Мужчина подошёл к машине Гурнии заглянул внутрь. Наклонился, поднеся лицо почти вплотную к стеклу, осветил лучом переднее сиденье. Внимательно изучил свидетельство о регистрации у основания лобового стекла, затем перевёл фонарь на крыльцо и поймал в световое пятно Гурни.

— Это ваша машина, сэр?

— Да.

— А вы…?

— Дэвид Гурни.

— Полиция Нью—Йорка?

— В отставке.

— Удостоверение при вас?

— Да.

— Огнестрельное оружие носите?

— Да.

— Если попрошу — покажете разрешение на ношение?

— Покажу.

— Пройдите к своей машине. Ни тени «Пожалуйста»в голосе.

Гурни спустился с крыльца и вышел в полосу света от фар внедорожника. Он узнал Скотта Дерлика по записи судебного заседания — хотя вживую тот казался более узкоглазым, с носом, похожим на свинячий пятачок.

Тот изучал его, как грабителя у кассы.

— Это не ваш дом, сэр?— он неопределённо махнул в сторону домика.

— Нет.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Любопытствую.

— Разрешение на пребывание у вас есть?

— Есть.

— Если я проверю — подтвердится, так?

Гурни улыбнулся: — Лейтенант, я здесь по просьбе разобраться в деле Лермана — понять, не ошиблись ли, осудив Зико Слэйда. До сегодняшнего вечера я относился к этой идее скептически. Теперь сомневаюсь. То, что этот маленький труп подложили мне в машину, похоже на попытку запугивания, и я был бы признателен, если бы вы отнеслись к этому серьезно.

— Вы были бы признательны за моё отношение?

— Был бы.

Дерлик уставился на него с наигранным изумлением: — Вы пришли сюда установить, не ошибочно ли осудили Слэйда? Я верно понял?

— Верно.

— Ну, это заставляет задуматься.

Гурни промолчал.

— Знаете, что меня поражает?

— Нет, сэр, не знаю.

— Какой бывший коп способен продать свои услуги такому типу, как Зико Слэйд. Разряженный светский павлин, торговец дрянью, хладнокровный убийца. Даже для деревенского полицейского это нырок в самую вонючую клоаку.

— Понимаю, отчего вы так считаете.

— Не рассказывайте мне, чёрт вас подери, что понятно! Проясню вам одно. Слэйд виновен — как грех. Точка. От тридцати до пожизненного — ещё мягко для такой мрази. Не знаю, что вы затеяли, но вы идёте не туда. Я ясно выражаюсь?

— Ясно.

— Отлично. И теперь слушай. Больше ни видеть тебя, ни слышать не желаю. Мне плевать, кто ты такой и кем ты был в своём Нью—Йорке. Если начнёшь здесь мутить, выкидывать хитрые финты, чтобы подрывать приговор Зико Слэйду, — нарвёшься на проблемы покруче дохлого кролика. Дошло?

— Дошло.

Дерлик вперился взглядом в Гурни, после чего вернулся к своему огромному внедорожнику. Гурни смотрел, как красные огни исчезают вдоль длинной подъездной дорожки, ведущей к окружной.

Он счёл встречу успешной по всем пунктам. Сомнений в том, ждать ли от Дерлика простого отказа или активного противодействия, не осталось. Судя по силе знакомой злости, Гурни заключил: уверенности в виновности Слэйда у того нет никакой. Нежелание Дерлика интересоваться безголовым кроликом и забирать его на судебную экспертизу давало Гурни возможность поручить это тому, кому он доверяет.

Он вернулся в домик, взял большой пластиковый контейнер и тяжёлые щипцы. Щипцами переложил тушку кролика в контейнер. Оставил голосовое сообщение Кайре Барстоу и поехал домой.

Сменявшие друг друга мокрый снег и ледяной дождь растянули путь от домика Слэйда до Уолнат‑Кроссинг. Домой Гурни добрался лишь к полуночи. Мысленный пересмотр всех встреч — с Говардом Мэнксом, Яном Вальдесом и Скоттом Дерликом — не давал ему сомкнуть глаз до рассвета.

Телефон на тумбочке вырвал его из тревожного сна в 9:05.

Он откашлялся: — Гурни слушает.

— Получила твоё сообщение про безголового кролика, которого ты нашёл у себя в машине. Скажу прямо: я не занимаюсь вскрытиями животных, так что не очень понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Доброе утро, Кайра. Спасибо, что перезвонила. Вскрытие не нужно. Я надеюсь, тот, кто отрубил голову, мог оставить на ней какие‑то следы.

— Маловероятно.

— Понимаю.

— Тушка в приличном состоянии?

— Явного разложения нет.

— Пожалуй, могу взглянуть. Но не строй иллюзий.

— Есть одна вещь, которую тебе стоит знать. История с кроликом случилась, пока я был в домике Зико Слэйда, и после того, как я сообщил об этом, у меня случилась стычка со Скоттом Дерликом.

— Не удивлена. Тот парень обидчив.

— Я просто не хочу, чтобы тебя застала врасплох враждебная реакция полиции Рекстона или окружной прокуратуры, если они узнают, что ты помогаешь мне с этим — учитывая твою роль в обвинении на процессе Слэйда.

— Я им не подчиняюсь. Я собрала материалы экспертизы и дала показания. На этом всё. Факты есть факты. Я ни за кого. Если хочешь узнать, есть ли на кролике чужие следы и что это может быть, — скажу всё, что смогу. Привози тушку сегодня, если получится. Буду рада тебя видеть.

Звонок окончательно его разбудил и подкинул сил. Выйдя на кухню за первой чашкой кофе, он обнаружил на холодильнике записку от Мадлен: она ушла на раннюю смену в Кризисный центр и вернётся к 15:00.

Быстро перекусив, он отправился на кафедру судебной экспертизы Рассел‑колледжа, в благополучном Ларчфилде. Дорога заняла чуть больше часа и пролегала через мрачный соседний Бастенбург. Их соседство было живым символом растущей пропасти между счастливчиками и неудачниками — пропасти, на которую так охотно бросают семена теорий заговора, лжи и политического хаоса. Географически Бастенбург отделял от Ларчфилда всего лишь плавный гребень, но переход через него означал перемещение между мирами, всё более враждующими. Спускаясь по склону, обращённому к Ларчфилду, Гурни внезапно накрыло воспоминание — ярость и ужас полугодовой давности, когда погибли пятнадцать человек, а он с Мадлен едва уцелели. Он выбрал объезд, полностью минуя Харроу‑Хилл.

Гурни припарковался у здания судебно‑медицинской экспертизы. Вынул пластиковый контейнер с останками кролика и направился к суровому современному кубу.

На полпути зазвонил телефон. — Кайра?

— Я вижу тебя из кабинета. Оставайся на месте. Я выйду. Так быстрее, чем вести тебя через охрану.

Он вернулся к машине. Через минуту Барстоу пересекла парковку — всё с той же непринуждённой грацией, что и на месте первого убийства в Харроу‑Хилл. Несмотря на напряжённость и непривлекательность текущей сцены, её манера показалась ему знакомым признаком внутренней собранности, отсутствия театральности, которое он уважал.

— Дэвид! Рада тебя видеть!

— И я тебя, Кайра.

Они пожали руки. Пожатие у неё было крепким. Она взглянула на контейнер на капоте. Сквозь полупрозрачный пластик виднелся тёмный силуэт.

— Это наш объект?

— Он самый.

— Голова — единственная пропажа?

— Насколько мне известно.

Она перевела взгляд на Гурни: — Воспринимаешь это как предупреждение — держаться подальше?

Он кивнул: — И мне бы хотелось знать, кто именно предупредил.

Она взяла контейнер: — Может, это что—то нам подскажет.

— Точно не поставит тебя в неудобное положение?

— Сложности — это приправа жизни. К тому же, — она подмигнула, — осторожнее нужно быть тебе. Мёртвый кролик оказался в твоей машине, не в моей.

Они распрощались. Барстоу вернулась в большой стеклянный куб Отдела судебной экспертизы, а Гурни проверил телефон на новые сообщения. Нашёл одно от Хардвика.

— Хочешь мой компромат на Слэйда? Угости обедом. Закусочная Дика и Деллы в Тамбурге, час дня.

Гурни перезвонил: — Ты разлюбил «Абеляр»?— спросил он, когда Хардвик взял трубку.

— «Абеляр» сдох. Прекрасная Марика спихнула его какому—то придурку из Сохо, тот обозвал его – «Галопирующим Гусем», и задрал цены вдвое.

— Ладно. Дик и Делла, в час.

— Я голодный. Не вздумай опаздывать.

В отличие от модных забегаловок с ретро—мебелью, старательно воссоздающих ностальгический лоск минувших десятилетий, закусочная Дика и Деллы была по—настоящему старой — и откровенно обшарпанной.