— Я… да… слышал что-то.

— Итак, говоря проще: вы утверждаете, что моему сыну грозит серьёзная опасность, от которой вы сможете его защитить, если мы дадим вам достаточно денег. Так?

— Думаю… это… так.

— Защита моего сына для меня важна.

— Разумеется!

— Опасность для него — опасность для меня. Сын — часть отца. Как рука или нога. Потеря сына — как утрата конечности. Вот что такое сын. Если он не таков — он ничто. Понимаете?

— Думаю, да.

— И вы понимаете, что угроза ему — угроза мне?

— Да… да… понимаю, но… не понимаю, почему меня привезли сюда в таком виде.

— Скоро поймете. У вас есть хобби, мистер Гурни?

— Простите?

— Хобби. То, что вам по душе, помимо того, за что вам платят.

— Мне нравится то, за что мне платят.

— Защищать моего сына, чего бы это ему ни стоило?

Гурни промолчал, стараясь выглядеть человеком, который не может найти безопасный ответ на опасный вопрос.

— У меня есть хобби, мистер Гурни. Страсть. Я хочу ею поделиться, — сказал мужчина и повернулся к человеку с «Узи»: — Виктор, снимите ремни с его запястий и с одной лодыжки — пусть будет больше свободы.

Подойдя к Гурни, Виктор вынул тактический нож из стального клипа на поясе. Он перерезал стяжку на одной лодыжке, затем — те, что сжимали запястья за спиной. Внезапное освобождение рук обожгло плечи острой болью. На миг Гурни едва не рванулся к «Узи», хотя это не входило в план с Вальдесом: шансы на успех ничтожны, нож — убийственно остёр. Как бы ни ломило, он медленно вращал плечами, разминая мышцы, затёкшие после длинной поездки на заднем сиденье полицейской машины Гарвилла.

— Скажите, мистер Гурни, — спросил мужчина за столом, — вы знаете, что такое герпетарий?

— Не вполне.

— Это место, где живут змеи. Замечательное слово — «змея». От латинского serpere — «ползать».

Даже сквозь тонированные очки Гурни уловил вспыхнувшее в его взгляде возбуждение.

Впервые заговорил Вальдес — тихим, угрожающим голосом:

— «Змеёй» ещё называют или хитрого человека, или человека который предает доверие. Интересно, мистер Гурни, вы — хитрец или предатель?

— Ни в коем случае. Я за то, чтобы карты — на стол. Мне нечего скрывать. Я никогда не лгу, — сказал он, изо всех сил изображая испуганного лжеца.

— Никогда не искажаете правду, чтобы получить желаемое?

— Нет. Это была бы ложь. А я ненавижу лжецов.

— Я тоже, мистер Гурни. Скажете, вы когда-нибудь пользовались доверием?

— Нет, никогда! Я не… подхалим. Ненавижу подхалимов.

— Но, похоже, вы хотите воспользоваться моим доверием.

— Нет, нет, я бы никогда…

— Закрой рот! — взорвался Вальдес. — Ещё раз перебьёшь — язык вырву, кусок дерьма!

Гурни моргнул — шок был искренним. Взрыв животной ярости в голосе и глазах Вальдеса был до омерзения правдоподобен.

Продолжив, Вальдес говорил уже тем же леденяще спокойным тоном, что и его отец:

— Думаю, от меня вам нужны только деньги. Вы твердите про юридическую опасность для меня — мол, её можно устранить, если я заплачу достаточно. Считаю ваши «опасности» чушью, а вот требование денег — вполне реально.

Гурни промолчал, позволяя одному выражению лица говорить за него — страхом.

В ответ Вальдес растянул жуткую улыбку:

— Было бы лучше, если бы вы признались, пока ещё есть время.

— Мне… мне не в чем… не в чем признаваться, — пробормотал Гурни.

Вальдес пожал плечами:

— Сожалею.

Человек за столом сказал:

— Возможно, он передумает. Виктор, включите, пожалуйста, освещение герпетария.

Охранник щёлкнул тумблером на бетонной стене, и пространство за стеклом на противоположной стороне комнаты вспыхнуло мягким светом. Повернувшись, Гурни увидел подобие замкнутых джунглей. Сначала — свисающие листья тропических растений, блестящие от капель воды. Потом — едва уловимое движение на тёмной подстилке под пышной зеленью. Длинная кислотно-зелёная змея с чёрными глазами медленно поползла к углу вольера, где от явного ужаса дёргался маленький рыжевато-коричневый кролик.

— Она проглотит его целиком. Очень медленно, — сказал мужчина за столом. — Вы знали, что кролики умеют кричать?

Гурни отчётливо вспомнил, как Вальдес сообщил ему эту тревожную деталь в тот вечер, когда обезглавленный кролик оказался в его «Аутбэке».

Движение стало заметным и в других частях вольера. В нескольких футах от него кишело столько змей, сколько он не видел ни в одном зоопарке: всех размеров и расцветок — они двигались, сворачивались, распрямлялись, поднимали головы, пробуя воздух на язык.

— Вижу, вы впечатлены, мистер Гурни. Но лучшее — впереди, — произнёс мужчина, откинул центральный ящик стола, достал устройство размером с пульт от гаражных ворот и направил его на герпетарий.

Стеклянная стена поползла вверх, скрываясь в прорези под потолком. В комнату дохнуло тёплым влажным дыханием — сладковато-гнилостным духом разложения.

С нарастающей тревогой Гурни увидел, как из-под ряда сочащихся лиан выползла громадная жёлтая змея. Сначала — по земле вольера, затем — на пол комнаты; массивное тело скользило к нему, чертя длинную, свободную S-образную дугу.

— Самое прекрасное существо на земле, — сказал человек за столом. Его голос звучал в такт приближению змеи. — Но не только прекрасное — чуткое. Она обнимает тебя и слушает. Слушает, как бьётся твоё сердце. Сжимает крепче, сосредоточившись на биении твоего сердца. Обнимает ещё теснее. Так тесно, что ты не можешь дышать. Всё крепче и крепче, пережимая вены, артерии. Всё крепче и крепче — пока сердце не смолкнет. Пока не останется только тишина. Так она узнаёт, что ты умер. Тишина твоего сердца выдаёт тебе смерть. Представьте, мистер Гурни: существо, которое прислушивается к остановке сердца, чтобы понять — можно пожирать.

Как по команде, гигантская змея добралась до привязанной лодыжки, переложила тяжесть на его ступню и начала обвиваться вокруг ноги. Вес её ошеломил так же, как и горящие алым глаза. Обхват был почти как у мужского бедра.

— Чего вы от меня хотите? — выкрикнул Гурни, изображая оцепенение.

— Ничего, мистер Гурни. Совсем ничего.

— Это безумие! Я не сделал вам ничего дурного. Ничего!

— Рад это слышать.

Змея продолжала подниматься, и её масса стала нарушать равновесие. Пошатываясь, он отчаянно пытался удержаться, когда заметил вторую — ещё крупнее — выплывающую из-под мокрой зелени. Пока она приближалась, первая, уже сомкнувшаяся вокруг него, поднялась выше колена и обхватила бёдра. Он повернулся лицом к троице — Вальдесу, его отцу и лайнбекеру с «Узи».

— Вы можете получить всё, что хотите! Назовите!

Отец Вальдеса сложил руки на столе и, остекленев улыбкой, произнёс:

— Спокойствие, мистер Гурни. Вот что нам нужно. Только спокойствие.

Несмотря на отчаянные попытки остановить её, змея переползала на живот, поднималась выше. Вальдес смотрел с выражением, в котором смешались удовлетворение и ненависть. Он наклонился к отцу и прошептал что-то, что Гурни не расслышал. Отец ещё минуту наблюдал, затем выдвинул центральный ящик и передал Вальдесу 9-миллиметровый «Зиг-Зауэр».

Слава богу, мелькнуло у Гурни, который уже опасался, что их с Вальдесом замысел рушится. Наконец достигнуто главное: Вальдес вооружён — и теперь сумеет расправиться с ничего не подозревающим отцом и парнем с «Узи».

Но вместо этого Вальдес вышел из-за стола, с ехидной улыбкой прошёл по полу — в нескольких футах от Гурни — и медленно поднял пистолет. Рука была твёрдой. Ствол выровнялся с линией его сердца.

Гурни почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Ужасное, отчаянное понимание обожгло его: величайшей — и последней — ошибкой в его жизни стало доверие оценке Вальдеса, данной Эммой Мартин.

Вальдес нажал на спуск.

Звук выстрела, ограниченный бетонными стенами, оглушил.

Гурни пошатнулся от звука выстрела. Но он остался стоять — ошеломлённый и растерянный.