— Я ничего не подпишу, — говорю я, выпрямляя спину.

Марк резко отстраняется, его лицо меняется, словно маска падает.

Я чувствую, как по щекам катятся горячие слезы, но Марк лишь презрительно улыбается, видя мою слабость. Он отступает, не стирая с лица мерзкой ухмылки. В этот момент раздается едва различимый хруст — мышь, мелькнув тенью по комнате, быстро юркает в свою нору. Марк оборачивается, отвлекшись на звук, и я пользуюсь моментом. Быстро, навылет. Хватаю с пола кусок дерева и замахиваюсь ударяя. Не думаю, делаю. Где-то внутри проскакивает маленькая искорка надежды вместе с бьющимся в крови адреналином, но не тут то было. Марк ловко перехватывает орудие, выбивая его из моей руки.

Он мгновенно теряет самообладание. Его рука резко взлетает, и следующая секунда кажется вечностью. Глухая боль от хлесткой пощечины захлестывает меня. Я ощущаю металлический привкус крови на губах.

— Дура! — рычит он. — Значит, ты выбираешь войну, — его глаза горят бешенством. — Ты просто не оставляешь мне выбора.

Он резко хватает меня, несмотря на моё сопротивление, и привязывает к стулу. Верёвки врезаются в кожу, но я не сдаюсь, глядя ему прямо в глаза.

— Ты думаешь, что сильнее меня? — он смеётся, его голос вибрирует от злобы. — Ты не знаешь, на что я способен, Элайна.

В этот момент дверь с грохотом отлетает.

— Убери от нее руки, — его голос, такой низкий и грозный, как раскат грома перед разрушительной бурей, и такой родной. Я замираю, не веря своим глазам. На пороге стоит Блейк. Он здесь. Он пришел!

Лицо Блейка перекошено яростью, в глазах — огонь. Он смотрит на Марка, как на добычу, и делает шаг вперед.

— Марк, нет! — кричу я, когда он резко поднимается, как зверь, и бросается на Блейка. Блейк делает шаг вперед, чтобы перехватить его, но все происходит слишком быстро. Их тела сталкиваются, Марк рычит что-то бессвязное, его лицо искажено ненавистью, но Блейк отвечает ударом. Всего один, но такой мощный, что Марк отлетает назад, падая на пол. Его голова стукается о каменную плитку, и он затихает, безвольно раскинув руки.

Я прижимаюсь к спинке стула, не смея пошевелиться, сердце готово выскочить из груди.

— Черт… — тихо ругается Блейк, тяжело дыша, его лицо окровавлено, взгляд острый, как лезвие. Он бросается ко мне, опускаясь на колени, его руки мгновенно принимаются развязывать веревки.

Я смотрю на него. На его лицо, измученное, окровавленное, но все равно самое родное.

— Ты был прав, — вырывается из моего горла, пока слезы текут ручьем. — Во всем был прав.

Блейк замирает на мгновение, потом говорит мягко, но с легкой хрипотцой:

— Ну все-все… — Его пальцы осторожно освобождают мои запястья, но тут же я бросаюсь к нему, обнимая так крепко, будто боюсь снова потерять.

— Прости… — шепчу я ему в шею, всхлипывая, зарываясь лицом в его плечо.

— Элайна… — Он чуть отстраняет меня, его взгляд тревожно изучает мое лицо. Блейк касается моей щеки, а затем сжимает губы в линию. — Что это?

— Он дал мне пощечину, — отвечаю я тихо.

— Что еще? — Голос его становится ниже, опаснее.

— Живот… — слова выходят дрожащим шепотом. — Сильно тянет.

Лицо Блейка мгновенно меняется, тревога заполняет его глаза. Он быстро поднимает меня, помогает встать.

— Надо в больницу, сейчас же, — говорит он решительно, но я замечаю как позади быстро мелькнула тень. Марк. Мое лицо искажается в ужасе.

— Блейк! — кричу я, но слишком поздно.

Блейк резко разворачивается и в следующий миг воздух разрывает его болезненный стон. Моя голова кружится, я почти теряю сознание, когда вижу кровь, текущую из его бока. Нож выпадает из рук Марка и глухо ударяется об пол.

— Нет, — выдыхаю я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Нет, нет, нет…

Блейк качается, его взгляд на мгновение пустеет, а затем он падает.

— Блейк! — кричу я, бросаясь к нему. Колени больно ударяются о холодный пол, когда я переворачиваю его на спину. — Господи, пожалуйста, нет!

Марк, бледный как смерть, отступает на шаг, а затем еще на один, его руки дрожат. Он пятится, бросается к двери и исчезает, оставляя нас одних.

— Блейк, — всхлипываю я, дрожащими руками разрывая его рубашку. Кровь течет слишком быстро, пропитывая ткань, мои пальцы лихорадочно скользят, все никак не переставая дрожать. Я прижимаю ткань к ране, пытаясь остановить поток, но это бесполезно.

— Элайна… — Его голос слабый, будто срывается. Он накрывает мою руку своей, удерживая меня.

— Нет, нет, пожалуйста, не умирай! — шепчу я, задыхаясь от рыданий.

— Тшш… Подумай о ребенке, — хрипит он, едва улыбаясь. Его пальцы слабо касаются моего живота. Это прикосновение вызывает горячий комок боли в груди, смешанный с еще большей волной страха.

— Я вызову скорую, я… — Я оглядываюсь, но понимаю, что телефон остался в машине. Ноги становятся ватными. — Господи, Блейк, прости меня!

— Это я… прости меня, — он прерывает меня, его голос хриплый, дыхание затрудненное. — За все. За то, что… с тобой так.

— Нет… — шепчу я, рыдая. — Я простила, уже давно. Ты нужен мне, Блейк… Я люблю тебя.

Его глаза слегка расширяются, и он тоже едва слышно шепчет:

— Я люблю тебя, Элайна...

Моя грудь сдавливает ужас, боль в животе становится острее, но все это меркнет по сравнению с тем, как Блейк закрывает глаза.

— Нет! Нет! — кричу я, наклоняясь над ним, пытаясь его разбудить. Его лицо становится белее мела, а тело обмякает под моими руками.

— Блейк… Блейк, пожалуйста… — Голос срывается в крик, но он мне больше не отвечает.

Весь мир рушится вокруг меня, и ничего, кроме этой боли, уже не существует.

Тишина. Только размеренное тиканье аппаратов заполняет стерильную пустоту больничной палаты. У двери я останавливаюсь, обхватывая себя руками, пытаясь справиться с дрожью, которая пробирает меня изнутри. Его силуэт, такой неподвижный и бледный, вызывает острое чувство вины.

Он жив. Эта мысль спасает от обрыва в бездну. Кейн приехал как раз вовремя с подкреплением, Марка же поймали на полпути.

Я делаю шаг внутрь, осторожный, боясь потревожить этот момент. Взгляд Блейка, сначала отрешенный, выхватывает меня. Он поднимает голову с подушки, и наши глаза встречаются.

— Привет, — тихо говорю я, чувствуя, как горло перехватывает.

— Привет, — его голос слабый, но в нем чувствуется теплота и сила.

Я подхожу ближе, чувствуя себя неуклюже в больничном халате поверх одежды. Заметив, как его глаза сосредоточенно опускаются на мой живот, я задерживаю дыхание.

— Как ты? — спрашиваю, едва справляясь с дрожью в голосе.

— Жив, — коротко отвечает он, а затем, как будто что-то вспомнив, поднимает руку и, не задумываясь, касается моего живота. Его ладонь осторожно скользит по ткани, и этот жест заставляет мое сердце пропустить удар.

— С ребенком все хорошо? — его взгляд тревожный, голос напряженный.

— Все в порядке, — отвечаю я, кивнув.

— А ты? — вновь его пальцы медленно гладят мой живот, талию, они ласково скользят по мои изгибам, будто он пытается убедить себя в правде моих слов.

— Со мной тоже, Блейк, — шепчу я, с трудом сдерживая эмоции.

На мгновение мы просто смотрим друг на друга. Его глаза изучают меня, и я тоже смотрю, словно пытаясь убедиться, что все это не сон.

— Это правда? — мой голос дрожит, когда я задаю вопрос, который сидел в глубине души с того самого момента, как он сказал это там, на полу.

— Что? — он прищуривается, не сразу понимая.

— Ты правда любишь меня?

Его лицо смягчается, и я вижу, как он едва заметно кивает.

— Да, — его голос решительный и безоговорочный.

У меня захватывает дыхание, и я не могу сдержаться — слезы обжигающими потоками скатываются по щекам.

— Иди ко мне, — тихо зовет он, протягивая руку.

Я подхожу ближе, позволяя ему притянуть меня. Блейк лежит, но его объятия, даже ослабленные, все такие же теплые и родные. Осторожно устраиваюсь рядом, стараясь не задеть его больное место.