я медленно выдохнула, стараясь сосредоточиться на ощущениях: на мягком покачивании лошади, на тёплом ветерке, на ровном стуке копыт.

— Поехали, — скомандовал Артём, слегка натягивая поводья. Маркиз послушно двинулся вперёд.

Первые несколько шагов я сидела, словно каменная, боясь пошевелиться. Но постепенно, чувствуя надёжные руки Артёма на своих, я начала расслабляться. Конь шёл размеренно, плавно, и вскоре я поймала ритм его движения.

— Смотри, ты уже держишься отлично! — его голос звучал так близко, так тепло. — Попробуй сама направить его немного влево.

Но я не могла ни о чём думать, кроме близости Артёма. Его голос, его тепло — всё заполняло моё сознание. Он дышал мне в ухо так близко, что по коже пробегали мурашки. Мне казалось, что ещё чуть‑чуть — и он поцелует меня в шею.

«Блин, я хочу этого или нет? — металось в голове. — Скорее… да».

Я больше не воспринимала его как мальчишку, сына мужа моей сестры. Не чувствовала себя «тётей Леной». Сейчас он — мужчина, рядом с которым всё кажется простым, тёплым, уютным, надёжным. Что со мной происходит? Я таю рядом с ним, как снежинка на ладони.

— О чём думаешь? — спросил он низким, обволакивающим голосом.

От этого тона всё внутри затрепетало. Я была взбудоражена, и это пугало — одновременно с тем, как сладко кружилась голова.

— Ни о чём, — выдавила я охрипшим голосом, едва узнавая себя.

— Может, ты думаешь обо мне?, — прошептал он и провёл губами по моей щеке.

Что он делает? Господи, дай мне сил сдержаться и не растаять окончательно…

Я зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями, но его дыхание, лёгкое прикосновение — всё это выбивало из равновесия. В голове — туман, в груди — ураган чувств, которых я давно не испытывала.

— Артём… — начала я, но голос дрогнул, и я не нашла слов.

Он чуть отстранился, но не настолько, чтобы разорвать эту пьянящую близость. Я чувствовала его взгляд — изучающий, тёплый, почти осязаемый.

— Ты напряжена, — тихо сказал он, и его голос, мягкий, обволакивающий, только усилил внутреннюю дрожь. — Расслабься. Я не буду к тебе приставать… Если ты сама, конечно, не захочешь.

Та блин. Голова закружилась ещё сильнее. Я трепетала рядом с ним, как девчонка‑школьница перед первым свиданием. Ладони вспотели, сердце колотилось где‑то в горле, а в груди — сплошной вихрь противоречивых чувств. «Возьми себя в руки. Возьми себя в руки!» — мысленно твердила я, но тело будто жило отдельно от рассудка, отзываясь на каждый его взгляд, каждое движение.

— Какие планы на сегодня? Очередная вечеринка? — выпалила я, цепляясь за вопрос, как за спасательный круг. Хотелось разорвать это пьянящее, пугающее напряжение, перевести всё в привычное русло — лёгкое, ироничное, безопасное.

— В моих планах сегодня только ты, — ответил он, и снова — это едва уловимое прикосновение губ к моей щеке. Лёгкое, как дуновение ветра, но от него по всему телу прокатилась волна жара, заставляя кожу гореть.

Я резко втянула воздух, пытаясь собраться. В голове — хаос: с одной стороны, дикое желание прижаться ближе, с другой — панический страх потерять контроль.

— Так, Артём. Придержи коней, — выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, но он предательски дрогнул. — То, что мы начали с тобой нормально общаться, ничего не значит. У тебя не получится затащить меня в постель. Это дохлый номер. Поверь!

Слова вырвались резче, чем я хотела, будто острые осколки, которыми я пыталась отгородиться. Внутри всё сжалось — не от злости, а от страха. Страха перед тем, как легко я теряла голову рядом с ним. Перед тем, насколько сильно он на меня действовал.

Артём замер, но не отстранился.

— Ты думаешь, я пытаюсь тебя соблазнить? — спросил он тихо, без тени насмешки.

Я хотела ответить резко, колко, но вдруг поняла — он не шутит. В его голосе не было привычной бравады, только искренность, которая выбивала из колеи ещё сильнее.

— А как это ещё назвать? — прошептала я, опуская глаза. — Все эти прикосновения… слова…

Он медленно покачал головой, а потом осторожно взял мою руку. Его пальцы были тёплыми, твёрдыми, но касались так бережно, будто держали что‑то хрупкое.

— Я не пытаюсь тебя «затащить в постель». Я стараюсь показать тебе, что ты мне небезразлична. Что ты… особенная. И если ты скажешь «нет» — это будет «нет». Без вопросов. Без обид.

Его слова повисли между нами, тяжёлые, настоящие. Я почувствовала, как внутри что‑то дрогнуло — барьер, который я выстраивала с такой тщательностью, начал трещать по швам. Но именно этот треск заставил меня действовать резче, отчаяннее.

— Артём, останови Маркиза, я хочу спуститься на землю, — голос звучал твёрже, чем я себя чувствовала. Внутри всё сжималось, но я не могла позволить себе колебаться. — Мне не нравится всё это. Забудь о том, что ты там себе намечтал в голове. Между нами ничего не может быть. И точка. Найди себе девочку по возрасту, которая будет счастлива с тобой провести время. А меня оставь в покое.

Последние слова вырвались с такой горечью, что даже мне стало больно их произносить. Я отвернулась, боясь увидеть его реакцию, боясь, что малейшая трещина в его взгляде разрушит мою решимость.

Артём медленно натянул поводья, останавливая коня. Тишина, повисшая между нами, была почти осязаемой — тяжёлая, давящая, пропитанная невысказанными чувствами.

— Ты действительно так считаешь? — спросил он наконец, и в его голосе не было ни злости, ни раздражения — только тихая, почти безнадёжная печаль.

Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. «Да», — хотела сказать я. «Да, это правильно. Это разумно». Но слова застряли в горле, потому что где‑то глубоко внутри я знала — это неправда.

— Да, — прошептала я, но голос дрогнул, выдавая ложь.

Артём кивнул, медленно отступая на шаг. Его глаза, ещё недавно такие тёплые и живые, теперь казались потухшими. Он больше не спорил, не пытался переубедить — просто принял мой выбор. И от этого мне стало ещё хуже.

Я неловко сползла с лошади, едва чувствуя землю под ногами. Тело дрожало, в груди жгло. Я стояла, застыв как статуя, боясь даже дышать.

— Хорошо, — наконец произнёс он, и каждое слово звучало как удар молота по стеклу. — Если это то, чего ты хочешь…

Он замолчал, будто подбирая силы для следующего предложения.

— Я не буду настаивать, — продолжил он тихо.

Я кивнула, боясь поднять глаза.

Он развернулся и пошёл прочь, а я осталась стоять, чувствуя, как земля уходит из‑под ног. Внутри бушевал ураган: «Верни его!» Но страх, словно ледяной щит, держал меня на месте.

Когда его фигура скрылась за деревьями, я наконец позволила себе вдохнуть — глубокий, судорожный, полный боли. Руки дрожали, в горле стоял ком. Я закрыла лицо ладонями, пытаясь унять дрожь.