— О чём вы говорите? О каком сыне?

— О сыне, который отвернулся от него. О сыне, который отрёкся от семьи, от кровных связей. О сыне, который назвал Зико Слейда своим новым отцом.

Вальдес долго сидел неподвижно, словно окаменев. Дважды приоткрывал рот — будто собирался что-то произнести, — и дважды же закрывал. Наконец, не поднимая взгляда на Гурни, спросил:

— Откуда вы знаете, что это правда?

— Потому что это единственное объяснение, которое связывает воедино всё.

— У вас есть доказательства, что он отдал приказ убить Зико?

— Пока нет. Но я их найду.

Вальдес отрицательно качнул головой:

— Доказательств не будет.

Гурни уставился на него. В нём будто что-то сменилось — взгляд стал жёстче, осанка натянулась; казалось, он не надел броню, а позволил расплавиться мягкой оболочке, открыв под ней сталь.

— Почему вы так уверены?

— Он — человек огромной власти, окружённый не менее могущественными покровителями. Следов его действий не бывает.

— Влиятельных людей тоже арестовывают и судят — как любых других.

— Сколько международных убийц вы арестовали и довели до суда?

Гурни промолчал.

Вальдес продолжил:

— Есть люди на высоких постах — в правительствах и мировой финансовой системе, — чья зависимость от его услуг делает его недосягаемым для любой обычной юстиции.

— А если я обращусь прямо в СМИ и расскажу миру?

— Ваш первый камень преткновения — его имя. Его у него нет. Точнее, их слишком много, что равносильно отсутствию. Дмитрий Филькер, Глигор Лески, Юрген Кляйнст, Хамид Бокар, Пётр Маленков, Иван Куриленко, Герхард Бош. И ещё с сотню.

— А «Вальдес»? Это одно из них?

— Нет. Вальдес — девичья фамилия моей матери. Всё, чем он владеет, записано на чужие имена.

— Что у него в водительских правах? В карточке социального страхования?

— Ни того, ни другого. Официально его не существует. Но анонимность — не единственная ваша проблема, если вынесете историю в прессу. Прямой удар по нему может обернуться вашим исчезновением. Или исчезновением вашей жены, вашего сына. Не сегодня — так через месяц или через год. Он ничего не забывает. За всё взимает плату.

— Похоже, вариантов у меня немного.

В тоне Гурни прозвучало то, что заставило Вальдеса всмотреться внимательнее:

— Да, выбор невелик.

Наступила задумчивая пауза. Её прервал голос Гурни:

— Что вы можете о нём рассказать?

— Помимо того, что он — воплощение зла? — Взгляд Вальдеса вернулся к огню; голос стал странно безжизненным. — Мужчина средних лет, среднего роста, с тихим голосом. Предпочитает тьму яркому свету — генетический дефект зрения. Свет режет ему глаза. На улицу выходит только по необходимости. Почти всё время проводит в тени — там, где держит своих питомцев.

— Питомцев?

— В нижнем уровне дома — змеи. Он их коллекционирует и разводит. Удавы и гадюки. Пород много, но две характеристики общие: все смертельно опасны. И все способны переваривать тушки животных, включая кости. Когда они проглатывают добычу, остаётся лишь пара комочков шерсти.

— Мрачновато звучит.

— Куда мрачнее его восторг, с которым он на это смотрит, — сказал Вальдес и на мгновение вздрогнул лицом. — Во всём остальном он выглядит совершенно обычным — серым, ничем не выделяющимся человеком. — Пауза. — Кроме того, как он ест. Он перегрызает пищу, как крыса.

Гурни потребовалось время, чтобы это переварить.

— Он так же настороженно относится к вам, как вы — к нему?

— Он настороже с каждым. Никто не приблизится, если он не пригласит. Что до меня — он считает меня частью своей собственности, и он твёрдо намерен вернуть над ней контроль. Всё, что вы сказали о его нападках на Зико, подтверждает это. Я верю вам, потому что знаю его. Он подставил Зико, обвинил в убийстве, а потом инсценировал его самоубийство — лишь бы уничтожить Зико в моих глазах, разрушить мою веру в новую жизнь и вернуть меня обратно. Его величайшая страсть — контролировать всё и всех.

— Возможно, в этом же его слабое место, — сказал Гурни. — Там и следует искать проход.

— Проникнуть внутрь непросто. Подобраться — ещё труднее. Подойти с оружием — невозможно. Охрана. Металлоискатели. Змеи. Слишком много змей. Это не обычный дом.

— Значит, нужно приглашение.

— Для меня — легко. Для вас — не особенно.

Гурни поднялся, начал мерить комнату шагами — надеясь, что движение подкинет новую мысль.

Сделав несколько кругов, он остановился в дальнем углу, обернулся к Вальдесу:

— Допустим, вы хотите убить меня… и избавиться от тела. Он согласится помочь?

Вальдес оторвался от огня:

— Возможно. Но обмануть его трудно. Многие на этом погорели — он обожает убивать лжецов.

— Выходит, снять его охранный контур — как обезвредить бомбу.

— Бомбу с множеством детонаторов.

— Итак, — сказал Гурни, вновь медленно заходив по комнате, — нам нужно придумать ложь, в которую он с удовольствием поверит.

Час спустя они согласовали детали этой лжи: тёмную услугу, о которой попросит Вальдес, и последнюю рискованную уловку, способную нейтрализовать человека, к которому Вальдес, казалось, питал непримиримую ненависть.

Он встал у камина, в нескольких шагах от Гурни, с телефоном в руке.

— Должен заранее предупредить о том, что может вас встревожить. В этом разговоре я буду тем, кем был когда-то, кем он хочет видеть меня вновь. Понимаете?

— Думаю, да.

— Вы услышите лишь мою половину диалога, но я постараюсь говорить так, чтобы вам было ясно. — С лёгким подрагиванием в уголке глаза — единственным заметным Гурни признаком беспокойства — Вальдес набрал номер и дождался ответа.

— Да, — сказал он спустя несколько секунд. — Это Иван.

«Интересно», — подумал Гурни, — «в какой момент молодой человек убрал «в» и превратил русское имя в британское».

— Верно, — произнёс в трубку Вальдес. — Мне нужно поговорить с ним.

Он ждал. Прошло не меньше двух минут, прежде чем заговорил снова:

— Да, это я. У меня ситуация. Бывший коп, Дэвид Гурни, копается в деле Слейда—Лермана. Приходил ко мне пару раз. Сначала нёс, что, мол, считает Слейда невиновным и хочет его вытащить. Попросил денег на расходы. Я подумал: ладно, дам пару тысяч — гляну, что накопает. Через неделю—другую заявляется опять: нужно пять тысяч. Думаю — бред. Но любопытно, к чему он клонит, — даю пять, пусть считает меня простачком. Через неделю снова приходит и говорит, что намечаются проблемы. Мол, нарыл детали, которые якобы могут указать на мою причастность к убийстве Лермана. Говорит, это также укажет на меня в подставе Слейда — чушь собачья. Намекает, что моя жизнь была бы проще, если бы я никогда не встречал Зико Слейда. Неважно. Короче, после того как Слейд повесился, Гурни приходит и заявляет, что узнал про девять миллионов из наследства Слейда, которые я, мол, заберу, — и это точно укажет на меня, но он может «решить вопрос», и всё, что ему нужно, — сто тысяч. Но я вижу по его грёбаным глазам: сотней дело не ограничится — это лишь первый укус.

Вальдес замолк почти на минуту, прижимая телефон к уху; вишнёвый отсвет камина блестел в его тёмных глазах.

Когда заговорил вновь, в голос легло суровое презрение:

— Нет, нет, нет, дело не только в деньгах. Слушай. Мне плевать на гонку за баблом, плевать на траты, плевать, сколько у меня денег. Но если кто-то сунет руку в мой карман — я её отрублю. Этот ублюдок думает, что вытянет из меня сто тысяч, тараторя хрень про «защиту от подставы»? Это, серьёзная ошибка.

Он замолчал, выслушал, возможно, полминуты, затем ответил менее возбуждённо, но не менее угрожающе:

— Ты спрашиваешь, в чём суть? Всё просто. Этот грёбаный Гурни — не тот, за кого себя выдаёт. Не бойскаут-детектив. Пиявка, тянущаяся к моему карману. Значит, полагаю, его время истекло.

Десять секунд — слушает.

— Да, конечно, я справлюсь.

Ещё десять секунд — слушает.