— Отлично! — сказал Артём, укусив тост с таким видом, будто уже предвкушал вечер.

— Отлично! — повторила я.

Между нами повисла натянутая пауза, и воздух вдруг стал невыносимо жарким, будто температура в кухне подскочила на десяток градусов. Захотелось распахнуть окно, выбежать на улицу, глотнуть свежего воздуха — хоть что‑то, лишь бы разорвать это странное напряжение.

Я поспешила покинуть кухню, оставив Артёма за столом.

— Спасибо, Катерина. Было очень вкусно, — сказала я, протягивая ей тарелку.

— Так… вы же ничего не съели! Один сырник, да и кофе даже не допили, — удивилась Катерина, глядя на почти нетронутый завтрак.

— Одного сырника мне вполне достаточно. А кофе допью в саду. Хочу подышать свежим воздухом, — выпалила я, уже направляясь к двери.

Вышла на террасу, опустилась в подвесное кресло из ротанга. Здесь, под мягким майским солнцем, мир снова обрёл привычные очертания. Воздух был напоён ароматом цветущих кустов и свежестью приближающегося лета. Глубоко вдохнула, пытаясь унять бешеный ритм сердца, но в ушах всё ещё стучало: «Почему? Почему я так реагирую?»

«Что со мной происходит? — мысленно спросила себя, закрывая глаза. — Почему я начинаю теряться в его присутствии? Сны ему со мной снятся… Пусть думает, что это был сон. Я тоже так буду думать».

Но слова Артёма всё ещё звучали в голове, а его взгляд будто отпечатался на коже — тёплый, насмешливый, слишком внимательный. Я покачала кресло, пытаясь сосредоточиться на шуме листвы, на пении птиц, на тепле солнца. Всё это было реальным. А то, что происходит со вчерашнего дня в этом доме — мимолетный сбой в системе, ошибка, которую нужно исправить.

Внутри нарастало глухое недовольство собой. Я не должна чувствовать это. Не должна смущаться, не должна ловить себя на мыслях о его улыбке, о том, как он смотрит на меня. Это не я. Это не моё.

«Через месяц всё закончится, — повторила про себя, сжимая подлокотники кресла.

АРТЁМ

Я всё ещё пытаюсь понять, что произошло той ночью. Лена повела себя так, будто ничего не было — будто мы не сидели до рассвета, не смеялись над её провальными попытками пройти сложный уровень в NFS, не пили кофе, обсуждая всякую ерунду. Она сделала вид, что совместно проведённая ночь мне просто приснилась.

И я, честно говоря, почти поверил в это. Пока не заглянул в игру.

Там, в NFS, её сохранённый профиль. Достижения, прогресс — всё на месте. Это не сон. Это было на самом деле. Каждая деталь, каждый момент — реальны. И от этого ещё страннее осознавать, как решительно она вычеркнула всё из нашего общения.

В субботу я устроил вечеринку — отчасти назло, отчасти в надежде, что она не выдержит и спустится. Хоть для того, чтобы отчитать меня за громкую музыку. Я даже специально выкрутил звук на максимум — пусть почувствует, как это раздражает. Но она не пришла. Ни разу. Ни единого раза не показалась.

Утром узнал, что она уехала ещё до рассвета. Тихо, незаметно — будто и не было её здесь вовсе. Это резануло неожиданно остро. Словно я сам придумал ту ночь, те разговоры, тот смех.

Что происходит? Почему мы не можем просто нормально общаться? Что изменилось за эти несколько дней? Я ломаю голову, перебираю в памяти каждое слово, каждый взгляд — и не нахожу точки перелома. Всё было так легко, так естественно… а потом вдруг — стена. Холодная, неприступная.

Сегодня пятница. Я снова жду её приезда. Внутри всё сжимается от странного предвкушения: а вдруг сегодня всё будет иначе? Вдруг она перестанет делать вид, что ничего не случилось? Вдруг улыбнётся, как тогда, за игрой? Вдруг скажет что‑то простое, но настоящее?

И главный вопрос: что нужно сделать, чтобы она снова стала той Леной, которая общалась со мной до рассвета? Той, что смеялась над моими шутками, забывала про время, спорила о музыке и фильмах, как будто мы знали друг друга всю жизнь?

Может, стоит просто подойти и сказать: «Я помню ту ночь. Помню всё. И мне было хорошо. А тебе?»

Но что, если она снова сделает вид, что не понимает, о чём я? Что если отмахнётся, как от назойливой мухи?

Я не знаю. Но сегодня я точно не буду прятаться за громкой музыкой или напускной беспечностью. Сегодня я попробую — хотя бы попробовать — вернуть то, что было. Или хотя бы понять, почему его больше нет.

Лена приехала, когда на часах было 21:00. Где она всё это время была? Я не знал, до скольких она работает, но думал, что до 18:00. Я ждал её в гостиной, чтобы не пропустить.

В воскресенье, когда она утром поспешно уехала, я заметил у неё в комнате книгу — «451 градус по Фаренгейту». Сначала взял просто посмотреть — я её никогда не читал. А потом постепенно подсел. Когда она зашла, я лежал на диване, погружённый в книгу.

— Приветик! — сказал я.

— Приветик! — Лена, как обычно, закатила глаза. Почему я её так раздражаю?

— Хорошая книжка, — я поднял книгу, показывая ей обложку.

— Оу, ты умеешь читать! — она приложила руку к сердцу, изображая изумление.

— Представь себе. Я много чего умею. И если что‑то делаю, то делаю хорошо.

— Мы сейчас по‑прежнему о книгах? Или ты спешишь в очередной раз себя прорекламировать?

— Да рекламирую. Хочешь попробовать пробник?

— Артём, всё! Отвали! Я к себе.

Я поспешил догнать её на ступеньках и перегородил путь рукой. Она попыталась обойти — я перекрыл дорогу и с другой стороны, зажав её между своих рук.

— Артём, отойди.

— Слушай, мы можем нормально пообщаться? Почему обязательно каждый раз подкалывать друг друга? Это прикольная прелюдия, но она уже начинает надоедать.

— Какая прелюдия? Пропусти меня!

— Ну, не убегай. Подожди. Я просто хочу посидеть, пообщаться, провести с тобой вечер.

— Провести со мной вечер?

— Ну да. Можем кино посмотреть, суши заказать. Я даже специально Bacardi припас для тебя.

— Артём, я устала и хочу в душ. Пропусти.

Я опустил руки, давая ей пройти. Лена начала подниматься по ступенькам.

— Я могу спинку потереть? — не удержался я.

В ответ она показала мне средний палец.

«Какая „милая“ и приятная девушка», — подумал я, глядя, как она исчезает за поворотом лестницы.

Внутри всё сжалось от смеси досады и упрямой надежды. Почему каждый разговор превращается в эту нелепую игру? Я ведь просто хотел… просто хотел, чтобы мы снова стали теми, кем были той ночью. Чтобы смех, разговоры, NFS — всё это вернулось.

Но, видимо, для неё той ночи как будто и не было.

Следующий час я прождал Лену в гостиной в надежде, что она выйдет из душа и всё‑таки спустится. Но её не было.

Если изначально наши игры мне нравились — её отказы только подстёгивали азарт, — то сейчас это уже начинало задевать. Глубоко, до самого нерва. Почему она так со мной? По сути, ничего плохого я ей не сделал. За что такое пренебрежение? В груди разрасталась глухая обида, смешиваясь с раздражением.

«Всё! Больше не собираюсь за ней бегать. С меня хватит», — твёрдо решил я, с хлопком закрыл книгу и пошёл к себе в комнату.

Через полчаса услышал осторожный стук в дверь. Сердце ёкнуло.

— Да? — крикнул я, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно. — Заходи!

После паузы Лена спросила:

— Ты там, надеюсь, одет?

— А как бы ты хотела? — не удержался я, и в голосе невольно проскользнула игривая нотка.

Она замолчала. Даже не видя её, я знал: опять закатила глаза. Представил, как она морщит нос — и внутри что‑то сжалось.

Я встал, открыл дверь. Она стояла за ней — чуть смущённая, но с привычным вызовом во взгляде.

— И? Ты постучала в мою дверь. Что хотела? — спросил я, стараясь скрыть нетерпение.

— Эм… Предложение выпить ром ещё в силе? — произнесла она негромко, почти робко.

Я улыбнулся. Неужели вернулась моя Лена, которая мне нравилась? Та, с которой можно болтать до утра и смеяться над глупостями.

— В силе. И суши тоже, — ответил я, стараясь не выдать, как сильно рад её появлению.