— Лорд! Беда!

Каэлен мгновенно преобразился. Усталость и уязвимость исчезли, сменившись стальной твердостью правителя.

— Говори, Бьорн. Что случилось?

— В крепости переворот, милорд, — выдохнул Бьорн. — Леди Изольда и ее отец, Лорд Эреван, созвали Совет. Они… они объявили вас тяжело больным. Недееспособным из-за влияния… — он запнулся, бросив на меня быстрый, испуганный взгляд, — темной магии.

— Продолжай, — голос Каэлена был спокоен, но я видела, как побелели костяшки его пальцев, сжавших край лежанки.

— Они взяли власть в свои руки как регенты, до вашего «выздоровления». Всех, кто остался вам верен, арестовали или заперли в казармах. Крепость фактически под контролем воинов Скалистых Водопадов. И… и они объявили леди Элару темной ведьмой, которая похитила и одурманила вас. За ее голову назначена награда.

Я замерла, миска выпала из моих рук и с глухим стуком покатилась по полу. Ведьма. Награда. Это было объявление войны. Открытой и беспощадной.

Каэлен слушал, его лицо окаменело. Когда Бьорн закончил, он медленно поднялся на ноги. Он все еще был слаб, но теперь в нем чувствовалась ярость — не та вспыльчивая, огненная ярость дракона, что я видела раньше, а холодная, расчетливая ярость стратега, зажатого в угол.

— Ведьма? — переспросил он так тихо, что я едва расслышала. Он посмотрел на меня, и в его глазах полыхнул такой гнев, что я невольно отшатнулась. Но гнев этот был направлен не на меня. — Она назвала тебя ведьмой? После того, как ты спасла меня?

Он начал ходить по тесной комнате, как зверь в клетке. От стены к стене. Его тень металась в свете очага.

— Они отрезали мне все пути. Захватили крепость, изолировали моих людей, очернили мое имя. Силовой штурм невозможен, у нас слишком мало сил, — он говорил отрывисто, анализируя ситуацию вслух. — Они ждут, что я буду сидеть здесь, пока они укрепляют свою власть, а потом придут и добьют меня.

Он остановился, посмотрел на меня, на Бьорна, на стены моего маленького дома.

— Но они просчитались. Они думают, что загнали меня в ловушку. А на самом деле… они просто не знают правил игры на твоей территории.

Я смотрела на него, не понимая. Но он уже не был тем растерянным, уязвимым мужчиной, которого я кормила с ложки. Передо мной снова был Лорд Вэйр, но другой. Более опасный. Более непредсказуемый. И он смотрел на меня не как на свою проблему, а как на свое главное оружие.

— Вы не можете взять крепость силой, — сказала я, обретая голос. — Но, возможно, ее и не нужно брать.

Он вскинул бровь, ожидая.

— Изольда объявила вас больным, а меня – ведьмой, — я сделала шаг к нему. — Давайте сыграем по ее правилам. Вы – слабы и одурманены моим колдовством. А я… я буду ведьмой. Настоящей. Мои яблоки могут не только лечить и давать силу, Каэлен. Они могут сеять хаос. Вызывать смятение. Показывать правду. Мы не будем штурмовать их стены. Мы разрушим их ложь изнутри.

Я смотрела ему прямо в глаза, и впервые не чувствовала страха. Только азарт опасной игры. Я видела, как в его глазах удивление сменяется пониманием, а затем – хищным, одобрительным блеском. Он, дракон, мысливший категориями огня и стали, увидел красоту иного, более тонкого и коварного плана.

— Рассказывай, Элара, — сказал он, и в его голосе прозвучали нотки восхищения. — Рассказывай свой план.

Я подошла к столу, смахнула на пол свои записи о рунах и начала выкладывать на его поверхности яблоки – алые, зеленые, иссиня-черные. Мои солдаты. Моя армия.

Наш домик превратился в штаб сопротивления. Запах целебных трав смешался с ароматом стратегического планирования, а на грубо сколоченном столе, где еще вчера я сортировала семена, теперь лежала карта крепости Багровых Пиков, начертанная Каэленом угольком на куске коры.

Мы сидели у очага — я, он, Халворд и Бьорн. Четыре заговорщика против целого мира, который, казалось, ополчился на нас.

— Их слабость — в их самоуверенности, — говорил Каэлен, его голос был тихим, но в нем снова звенела сталь полководца. Он водил пальцем по карте, отмечая ключевые точки. — Изольда думает, что, заперев меня и моих верных людей, она обезопасила себя. Она будет ждать атаки снаружи. Штурма. Но мы ударим изнутри.

Я слушала, и мой план, еще вчера казавшийся дерзкой импровизацией, обретал плоть и кровь его военных знаний. Я говорила о свойствах яблок, а он тут же находил им тактическое применение.

— «Яблоки Смятения» для личной гвардии Изольды и старейшин-предателей, — он постучал по залу совета на карте. — Они должны потерять способность ясно мыслить в решающий момент. «Яблоки Раздора»… — он усмехнулся, — для командиров среднего звена. Пусть перессорятся из-за приказов, подозревая друг друга в некомпетентности. А «Крепкий Корень» и «Румянец Жизни» — для наших людей, запертых в казармах. Они должны быть готовы к действию.

Халворд и Бьорн слушали, раскрыв рты. В их глазах читалось благоговение — не только перед их Лордом, но и, к моему удивлению, передо мной. Я больше не была для них просто «леди». Я была ведьмой, да, но нашей ведьмой, чье колдовство могло вернуть им их дом.

В разгар нашего обсуждения я почувствовала это. Тихий, настойчивый зов, идущий не извне, а из-под земли. Он вибрировал в камнях пола, в стенах домика, в моем артефакте, который потеплел на груди. Зов рунического камня. Но на этот раз в нем не было ни угрозы, ни предупреждения. Скорее… приглашение.

— Он зовет, — прошептала я, подняв голову.

Каэлен посмотрел на меня, его взгляд стал серьезным. Он понял без слов.

— Идем, — сказал он, поднимаясь.

Мы вышли в сад. Воздух был морозным, неподвижным. Мы подошли к камню Хранителей. Он казался обычным валуном, спящим под тонким слоем инея. Но я чувствовала его — глубинную, медленную пульсацию, как биение огромного сердца.

— Он откликнулся на нас, — сказал Каэлен, его голос был почти благоговейным. — На нашу общую цель.

Он протянул руку, но не коснулся камня. Посмотрел на меня.

— Вместе.

Я кивнула, и мы одновременно положили ладони на холодную, шершавую поверхность.

Вспышка. Но не слепящая, а мягкая, зеленая, идущая изнутри. Мир вокруг растворился, сменившись потоком образов и ощущений. Я видела не прошлое, а настоящее. Видела свой сад не как клочок земли, а как живой организм. Его корни были артериями, по которым текла магия.

А камень… камень был его сердцем. И это сердце было связано со всей долиной, со всеми горами вокруг. Я видела, как от него тянутся невидимые нити к каждому дереву, каждому ручью, каждому живому существу.

А потом я увидела болезнь. Темные, гниющие пятна там, где враги использовали свою магию. Слабые, угасающие потоки энергии. Я поняла — атаки на сад были не просто нападениями. Они ранили саму землю. Ослабляли Камень-Сердце. И если он падет, хаос и увядание поглотят не только мой сад, но и все Багровые Пики.

Видение схлынуло. Я отдернула руку, тяжело дыша. Каэлен тоже отступил от камня, его лицо было бледным.

— Ты видела? — спросил он тихо.

— Сердце… — выдохнула я. — Это Сердце всего края. И оно больно.

— Да, — кивнул он. — Наша борьба – не просто за власть, Элара. Мы защищаем саму жизнь этой земли.

Осознание этого придало нашим действиям новый, пугающий и одновременно вдохновляющий смысл. Мы вернулись в домик, и я с удвоенной энергией принялась за работу. Теперь это было не просто создание тактического оружия. Это было приготовление лекарства для раненой земли.

Следующие несколько дней мой домик превратился в настоящую магическую лабораторию. Я показывала Каэлену весь процесс. Он смотрел с напряженным вниманием, как я отбираю нужные семена, как с помощью своего камешка-артефакта заставляю их прорастать за считанные часы в горшочках на подоконнике. Как я «вплетаю» в молодой росток нужное намерение – смятение, раздор, силу.

Для «Яблок Раздора» я использовала сок горького «змеиного корня», который рос у подножия камня, смешивая его с намерением вызывать подозрительность и гнев. Для «Яблок Дальнего Слуха» я нашла крошечные, похожие на колокольчики цветы, которые, как оказалось, улавливали и усиливали звуковые вибрации. Каэлен, наблюдая за моей работой, иногда помогал – то своей магией огня создавал идеальную температуру для роста капризных саженцев, то делился знаниями о свойствах местных трав, почерпнутыми из древних книг.