Мы стояли, обнявшись, посреди затихшего сада, два воина, две души, ставшие одним целым перед лицом небытия. Я любила его. Не образ, не Лорда. А этого сложного, яростного, уязвимого и такого до боли родного дракона. И я была готова умереть, защищая его и наш мир.

И в этот момент земля под нашими ногами загудела.

Мы резко отстранились друг от друга. Рунический камень за нашими спинами вспыхнул тревожным, пульсирующим багровым светом. Воздух стал ледяным, наполнился запахом озона и могильной гнили, который я не спутала бы ни с чем. Со стороны леса донесся низкий, вибрирующий гул – звук темного ритуала, набирающего силу.

— Пора, — выдохнул Каэлен.

Больше не было влюбленных. Были два воина. Я сжала в руке его кинжал, чувствуя, как он вливает в меня стальную уверенность. Каэлен вынул из ножен свой боевой меч, и тот тихо запел в призрачном пурпурном свете.

Мы посмотрели на кромку леса. Тьма там сгустилась, ожила. Из нее начали подниматься бесформенные, колышущиеся тени. А в центре, там, где гул был особенно сильным, вспыхнуло багровое сияние, очерчивая зловещий силуэт Да'Кхара, воздевшего руки к двум лунам, сошедшимся в зените.

Каэлен встал чуть впереди, прикрывая меня своим телом. Я встала рядом, плечом к плечу.

Тьма двинулась на нас.

Тьма обрушилась на нас, как лавина. Едва две луны – ледяная Селена и кровавая Ликора – сошлись в зените, воздух застыл, а потом взорвался беззвучным криком.

Из леса хлынул поток теней – бесформенных, сотканных из мрака и отчаяния созданий, которые двигались беззвучно и стремительно. Их не было видно – их можно было только почувствовать, как волну могильного холода, накатывающую на сад.

— Держать периметр! — голос Каэлена расколол напряженную тишину, как удар кнута. — Не подпускать их к центру!

Его гвардейцы, уже съевшие мои яблоки, ответили не криком, а глухим, яростным рычанием. Это был ответ воинов, чьи вены уже гудели от силы «Крепкого Корня».

Я положила ладони на рунический камень. Он был теплым, живым, и его сила хлынула в меня, соединяясь с моей. Весь сад – каждый корень под землей, каждый острый шип на моем барьере, каждая дрожащая от ветра ветка – стал продолжением моей воли, моей нервной системы.

Страх, еще мгновение назад ледяным комком сидевший в животе, испарился, сменившись холодной, звенящей концентрацией. Я не была жертвой, ждущей своей участи. Я была Хранительницей. Это была моя земля. И я не собиралась ее отдавать.

— Сейчас, — прошептала я, и сад услышал.

Когда первая волна теней ударила в мой колючий барьер, он ожил. Это был не просто треск ломающихся веток. Это был хищный, змеиный шелест.

Шипастые плети, которые я вырастила, выстрелили вперед, как живые кнуты, хватая бесплотных тварей, обвивая, разрывая их на клочья тьмы, которые тут же рассеивались в воздухе. Из-под земли, повинуясь моей безмолвной команде, вырвались узловатые, твердые как железо корни, опутывая тени, что пытались проскользнуть под барьером, и утягивая их вглубь, в холодные объятия земли.

Халворд, Бьорн и остальные гвардейцы действовали, как слаженный механизм. Они не тратили силы на прорыв, а рубили обездвиженных, замедленных врагов, их мечи, казалось, горели внутренним светом от той силы, что давали им яблоки.

Я стояла у Камня, мои глаза были закрыты, но я видела все – поле боя, развернувшееся в моем саду. Я была дирижером этого смертоносного оркестра природы, направляя потоки силы, предугадывая, где враг попытается прорваться, и бросая туда всю мощь сада.

Да'Кхар, стоявший у кромки леса, явно не ожидал такого отпора. Я почувствовала волну его ярости и удивления. Тени отступили, и вместо них из мрака выступила новая угроза – горцы. Те самые, что нападали раньше, но теперь их было больше, и их глаза горели красным безумием еще ярче. А среди них двигались уродливые, похожие на гигантских ящеров твари с костяными наростами на спинах.

— Прорываются! С востока! — крикнул Бьорн.

Несколько тварей, обладая чудовищной силой, проломили мой барьер и устремились к центру. К Камню. Ко мне.

Каэлен двинулся им навстречу. Он не стал принимать облик дракона – его пламя могло сжечь сад дотла. Он сражался как человек, но в его движениях была ярость и грация зверя. Его меч превратился в серебряную молнию, и это был смертоносный танец.

И я стала его вторыми глазами.

— Слева! Двое! — крикнула я, чувствуя их приближение через вибрацию земли.

Каэлен, не оборачиваясь, не сомневаясь ни на миг, сделал слепой выпад назад, и его клинок нашел горло одного из горцев.

— Сзади, пригнись!

Он рухнул на колено, и над его головой просвистел хвост костяной твари, усеянный шипами. Он развернулся, и его меч отсек чудовищу лапу.

Мы двигались как единое целое. Я была его разумом, его щитом. Он был моим мечом, моим огненным сердцем. Я видела атаки за мгновение до того, как они происходили, и направляла его. Я швыряла «Ледяные Око» в глаза тварям, ослепляя их перед его смертельным ударом, кидала «Румянец Жизни» раненому гвардейцу, давая ему сил снова встать в строй. Мы были непобедимы.

И Да'Кхар это понял.

Ярость мага ощущалась почти физически, как волна удушья. Он понял, что его армия не пройдет, пока я связана с садом, а Каэлен защищает меня. И он изменил тактику.

Он поднял свой посох с черепом на навершии. Я увидела, как вокруг него сгущается тьма – не та, из которой были сотканы тени, а другая, более плотная, вязкая, пахнущая увяданием и тленом. Он не собирался больше прорываться. Он решил убить сам сад.

— Каэлен! — закричала я, но было поздно.

Маг ударил посохом о землю. Волна черной, мертвой энергии хлынула от него, растекаясь по саду, как нефтяное пятно по воде. Она не убивала, не сжигала. Она усыпляла.

Я почувствовала это как физический удар. Моя связь с садом оборвалась с такой резкостью, словно мне отрубили невидимые конечности. Я вскрикнула от боли и упала на колени, хватаясь за голову. Шипы моей изгороди обмякли и втянулись. Корни, державшие врагов, ушли обратно в землю. Растения поникли, их жизненная сила словно испарилась. Мой сад, мой живой щит, уснул.

Каэлен, увидев, что со мной, обернулся. В его глазах был ужас. И этим мгновением воспользовался Да'Кхар.

Оставив своих приспешников разбираться с обескураженными гвардейцами, он, окутанный черным коконом, стремительно пронесся через уснувший сад. Он больше не обращал внимания на нас. Его целью был Камень.

Он оказался в нескольких метрах от нас. От меня, ослабленной и дезориентированной, и от Каэлена, который бросился, чтобы встать между мной и магом.

Да'Кхар рассмеялся. Смех его был сухим, как шелест осенних листьев.

— Глупый дракон. Ты защищаешь ее? — прошипел он. — А нужно было защищать Камень!

Он проигнорировал Каэлена. Вся его мощь, вся накопленная тьма обрушилась на Камень Хранителей.

Я с ужасом смотрела, как зеленый свет, едва теплившийся в камне, сменился больным, пульсирующим багровым сиянием. Трещины на его поверхности, оставшиеся от прошлых битв, засветились тьмой. Да'Кхар положил руки на камень, и тот закричал – беззвучным криком агонии, который я услышала всем своим существом. Маг начал ритуал поглощения.

Каэлен бросился на него, но Да'Кхар, питаемый теперь умирающей силой Камня, был окружен непробиваемым черным щитом. Удар меча Каэлена растворился в нем, не оставив и царапины.

Мы проигрывали. Наша тактическая победа в битве за сад обернулась сокрушительным стратегическим поражением. Враг прорвался к сердцу. И теперь он вырывал его на моих глазах.

Отчаяние имеет вкус. Вкус металла и пепла на языке. Я смотрела, как Каэлен, могучий, несокрушимый, бьется о непроницаемый щит Да'Кхара, как бабочка о стекло. Каждый его удар, способный расколоть гранит, гас во тьме, не оставляя и царапины.

Его рычание было полно ярости, но под ней я слышала другое – бессилие. Он проигрывал. Здесь, в сердце моего сада, на пороге нашего дома, мой дракон проигрывал.