– Ты снова пересматривала его вещи? — спрашиваю я.

Мама кивает, слезы снова наполняют ее глаза.

— Извини, дочка... Не удержалась.

– Больше не делай так, пожалуйста, по крайней мере, когда меня нет, – умоляю я. – Я же себе места не нахожу, переживаю за тебя.

Мама упорно качает головой:

- Не буду, дочь. Извини свою старуху.

Я обнимаю ее, чувствуя, как она совсем расклеилась, подавленная ​​чувством вины передо мной.

- Ну что ты, мам. Все хорошо, – шепчу, прижимая ее к себе. – Не плачь. Я рядом. Все будет хорошо.

Мама постепенно успокаивается. Она вытирает слезы и вдруг касается моего живота, как бы невзначай, и говорит, что мне нельзя волноваться, ведь это может плохо повлиять на малыша. Ее забота трогает меня до глубины души.

– Ты быстро приехала… Тебя Марк привез? – спрашивает она, словно пытаясь изменить тему.

Я качаю головой:

– Нет, это Блейк.

Мама на секунду замирает, словно ее поразило это имя.

– Он уже уехал, – быстро добавляю я. — Мы случайно пересеклись у работы, и он предложил меня подвезти.

Мама смотрит на меня с легким изумлением и нотками недоверия.

– Случайно? Это как?

Я смущаюсь и отвожу взгляд.

— Мам, мы уже все решили. Он думает, что ребенка нет и оставил меня в покое. Он действительно оказался там случайно.

У меня сжимается сердце от угрызений совести, ведь я не привыкла врать маме. Но зачем ей знать больше? Она и так переживает очень сильно. Мама какое-то время смотрит на меня, а потом, словно сдавшись, кивает.

— Ладно… ты езжай на работу, дочка. Мне уже лучше, не волнуйся.

– Но… – пытаюсь возразить я, но она перебивает меня.

- Мне действительно лучше. Я ведь не совсем беспомощная, — говорит она с теплой улыбкой, беря меня за руку.

Мама находит свой телефон, который валяется на полу под столиком и обещает, что будет на связи и ответит на все мои звонки. Я смотрю на нее с тревогой.

– Я могу взять отгул, – тихо предлагаю я.

– Не надо, – уверенно отвечает она. – Таблетка подействовала, мне легче. Я сейчас пойду что-нибудь приготовлю к ужину, это меня успокаивает.

— Мам, это не обязательно… — начинаю я, но она снова перебивает меня.

– Хочу, чтобы мой внук хорошо питался, – улыбается она, касаясь моего живота.

Я чувствую тепло ее ладони и улыбаюсь в ответ. Мама почему-то уверена, что это мальчик. Эти моменты с мамой возвращают меня к воспоминаниям о том, как они с отцом поддерживали меня после разрыва с Блейком. Как же они приняли меня с открытым сердцем, учитывая мою боль от предательства Блейка.

— Я буду звонить тебе, обещай быть на связи, — говорю я, собираясь уходить.

Мама кивает и, наконец, я выхожу из квартиры, настолько погруженная в своих мыслях, что когда спускаюсь вниз, не сразу понимаю, что меня останавливает. Я вижу машину Блейка, она все еще стоит на месте. Он не уехал.

Выныриваю из короткого оцепенения и выхожу из подъезда. Холодный осенний воздух окутывает меня, как только сзади закрывается дверь. Блейк не теряет времени, – он открывает дверцу машины и выходит, закрывая ее за собой. Он идет ко мне, его взгляд внимательно изучает мое лицо.

— Как мама? — его голос тихий, но в нем чувствуется что-то неуловимое.

Я отвечаю коротко, устало:

– Лучше.

Не хочу прибегать к подробностям, но и не могу уйти просто так. Мы оба зависаем в тишине.

— Поехали, я тебя отвезу, — звучит его предложение, и я едва киваю, будто меня кто-то силой притягивает к этому решению, хоть и голова сопротивляется.

Я сажусь в машину рядом с ним. Он садится за руль, выруливает на дорогу.

– С Кристен покончено, – внезапно произносит Блейк.

Я вздрагиваю. Его голос тихий, почти неразборчивый, но в нем чувствуется странная решительность. Я молчу.

– Элайна, – продолжает он, не отрываясь от дороги. – Ее больше нет в моей жизни. Она не доберется снова до тебя... До нас.

– Зачем ты мне это говоришь? - наконец не выдерживаю я.

– Потому что я был глуп, – говорит он, и его голос дрожит от эмоций, которые он редко проявляет. – Я не видел, кто она на самом деле.

Я смотрю на него, пристально разглядывая профиль. Молчу. И так много всего хочется сказать, но я сдерживаюсь.

– Ты прямо сказал мне, что между нами ничего не может быть, – напоминаю я ему, чувствуя, будто меня режут изнутри. – И неважно, какой она оказалась.

Он молчит, и в машине на мгновение снова наступает тишина. Мне становится тяжело дышать.

– А я… – неожиданно для себя самой продолжаю я. – Я умирала от любви к тебе.

Слова вырываются, и я тут же замираю, по телу проходит холодный прилив, принося осознание, что я переступила грань, которую не собиралась переступать. Он молчит, его рука сжимает руль посильнее, но ничего мне не говорит.

Мы едем дальше в абсолютной тишине. Я понимаю, что сказала слишком много и когда мы наконец доезжаем, я быстро открываю дверь и буквально выпрыгиваю наружу, даже не смотря на него.

– Спасибо, – говорю коротко, даже слишком сухо, и выхожу из машины.

Блейк ничего не отвечает. И это, наверное, к лучшему.

Я иду к зданию, поднимаясь по лестнице, но что-то заставляет меня остановиться. И когда я обращаю к нему глаза, по телу бегут мурашки. Его взгляд глубокий, пронзительный, но в то же время нечитаемый.

Я одергиваю себя, отворачиваюсь и захожу в здание.

– Это что такое? — резкий голос заставляет меня вздрогнуть, и на стол передо мной падает газета.

Я медленно отрываюсь от работы и поднимаю глаза, так и застыв с кончиком карандаша во рту. Передо мной стоит мой начальник — лицо напряженное, челюсти сжаты, тяжело дышит. Он явно злой.

Я медленно выдыхаю и кладу карандаш на стол, переводя взгляд на газету. Это моя колонка. Спокойно отвечаю:

– Это последний выпуск.

Начальник скрипит зубами.

— Я отлично вижу, что это. Я спрашиваю, что за чушь здесь написана?

Мои брови поднимаются. Я отклоняюсь назад, откинувшись на спинку стула, смотрю на него внимательно. Потом вздыхаю и беру газету в руки. Пробегаю глазами по тексту. Мои брови взлетают еще выше, и с губ срывается тихий изумленный выдох.

— Но ведь я этого не писала! — говорю, бросив газету обратно на стол и взглянув на него широко открытыми глазами.

Начальник с силой опирается на стол сжатыми кулаками, наклонившись ко мне. Его кулаки напряженно упираются в дерево, а зубы снова скрипят от злости.

– А кто тогда? Это твоя колонка, дорогая моя, и отвечаешь за нее только ты.

Он зло указывает на строчку в газете.

- Ты действительно посоветовала женщине, которая застала мужа с любовницей, простить его и пригласить эту любовницу к ним домой на ужин, чтобы «разрядить обстановку»? Ты что, издеваешься?

Мои глаза расширяются от изумления.

– Я этого не писала! - восклицаю я, резко вставая со стула.

Я действительно готова все объяснить, но вижу, как начальник собирается накричать на меня, и тут внезапно умолкает, глядя на мой живот. Я с непониманием моргаю, не сразу понимая, в чем дело. Потом доходит. Мой живот. До сих пор я пыталась скрывать, как могла, но сегодня я одела облегающее платье. Не знаю почему именно сегодня, однако я решила, что скрывать беременность и дальше нет никакого смысла.

– Ты что, еще и беременная? - выпаливает он, и я не успеваю даже оправдаться, как он прерывает меня.

— Я взял тебя на постоянное место, потому что у тебя появились поклонники и читатели. А ты собралась уйти в декрет? И как теперь мне это разруливать? – Он сердится и начинает перечислять проблемы. – И вообще, где ты была утром? Я тебя искал, а на рабочем месте тебя не было! Кейт сказала, что ты уехала. С каких пор ты посреди рабочего дня занимаешься такими вольностями? Ты забыла, кто здесь начальник?

Я открываю рот, пытаясь оправдаться:

– Моя мама… ей стало плохо, я поехала к ней, это было срочно…