Медленно оборачиваюсь. Она стоит всё там же, у дивана. В глазах — буря эмоций, которую она больше не в силах скрывать.

Делаю шаг навстречу. Ещё один. Останавливаюсь в шаге от неё, боясь спугнуть.

— Тогда скажи мне… — голос дрожит, выдавая всю гамму чувств, что рвутся наружу. — Скажи, чего ты хочешь на самом деле.

Её губы дрожат. Она опускает взгляд, потом снова поднимает на меня — и в этом взгляде я вижу то, за что готов бороться:

— Я… мне не нужны отношения, кино и всё такое. Меня это не интересует.

Её слова звучат твёрдо, но в глазах — тревога. Она будто ждёт, что я сейчас развернусь и уйду, хлопнув дверью. Но я не могу. Не теперь, когда она наконец говорит то, что на душе.

— Ладно, — отвечаю тихо, не отводя взгляда. — Значит, не будет кино. Что дальше?

— И я простила тебя, за гадости, которые ты мне говорил. Но я не хочу, чтобы подобные слова повторились.

Я делаю глубокий вдох, подбирая каждое слово:

— Обещаю. Не повторятся. Что ещё?

— Ты прёшь как танк. Мне сложно сдерживаться.

В её голосе — не упрёк, а скорее мольба. И это задевает сильнее, чем крик.

— Можно подумать, мне легко, — шепчу, шагнув ближе. — Ты думаешь, я не чувствую, как внутри всё рвётся на части, когда ты рядом? Как каждое твоё слово, каждый взгляд — будто удар током?

Она молчит, но плечи чуть опускаются. Напряжение понемногу уходит.

— Я не умею по‑другому, — продолжаю, почти беззвучно. — Не умею медленно. Не умею осторожно. Ты выжигаешь во мне всё, что было раньше. Остаётся только это… — я касаюсь её руки, едва ощутимо, — то, что между нами сейчас.

Она вздрагивает, но не отстраняется. Её пальцы дрожат, но не убегают.

— Ты пугаешь меня, — наконец признаётся она, опустив глаза. — Потому что я не понимаю, что со мной происходит.

— Мы оба не понимаем, — я осторожно обхватываю её ладонь. — Но это не значит, что нужно останавливаться.

Тишина снова заполняет комнату, но теперь она другая — не тяжёлая, а выжидающая.

— Просто… — она делает паузу, сглатывая. — Просто не торопи меня. Дай мне время разобраться в себе.

— Хорошо, — киваю, сжимая её руку чуть сильнее. — Я буду ждать. Сколько понадобится.

Она поднимает взгляд, и в её глазах я вижу то, ради чего готов пройти через всё это: робкую искру надежды.

— Спасибо, — шепчет она.

И в этот момент я понимаю: мы оба на краю.

— Мне уйти?

Мой голос звучит тише, чем хотелось бы. В нём — не вопрос, а последняя надежда, хрупкая, как паутинка. Я смотрю на неё, пытаясь прочесть ответ в глазах, в дрогнувшем уголке губ, в едва заметном колебании ресниц.

— Да. Так будет лучше.

Эти слова падают, как камни. Каждое — удар в грудь. Внутри что‑то обрывается, но я киваю. Киваю, потому что знаю: если сейчас начну спорить, всё разрушу окончательно.

— Хорошо.

Разворачиваюсь. Делаю шаг к двери. Потом ещё один. Каждый — будто через вязкую тьму, которая заполняет комнату, вытесняя воздух, запах её кожи, тепло её рук.

Рука на дверной ручке. Металл холодит пальцы, но это ничто по сравнению с тем холодом, что растекается внутри.

— Подожди.

Её шёпот — как порыв ветра в пустой комнате. Я замираю. Не оборачиваюсь. Боюсь, что если увижу её лицо, то всё рухнет: и моя решимость, и её хрупкое «так будет лучше».

Медленно оборачиваюсь. Она подходит ближе — так близко, что я чувствую тепло её дыхания на своих губах. Её глаза — тёмные, глубокие, полные невысказанных слов.

Она медленно проводит языком по моим губам. Лёгкое, почти невесомое прикосновение — и всё во мне взрывается. Тысяча молний, тысяча вспышек, тысяча вопросов без ответов.

— Что же ты творишь со мной? — шепчу, и голос дрожит, будто натянутая струна.

Она целует — медленно, дразняще. Каждый миг растягивается в вечность. Я беру её голову в ладони, пальцы утопают в мягких волосах. Притягиваю ближе, углубляю поцелуй. Наши языки встречаются — сначала робко, потом всё смелее, всё отчаяннее.

В этом поцелуе — все слова, которые мы не смогли произнести. В нём — и страх, и надежда, и то самое «может быть», ради которого стоит рискнуть всем.

Я чувствую, как её руки обвивают мою шею, как пальцы впиваются в плечи — то ли чтобы оттолкнуть, то ли чтобы прижать ещё ближе. Неважно. Сейчас есть только это: её губы, её дыхание, её сердце, стучащее в унисон с моим.

Отрываюсь от её губ лишь на миг — чтобы заглянуть в глаза. В них — буря, которую она больше не прячет. И в этой буре я вижу то, ради чего готов пройти через всё: желание быть рядом. Настоящее. Искреннее.

Отрываюсь от её губ лишь на миг — чтобы заглянуть в глаза. В них — буря, которую она больше не прячет. И в этой буре я вижу то, ради чего готов пройти через всё: желание быть рядом. Настоящее. Искреннее.

— Дай мне время. Хорошо? — её голос звучит тихо, но твёрдо. В нём больше нет метаний — только просьба, простая и ясная.

— Хорошо. Сколько нужно, — отвечаю, не отрывая взгляда. В груди всё ещё бушует ураган, но в нём появляется новая нота — робкая, но уверенная: надежда.

Я осторожно отпускаю её, делаю шаг назад. Расстояние между нами снова увеличивается, но теперь оно не кажется непреодолимой пропастью — скорее границей, которую мы оба готовы пересечь, когда придёт время.

— Я уехал, — говорю, уже стоя у двери. Слова звучат не как конец, а как пауза. Как обещание вернуться.

Выхожу на улицу. Воздух холодный, свежий — он отрезвляет, но не гасит огонь внутри. Сажусь в машину, завожу двигатель. В зеркале заднего вида мелькает её окно — тёмное, молчаливое.

«Сколько нужно», — повторяю про себя. И знаю: я буду ждать. Потому что теперь у нас есть «потом».

ЛЕНА

Весь день на работе из моей головы не выходил Артём и наше с ним сумасшествие в субботу — сначала в сауне, потом в моей квартире. Я не могла ни на чём сосредоточиться: снова и снова вспоминала, как он меня целовал, как снял мою рубашку, как касался меня.

Я никогда ещё не испытывала такого сильного желания. Была в одном шаге от того, чтобы поддаться чувствам и раствориться в нём полностью. Не знаю, откуда у меня хватило сил остановить его и попросить не торопить события. В то же время я очень ему благодарна, что он меня услышал и не стал давить. Но чувствую — надолго меня не хватит.

Вчера он не звонил и не заезжал, а я в глубине души ждала этого. Очень сильно ждала. Каждая минута без его сообщений казалась бесконечной, я то и дело проверяла телефон, надеясь увидеть знакомое имя на экране.

После работы мы заехали с Юлей в пиццерию, выпили кофе. Она, конечно же, попыталась заговорить про Артёма. Я сильно не углублялась в рассказ, сказала только, что в субботу он ко мне заезжал. Юля смотрела на меня с понимающей улыбкой, но я лишь отмахивалась — не готова была делиться всем, что творилось у меня внутри.

Подъезжая к своему дому, я заметила красный Porsche Panamera Артёма. Сердце в груди от радости сделало несколько сальто.

«Он приехал ко мне?» — мысль вспыхнула яркой искрой, разогнав все сомнения.

Когда он вышел из машины, я обомлела: какой же он красивый всё‑таки! Белая футболка обтягивала мышцы, подчёркивала крепкие руки. Голубые джинсы, дерзкая улыбка… От одного взгляда на него внутри всё замирало и тут же вспыхивало жаром.

— Сколько можно ждать? Ты же вроде до 18 работаешь? — начал он.

— Мы с Юлей заезжали попить кофе. Ты ко мне приехал?

— Нет, к соседке. Сегодня её день.

— Не смешно.

— Пойдём? — спросил Артём.

— Пошли, — кивнула я в сторону дома.

Он открыл дверь, достал пакеты.

— Что это за пакеты?

— Переезжаю к тебе жить, — улыбнулся Артём.

Мы зашли в квартиру. Я сняла туфли, чувствуя, как волнение пульсирует в каждой клеточке тела.

— Пойду приму душ и переоденусь.

В душе я всё ждала, что он предложит потереть мне спинку. Воображение рисовало картины, от которых становилось жарко. Но Артём удивил — никаких намёков.