— Есть, босс, — он шутливо отдает честь и уходит в наш кабинет, оставляя меня одну в холле. Только бы этот момент неловкости не затянулся, и Марк...

Я делаю шаг к нему и тихо здороваюсь:

— Привет.

Он кивает, всё так же смотрит на меня.

— Ты чего посреди дня приехал? Что-то случилось? — спрашиваю я, пытаясь скрыть беспокойство.

— Поговорить надо.

В его взгляде скользит что-то напряжённое. Марк опускает глаза на мой стаканчик кофе и задумчиво приподнимает бровь.

— Ты же говорила, тебе нельзя кофе.

Я сбивчиво отвечаю:

— Ну, иногда можно. Если очень хочется. Врач разрешил.

Марк молча кивает, но кажется, что мой ответ его уже не интересует.

— Выйдем? — его голос звучит ровно, но я чувствую напряжение в каждом слове.

Я мельком оглядываю пространство, замечая сотрудников, которые вовлечены в свою работу, и киваю. Мы выходим на улицу, и когда дверь за нами закрывается, Марк идёт впереди, ненадолго закрывая лицо ладонями и проводя ими по волосам. Внутри поднимается беспокойство.

Внезапно он оборачивается, и мне кажется, что в его взгляде читается что-то болезненное.

— Ты была с ним? — спрашивает он резко.

Я сбита с толку.

— С кем?

— С Блейком, — в его голосе звучит горечь. — В тот вечер, когда я позвал тебя на свидание, а ты сказала, что занята. Что нужно закончить колонку.

Я отвожу глаза, чувствуя, как щеки начинают гореть. Я действительно сказала ему, что занята работой, хотя на самом деле... поехала к Блейку. Хотела просто поговорить, поставить точку. Сказать ему оставить меня в покое и... попробовать дать шанс Марку. Но всё пошло не так. Я просто не смогла устоять перед Блейком — перед его голосом, перед его прикосновениями. Думала, за эти месяцы у меня выработался иммунитет, что смогу противостоять, выстоять. Дурочка.

Собравшись с духом, я смотрю на Марка и честно признаюсь:

— Да, это правда. Я просто не хотела тебе говорить, чтобы ты не волновался.

Его глаза вспыхивают гневом.

— Чтобы я не волновался? Ты с ним переспала, Элайна! — его слова словно гром среди ясного неба.

Я испуганно оглядываюсь по сторонам, и тихо прошу:

— Тише, Марк… пожалуйста.

Вдруг меня осеняет мысль, и я настороженно спрашиваю:

— Подожди… откуда ты об этом знаешь?

На лице Марка появляется кривоватая усмешка.

— Твой Блейк мне рассказал.

Меня передёргивает от того, как он произнес «твой Блейк». От неожиданности я тихо ахнула.

— Ты… встречался с ним?

Он кивнул, и в его глазах мелькнула тень боли.

— Приехал ко мне, чтобы «поговорить» о тебе, — сказал Марк, и мне показалось, что земля ушла из-под ног. - Сказал даже не соваться к тебе.

— Прости меня, — я пытаюсь оправдаться, чувствуя ужасную вину. — Я не знала… я не думала, что он пойдёт на это.

Но Марк отмахивается, не желая слышать мои слова.

— Дело не в этом, Элайна. Дело в том, что у тебя было с ним… — он прерывается, качая головой.

— Прости, — я едва шепчу, чувствуя, как поднимается слёзы, но он не собирается останавливаться:

— Ты правда ничего не понимаешь? Вы переспали, Элайна! — голос Марка срывается почти на крик.

Я быстро оглядываюсь, понимая, что вокруг могут быть люди. Подхожу ближе, пытаясь его остановить:

— Марк, давай поговорим спокойно…

Но он отмахивается, и в это движение я случайно задеваю его руку. Стаканчик с кофе выскальзывает из моих пальцев и падает на землю, разбрызгивая тёплые капли по асфальту. Я вздрагиваю, но Марк будто не замечает этого.

— Ты сама говорила, что он в прошлом. Но что это? Стоило бывшему появиться, как наша ледышка оттаяла? Я не для того был жилеткой все это время, чтобы ты по первому зову снова побежала к нему! Я то думал, ты у нас сама неприступность, голову ломал, как к тебе подойти, какие горы свернуть ради тебя. А все оказалось куда проще... Один! Сраный букет цветов, и ты готова раздвинуть ноги. Что же ты, Элайна, надо было раньше сказать, я бы тоже непоскупился!— его голос наполняется гневом и горечью, и от его грубых слов мне становится невыносимо больно.

Словно в каком-то импульсе, не задумываясь, я поднимаю руку и даю ему пощёчину. Марк резко замирает, его голову слегка отбрасывает в сторону. В наступившей тишине я тяжело дышу, ощущая, как моя ладонь горит от удара, а на глаза наворачиваются слёзы.

Он медленно прикладывает руку к щеке, а в его глазах плещется вина.

— Элайна, прости, я не хотел…

Я не даю ему закончить, резко перебиваю:

— Я не хочу тебя видеть. И не смей за мной идти, — бросаю я, разворачиваясь и быстрым шагом направляясь обратно в здание.

Слышу, как за моей спиной хлопает дверь, и чувствую, как внутри всё разрывается от боли.

Поворачиваю замок и дверь с тихим скрипом открывается. На пороге стоит Марк с огромным букетом цветов в руках. Я вздыхаю, немного устало, немного раздражённо. Мысль о его сегодняшней выходке тянет тяжёлым осадком, и прежде чем он успевает открыть рот, я просто захлопываю перед ним дверь. Ну или почти захлопываю, потому как его рука ловко останавливает её, не давая мне закончить задуманный жест.

— Элайна, подожди, — тихо, но настойчиво говорит он, удерживая дверь. В глазах его мелькает отчаяние, и я останавливаюсь, просто глядя на него. В следующее мгновение он начинает извиняться, срываясь на шепот: — Прости за сегодняшнее. За всё, что наговорил... Я был на эмоциях. Мне было трудно смириться с мыслью, что ты... ты была с Блейком.

Он будто спотыкается о каждое слово, и я чувствую, как что-то внутри смягчается. Всё-таки он мне не чужой человек. Медленно киваю, позволяя ему пройти внутрь дома.

Марк начинает двигаться, но я перехватываю его взгляд и сдержанно замечаю:

— А вот это, — киваю на букет, — явно лишнее. — Слова меня саму колют, как иголки, напоминая мне его недавние упрёки.

На секунду на лице Марка появляется нечто похожее на досаду, но он не отвечает, только слегка кивает и заходит внутрь, и я веду его в гостиную, не дав шанса сказать что-либо ещё. Он идёт следом, с теми же цветами в руках, и уже почти у дивана, будто оправдываясь, произносит:

— Это просто... просто букет. Ничего больше. Мне хотелось сделать тебе приятно.

Тяжесть от его слов немного отступает, и я, вздохнув, принимаю цветы.

— Хорошо, — отвечаю уже мягче. — Сейчас найду для них вазу.

Направляюсь на кухню, а Марк следует за мной. Чувствую его присутствие за спиной, когда начинаю аккуратно погружать стебли в вазу, осторожно добавляя последние цветы, которые уже с трудом помещаются. Замечаю, как он стоит на пороге кухни, скрестив руки на груди, и наблюдает за мной. Взглянув на него, прищуриваюсь.

— Что? — произношу, чуть прищурившись. — Только не говори мне, что ты чего-то ждешь в ответ за эти цветы.

Марк усмехается, покачав головой.

— Я просто смотрю, — говорит он тихо, и в его голосе звучит что-то почти завораживающее. — Ты красивая.

Я слегка улыбаюсь, не ощущая смущения, скорее просто тепло от его слов. Подхожу к плите, где уже вскипел чайник, достаю чай и раскладываю по заранее подготовленным кружкам. Этот ритуал уже давно стал привычкой, как что-то домашнее и почти обыденное. Мы с Марком так часто делаем друг другу чай или кофе, что я уже почти не спрашиваю его о предпочтениях, как будто мы и правда старая супружеская пара. Но сама эта мысль, пришедшая внезапно, вызывает в душе странное, едва уловимое беспокойство.

Пытаюсь отогнать её, но вдруг ощущаю прикосновение. Тёплое дыхание, и мягкий поцелуй касается моей шеи. Я вздрагиваю, ощутив, как его руки осторожно ложатся на талию. Дорожка поцелуев медленно опускается вниз, и с моих губ срывается короткий вздох. Пара секунд, когда я просто стою неподвижно, позволяя этому моменту существовать. Затем шепчу, чуть хрипло:

— Марк.

Его губы останавливаются, и он поднимает взгляд, оставляя мои плечи. Я разворачиваюсь, оказываясь прижатой к столешнице, и вижу, что его глаза всё так же спокойны, несмотря на лёгкую, едва заметную тень в них. Глотаю, пытаясь понять, что именно чувствую в этот момент. Мама уже спит в своей комнате, потому как время уже достаточно поздное, но я вдруг понимаю, что не это меня волнует. Воспоминания о каждом таком поцелуе за все наши встречи вспыхивают в памяти. Эти странные моменты на грани, когда Марк пытался осторожно нащупать путь ко мне, не торопясь, но настойчиво. Каждый раз я не знала, в какой момент он снова попытается меня поцеловать, и каждый раз между нами оставалась эта странная недодружба, недоотношения.