Заканчивая ставить палатку, он услышал шум подъезжающей машины со стороны городской дороги. Он сместился туда, где лучше обзор. Вскоре мимо сарая пронёсся тёмный седан. Тут же телефон выдал короткий писк — сработала камера на фасаде сарая.

Седан поехал по пастбищной дорожке и остановился у дома. Мутно-синий, ничем не примечательный — как неприметная машина без опознавательных знаков. Вышли двое — короткие стрижки, тёмные ветровки и брюки. Один остался у машины с телефоном у уха, второй направился к дому. Из-за угла обзора Гурни почти сразу потерял его. Через миг донёсся громкий стук в боковую дверь. Затем пауза. Потом стук повторился — уже с повышенным голосом, слов он не разобрал.

Через пару тихих минут — в которые Гурни представил, как человек обходит дом — тот вернулся в поле зрения, подошёл к машине и коротко что-то сказал владельцу телефона. Тот снова уткнулся в экран — вероятно, за инструкциями.

Закончив разговор, пара вернулась в машину. Развернулась и покатила вниз по пастбищу, но, вместо того чтобы выехать на городскую дорогу, остановилась у сарая. Гурни заметил короткую вспышку заднего фонаря — ту, что загорается при переводе из «реверса» в «паркинг». Похоже, они устроились надолго.

Раз они явно ждали его со стороны дороги, стало безопаснее вернуться в дом с заднего поля — через одно из окон спальни. Он положил пропановый обогреватель и спальник в палатку, застегнул вход и спустился с холма.

Гурни стоял у кухонного острова, подставив ломящие от холода ладони под струю тёплой воды, и мельком глянул на настенные часы. Без десяти четыре — хотя серый зимний полумрак за окнами упорно намекал, будто день давно клонится к ночи. В неподвижном ледяном воздухе лениво вертелись снежинки. В такую погоду огонь в камине просился сам собой, но мысль о том, что те, кто дежурит у амбара, увидят дым из трубы, делала идею безрассудной. А значит, и свет включать не стоило. В большой комнате стояла такая густая темень, что он едва не заметил короткую записку от Мадлен на дверце холодильника: она на дежурстве с Джерри в кризисном центре.

Пока пальцы понемногу оттаивали, нарастала тупая, упрямая головная боль. Он вытер руки и переключился на подготовку к новой встрече с Кэм Страйкер. Лучшая — а по сути, единственная — его защита держалась на фактах. Вдруг с их последнего разговора Хардвик раздобыл что-то ещё? Он взял телефон, прошёл в кабинет и набрал номер.

Ответила Эсти Морено. Лёгкий пуэрториканский акцент прозвучал куда менее ласково, чем обычно.

— Джек занят. Перезвонит, хорошо?

— Я ненадолго, всего пара коротких...

— Он сейчас герметизирует.

— Прошу прощения?

— В такую сырость у нас тянет из всех щелей. Я ему твержу: спальня — не холодильник. В постели я мёрзнуть не должна. Старые дома — сплошной кошмар. Как на улице.

— То есть Джек клеит уплотнители...

— Везде. Окна, двери — всё. Не хочу его отрывать. Не сейчас.

Когда он уже почти смирился с отказом, из глубины дома донёсся голос Хардвика. Эсти, прикрыв трубку ладонью, бросила в сторону:

— Это Гурни. Доделай — и перезвони ему попозже.

Голос Джека приблизился:

— Поговорю с ним сейчас.

Гурни услышал, как трубку взяли немного грубовато; следом — удаляющееся, раздражённое бормотание Эсти:

— Что бы мне ни понадобилось — сначала нужно что-то тебе.

Затем раздался хрипловатый голос Хардвика:

— Да?

— Не вовремя, Джек?

— Что тебе?

— Удалось раздобыть ответы на мои последние вопросы?

— Ты всё ещё скачешь на этой лошадке?

— С неё не спрыгнешь. Особенно после вчерашнего, — он кратко описал эпизод со змеёй. — Отмахнуться не получится.

— Надеешься, это заставит Страйкер дважды подумать насчёт Слэйда?

— Должно бы. Очевидно, эту прелесть не из Аттики мне прислали.

Послышался гортанный смешок:

— Само собой. Мысль неплохая, Дэйви, но для Страйкер это — пустой звук.

— Спасибо на добром слове. Твой человек из «Бюро по уголовным расследованиям» что-нибудь добыл по моим запросам?

— Похоже, он мне больше не «мой». Прислал: «Отстань». На звонки не отвечает.

— То есть, по сути, мы в информационном вакууме?

Хардвик тяжело вздохнул:

— Чёрт меня дери, зачем я вообще ввязался... но я набрал старую знакомую из центрального офиса DMV (Департамента транспортных средств) в Олбани. Как-то выручил её — теперь она у меня в долгу.

— И?

— Сначала она прогнала по базе штата имена Бруно Ланки и Шарлин Веско — посмотреть, числятся ли за кем-то Ford-150 или Moto Guzzi. Ноль. Зато всплыл Cadillac Escalade на имя Ланки — с тем номером, что ты записал в Гарвилле.

— Не откровение.

— Потом она сделала выборку по всем Ford-150 и Moto Guzzi, зарегистрированным в округе Олбани. «Фордов» — тьма. Guzzi — считаные. Но одно имя зацепилось: Веско. Доминик Веско. В первый заход оно не вылезло, потому что искали машины на Шарлин Веско. Тогда она пробила Доминика — и оказалось, у него тоже Ford-150.

— Адрес? Фото прав?

— Адрес — да, фото — нет, — он продиктовал гарвиллский адрес.

Гурни отметил его на обложке папки, поблагодарил:

— Это сильно, Джек. Мозаика кристаллизуется.

Хардвик втянул воздух сквозь зубы — его обычный сигнал скепсиса, ныне ещё глубже:

— «Сильно»? Что у нас: эвакуатор — на Веско, и пикап с мотоциклом — на Веско; и в тот день на Блэкморе были пикап и мотоцикл. И что?

— Это очень выразительное совпадение.

— И что, во имя всех святых, оно означает? Что семейство Веско имело на Сонни зуб? И придумало план — убить его и повесить всё на тебя? С какой стати? И где тут твой Бруно Ланка, которого ты всё время пытаешься пришить к делу?

— Любопытная деталь: Ланка — мясник. Или был, — судя по фото над прилавком в лавке.

— Совпадение? Ты вообще о чём?

— В отчёте патологоанатома о вскрытии сказано: обезглавливание Ленни Лермана выполнено с особой точностью. Работа руки, знающей, что делает. Два варианта: хирург или мясник.

— Как будто если мы найдём парня с гвоздём в мозгу, прежде всего надо хватать плотника?

Сарказм Хардвика Гурни счёл признаком растущей враждебности к делу. Пожелав удачи с уплотнителями, он завершил разговор.

Он ещё немного посидел, угрюмо глядя в окно кабинета, медленно вращая плечами, — пытаясь ослабить боль, тянущуюся от затылка вниз по спине. На фоне отчуждения, нарастающего между ним и местными правоохранителями; с Хардвиком, отходящим в сторону; и с давлением Мадлен — бросить всё к чёрту — он чувствовал себя отчаянно одиноким.

Снег валил всё гуще; низкое, аспидно-серое небо нависало; белые просторы горного пастбища прерывали лишь серо-коричневые стебли засохшего золотарника. И тогда внутри прозвучал тихий, но настойчивый голосок:

Сделай что-нибудь. Что угодно. Сейчас.

Он взял телефон и набрал Кэм Страйкер.

Она ответила мгновенно:

— Дэвид?

— Да.

— Вы в порядке?

— Звоню сообщить нечто важное.

— Мы договаривались говорить лично.

— Просто выслушайте. Это — очень важно, не...

Она перебила:

— Так это происходить не должно...

Теперь перебил он:

— Речь об убийстве Сонни Лермана. Это нужно услышать сейчас. В прошлую встречу я передал рассказ Тесс Ларсон о мужчине, появившемся на её кемпинге в день стрельбы. Я отдал вам её наброски — его, его пикапа и мотоцикла — и фото следов протектора от обоих. Как вы, уверен, уже выяснили, отпечатки и рисунки протектора указывают на Ford-150 и внедорожный Moto Guzzi.

Она промолчала. Он продолжил:

— Возможно, вы ещё не узнали, что во всём округе Олбани только один человек, на которого одновременно зарегистрированы и такой пикап, и такой мотоцикл. Доминик Веско. Та же фамилия, что у владелицы того эвакуатора, что сбил меня с дороги. Не находите это интересным?

Страйкер снова промолчала.

— Возьмите фото Веско из DMV, сопоставьте с портретом Тесс. Схожесть вас удивит. Короткая проверка покажет вам и то, что Доминик Веско — человек Бруно Ланки.