Он повторяет.

Я стону, чувствуя, как влажнеет моё женское место и разогревается ягодица. Я краснею, убеждённая, что он чувствует это пробуждающееся возбуждение в моём животе.

Его глаза темнеют от желания, когда рука ласкает мою распалённую ягодицу, пытаясь унять жжение. Она поднимается к бедру, тянет стринги, и я ничего не делаю, чтобы помешать ему снять их.

Я должна…

Он рассматривает их в руке несколько секунд, а затем засовывает в карман. Мой взгляд скользит вбок на пару сантиметров, и дыхание ускоряется, когда я замечаю огромный выступ, деформирующий ширинку его серых антрацитовых штанов.

Я сглатываю, ощущая, как на коже появляется лёгкий слой пота.

Я поднимаю голову и теряюсь в созерцании маски и глаз, которые смотрят на меня сквозь неё — тёмный радужный слой и расширенные зрачки от возбуждения. Я горю желанием сорвать маску с его лица, раскрыть то, что ещё осталось неизвестным, разгадать его тайну, распутать загадку, которую он представляет.

Моё тело охватывает жар под его похотливым взглядом, и любая часть кожи становится эрогенной зоной. Я замечаю, как непроизвольно приближаюсь к нему, ищу больше ощущений, больше стимулов, прижимаю грудь и её твёрдые чувствительные соски к его крепкому торсу. Я чувствую, как его член вдавливается в моё бедро, а губы парят над его.

Его дыхание ускоряется от нетерпения и ожидания, отдаваясь в маске.

Я сдерживаю победоносную улыбку и шепчу:

— Что вы делаете, месье…

Мой голос висит над нами, словно невысказанный вопрос.

В его глазах загорается искра озорства, и кончик указательного пальца приподнимает край моей юбки. Я закрываю глаза, готовая слушать, когда он пишет на верхней части моего бедра:

«Ортега».

Я открываю глаза.

— Месье Ортега, — выдыхаю я.

Его пальцы вдавливаются в плоть моего бедра, когда имя катится по моему языку. Игриво я прижимаю губы к его маске и слышу, как он урчит, и этот звук отдаётся в моём низу живота, словно рык удовольствия, сотрясающий его грудь.

Его руки хватают мою талию и поднимают меня, чтобы посадить ягодицами на край стола. Сердце колотится, когда он аккуратно размещается между моими бёдрами. Выступ, деформирующий ширинку, касается моего открытого интимного места.

Тревога скручивает мои внутренности. Я умираю от желания прямо здесь и сейчас. Но… эта маска… Как бы ни возбуждал меня окружающий её тайный ореол, именно она мешает сделать шаг.

Я спала с многими мужчинами за годы учёбы — с бойфрендами, знакомыми, простыми друзьями. Но спать с незнакомцем — мужчиной, встреченным в баре или на вечеринке — это предел, который я ещё никогда не переступала. Тем более когда я даже не знаю форму его рта или широту улыбки.

Сомнение усиливается, когда Делко хватает края моей юбки и собирается поднять её ещё выше, почти обнажая мой лобок.

Сердце пропускает удар. Рот пересох.

Я поспешно хватаю его запястья, чтобы остановить:

— Нет… не…

Слышатся шаги из коридоров. Мои слова умирают на губах, когда понимаю, что они опасно близко к аудитории и… к нам.

Я затаила дыхание. Делко замер между моими бёдрами, глаза устремлены к запасному выходу. Он помогает мне сойти со стола и опустить юбку, затем скрывается за дверью выхода.

Я спешу к ноутбуку, прислушиваясь к приближающимся шагам, сдерживая нервный смех.

Вдруг врывается охранник. На его лице написано удивление, когда он видит меня здесь.

— Мадемуазель, — обращается он ко мне. — Заведение скоро закрывается.

Я киваю, стараясь выглядеть максимально естественно, игнорируя влагу между бёдрами.

— Я как раз собиралась уйти.

Он кивает мне в знак краткого приветствия, удовлетворённый, и продолжает обход.

Я понимаю всю напряжённость, охватившую меня, только когда дыхание резко покидает лёгкие.

Я собираю свои вещи. Вытащенный из укрытия Делко ждёт меня у запасного выхода. Я не могу удержаться от любопытных взглядов на выступ в ширинке, который, вероятно, доставляет ему неудобство.

Я спускаюсь по последним ступеням, беру его руку, протянутую мне, и послушно иду за ним наружу.

***

Его шаги слишком большие, чтобы я могла идти в том же темпе. Он ведёт меня через кампус, освещённый только фонарями Citadelle, и мне приходится бежать, чтобы не отставать.

Я почти запыхалась, когда мы проходим под аркой Cobb Gate к его мотоциклу, припаркованному в нескольких метрах от арки. Я не могу удержаться и поднимаю голову, чтобы полюбоваться камнями и горгульями, даже закидывая шею.

— Подожди.

Я замедляюсь, заставляя его резко остановиться. Освобождаю руку из его захвата и копаюсь в сумке в поисках телефона. Протягиваю его ему.

— Не мог бы ты меня сфотографировать?

Я кусаю губу, слегка смущённая самой мыслью о том, что его глаза будут так долго следить за мной, за каждым моим движением, прежде чем нажать на спуск.

— Это для моей мамы, — объясняю я.

Делко коротко смотрит на мой телефон, а затем берёт его в руки.

Я отступаю на несколько шагов, чтобы встать по центру Cobb Gate, и наблюдаю, как Делко несколько секунд ищет на телефоне приложение камеры. Когда он направляет объектив на меня, я выпрямляюсь.

Я готовлюсь принять позу, как вдруг огни фонарей и архитектурные подсветки кампуса резко гаснут позади меня.

Я вскрикиваю, когда мы внезапно погружаемся во тьму, и подпрыгиваю от неожиданности, поворачиваясь к кампусу, в котором теперь невозможно что-либо разглядеть.

Чёрт…

Разочарование и раздражение накатывают на меня, словно удар молотом по голове. Похоже, планеты в этом году не сошлись в мою пользу.

Смирившись, я уже собираюсь оставить всё и перенести фотосессию на другой раз, как вдруг на меня направляют другой свет. Я щурюсь, ослеплённая, и подношу руку к лицу, чтобы ограничить воздействие света. Мне нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть и различить фары мотоцикла.

Уголки моих губ растягиваются в улыбке.

Я и не просила так много.

Когда фары больше не слепят меня, я выравниваюсь, принимаю позу и…

— Я готова!

… улыбаюсь.

Щелчок затвора следует мгновенно, и я спешу к мотоциклу, где сидит Делко, чтобы увидеть результат. Он сменил свою белую пластиковую маску на шлем, и мне интересно, видит ли он хоть что-то в этой темноте.

Когда я подхожу к нему, он поворачивает экран телефона и показывает мне фото.

Я несколько секунд анализирую снимок. Я ожидала потребовать ещё один кадр, возможно, пятнадцатый, но… мне оно нравится. Обстоятельства придают ему особый шарм. Моя улыбка настоящая, а не притворная, как обычно. А взгляд, направленный в объектив, полон игривости и какого-то сияния, которое я не могу сразу определить.

Это фото похоже на те, что делают наспех, ловя момент. Они далеки от совершенства, но именно их предпочитают, потому что они сохраняют целый воспоминательный момент в одной застывшей секунде. Внешность уже не важна. Главное — вспомнить, что служило импровизированным освещением, и, самое главное, кто стоял за объективом.

***

Мы в мгновение ока оказываемся у моего студенческого общежития. И всё же я уже была готова поверить, что мы так и не тронемся с места. Я ни за что не собиралась садиться на этот чёртов мотоцикл, рискуя, что ветер поднимет мою юбку и я буду красоваться голой на Ellis Avenue на его пассажирском сиденье. В конце концов, Делко слегка постучал по баку, молча предлагая мне сесть перед ним, чтобы прикрыть мои ягодицы от посторонних глаз.

На этом месте каждый рёв двигателя передавался прямо между моими бёдрами. Он это прекрасно понимал. Я начала подозревать, что временами он делает это специально.

Он, несомненно, наслаждался — я в этом уверена — каждый раз, когда я ерзала между его бёдрами, пытаясь отвлечься от вибраций мотора. Я постоянно касалась этой вещи, которая с момента нашего поспешного ухода из аудитории не переставала расти, подпитываясь моей пробуждающейся страстью.