Раздумья прервал Хардвик.

— Привет, Джек. Есть новости?

— Есть. И если хочешь узнать — угости меня завтраком завтра.

— Намёк?

— У каждого, кто крутится вокруг Сонни Лермана, — свой интерес. Ты — не в десятке приоритетов ни у кого. Хочешь подробностей — закусочная Дика и Деллы, восемь утра. Кстати: видел рекламу их говношоу на RAM-TV — «Спорные перспективы». Восемь вечера, прямой эфир на сайте. Эти падлы чертовски зыркают на твои связи с Лерманами. Может, глянь. Сладких снов, Шерлок.

Подняв глаза от телефона, он встретил взгляд Мадлен с кухни.

— Хардвик? — спросила она.

Он кивнул.

— Ну?

— Достал кое-что по Блэкмору. Хочет обсудить завтра за завтраком. А пока посоветовал посмотреть RAM-TV — в восемь.

Мадлен пальцем ткнула в старинные часы на стене: 19:45.

Пятнадцать минут спустя они сидели в кабинете перед ноутбуком. Экран вспыхнул красно-синим RAM-логотипом; искристые осколки слились в «ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ». Под дробь барабана поплыла строка: «СЛОЖНЫЕ ВОПРОСЫ — ШОКИРУЮЩИЕ ОТВЕТЫ». Затем — типичный новостной антураж. Два стола под 45 градусов — для удобства обмена взглядами.

Табличка слева: Tarla Hackett. Салонные локоны, вылепленные контуры, хищные, чуть маловаты для лица глаза — как будто мисс «Красота» в стадии превращения в ласку. Справа — Jordan Lake. Модная стрижка, тускло поблёскивающий взгляд — типичный холостяк из реалити.

Камера взяла обоих. Он заговорил первым:

— Добрый вечер! Я — Джордан Лейк.

— А я — Тарла Хакетт. Сегодня в «Спорных перспективах» разбираем ряд тревожных событий. С чего начнём, Джордан?

— С вершины списка, Тарла: загадка Блэкмор. Сначала всё выглядело как банальная дорожная трагедия — вспыхнувшая ссора, таран, выстрел, смерть.

— Это даже в местные новости едва попало, — вклинилась Хакетт. — Но всё оказалось… объёмнее.

— Куда объёмнее. Выяснилось, что эти двое водителей — не типичные участники дорожной разборки. Неделей ранее у них была уличная стычка в Уинстоне — с серьёзными угрозами.

— Ух ты. Это меняет дело.

— Погибший — Сонни Лерман. Его отец, Ленни, был убит год назад почти день в день. А второй водитель — отставной нью-йоркский детектив Дэвид Гурни, который как раз копается в убийстве отца. Источники говорят: он пытался вытащить из тюрьмы Зико Слейда, знаменитого наркоторговца, осуждённого за убийство Ленни.

Лицо Хакетт стало строгим:

— Слишком уж много совпадений вокруг этого отставного детектива.

Лейк кивнул:

— И слишком много вопросов без ответа. Например: почему Гурни не арестован и без обвинений? Когда на месте двое — и один убит, не надо быть гением, чтобы вычислить стрелка. К тому же, нам сообщили: на оружии есть отпечатки Гурни.

— А его — не арестовали. Что, чёрт возьми, происходит?

— Мы спрашиваем это ежечасно, Тарла. Полиция штата перенаправляет к окружному прокурору, а там — «идёт расследование».

— Тем временем Гурни на свободе. Какое же у него прикрытие?

— Умный детектив копит грязь на многих. Много грязи — серьёзный рычаг.

— Достаточно, чтобы уйти от обвинения в убийстве?

— Кто знает, Тарла. Но исключать нельзя.

— Похоже на главный политический скандал года. Мы вернёмся через минуту с мудрым комментарием юрконсультанта RAM Малдона Олбрайта. Но сперва — важные заявления.

Мадлен сидела, скрестив руки, впившись взглядом в экран.

После рекламы, толкающей «неповторимые инвестиции», дуэт вернулся — лица с надетыми масками негодования по поводу «тайных игр верхов».

Хакетт начала:

— Сейчас коротко взглянем на ещё одну горячую тему — рак кожи головы, скрытый убийца. Почему медсообщество молчит? А пока — финальный штрих о стрельбе на Блэкмор от нашего замечательного юр-политобозревателя Малдона Олбрайта.

Включился сплит-скрин: Хакетт и пухлолицый мужчина, показавшийся Гурни постаревшим выпускником Лиги плюща.

Хакетт с масляной улыбкой:

— Признательны, что присоединились, Малдон. Есть ли факты в этой мрачной истории?

Олбрайт произнёс с аристократической усмешкой:

— Смрад сокрытия оглушителен. Этот Гурни — похоже, недостающее звено между двумя убийствами Лерманов, хотя точная его функция пока неясна. Можно с уверенностью предположить: мейнстрим останется слеп, и RAM-TV придётся докопаться до сути и представить её Америке — без страха и пристрастий. Это обещает захватывающее путешествие.

Олбрайт исчез; на экране вновь пара ведущих.

— Пожалуйста, — сказала Мадлен, — выключи этих клоунов!

Ровно к восьми утра Гурни подъехал к парковке у закусочной Дика и Деллы. Он втиснулся между отполированным маслкаром Хардвика и пикапом с бамперной наклейкой «SOCIALISTS SUCK». Хардвик сидел у окна, излучая дозированную враждебность.

В старой забегаловке толпились старые лица. Хардвик — чёрная кожа куртки, жёсткие черты, глаза-маламуты — выглядел чужеродно среди, похоже, престарелых фермеров и их жён во фланели. Когда Гурни сел, Хардвик всё ещё сверлил взглядом окно — две мухи на стекле упорно шевелили лапками.

Он произнёс, не поворачиваясь:

— Ненавижу этих тварей.

— Моя мать уверяла, что они разносят болезни. Тебя что бесит?

Голос Хардвика стал ледяным:

— Как они поступают с трупами. Откладывают яйца в глаза. А из них потом вылупляются личинки.

Гурни промолчал.

Через мгновение Хардвик оторвался от окна, прочистил горло, будто рычащий пес:

— Отец был яростным алкашом. Терроризировал всех. В шестнадцать я сломал ему челюсть. Потом почти не общались. Через год мать развелась. Когда я уже служил в полиции штата, позвонил его домовладелец. Четыре дня как труп, в ванной, лето. Черви — в работе. — Он резко мотнул головой, будто отгоняя образ, и поманил официантку, что как раз несла вафли соседям.

Та подошла — румяная улыбка «фермерской девчонки»:

— Чем угостить вас в это чудесное утро, джентльмены?

— Мухобойкой, — сказал Хардвик.

— Простите?

Он указал на окно.

— Не уверена, что у нас есть мухобойки… они вам не помешают. Они просто пытаются выбраться. — Её смутило и сама тема.

Хардвик глянул пристально:

— У вас особые чувства к мухам?

— Подумайте, что у меня странная семья.

— Поверю, — сухо ответил он.

Она наклонилась, сбавив голос:

— Брат держал их как питомцев. Отцу это мозги выжигало.

Хардвик без выражения посмотрел на неё.

— Мисс! — позвал кто-то через два столика, и она ускользнула.

— Отцы и дети, — пробормотал Гурни. — Тема постоянно возвращается. Каждый раз, когда я пытаюсь её отмахнуть — она тут как тут.

— Что за чушь?

— Думаю о Ленни и Сонни Лерманах. О Зико Слейде и его юном прихлебателе, для которого он — «отец», а родного тот ненавидит так, что имени не выговорит. Вчера я поехал на Блэкмор за интервью и случайно наткнулся на семейную перепалку — ровно между отцом и сыном.

Он осёкся — мысли сделали круг к собственной отцовской несостоятельности и смерти четырёхлетнего Дэнни, терзающей его больше двух десятилетий.

Хардвик всмотрелся:

— «Отцы и сыновья» — это теперь твоя тема?

— Она лезет в глаза.

— Любая фигня напомнит другую фигню, если захочешь. Факты — вот что важно. Темы — пустое.

Гурни понимал ловушку: выбрать «сквозную идею», затем подтягивать под неё выборочные факты. Так строят любой безумный конспирологический «нарратив». Время сменить пластинку.

— Вчера ты назвал работу полиции по Блэкмору «трэшом с ножами». Давай подробности.

— Это трэш, где каждый — с ножом и своей повесткой.

— Я слушаю.

Прежде чем он начал, вернулась официантка. Хардвик, едва глянув в меню, заказал четыре яйца, двойную порцию сосисок, картофельные оладьи и кофе. Гурни — вестерн-омлет, тосты, кофе. Она умчалась, и Хардвик продолжил:

— Источник — мой контакт в местной полиции. Объективность — под вопросом, держи в уме. Начнём с Дейла Магнуссена — он формально ведёт отчёт по Блэкмору. В своём рапорте зафиксировал интерпретацию: «дорожная драка». Как большинство пишущих отчёты, он прилип к первому впечатлению мёртвой хваткой. Плюс твоя репутация нью-йоркской «звезды» ему, мягко говоря, не зашла. В итоге он упрётся в свою версию, где стрелок — ты.