Вдруг они встают. Кажется, прощаются.

Я сжимаю зубы, глядя, как этот ублюдок уходит в одну сторону, а она остаётся стоять у фонтана и провожает его взглядом. Фонари освещают лишь тропинки в парке.

Дыхание ускоряется. Я не могу позволить ей идти домой в темноте. Этот мерзавец должен был проводить её, но я не допущу, чтобы он ускользнул от меня ещё раз.

Скайлар идёт по дороге назад — одна. Я отхожу глубже в тень, прочь от светильников. Взгляд скачет между ней и её отцом. Руки то сжимаются в кулаки, то распускаются — я разрываюсь.

Она или он?

Чёрт возьми.

Я ускоряю шаг в сторону отца. Он уже собрался толкнуть калитку и выйти из парка, но я хватаю его за воротник, тащу в тень и держу. Он вздрагивает от неожиданности. Инстинкт заставляет его схватить мои запястья, чтобы обезвредить, но я швыряю его на землю прежде, чем он успевает среагировать.

Мы выточены из одного древа — он и я. Выросли в одних и тех же условиях, закалены одной школы, армейской. Но моя ненависть улучшает меня: она даёт силу, скорость и рефлексы. Мне приходится сдерживать себя, чтобы не убить его тут же, когда мой кулак бьёт в его лицо, чтобы заставить заткнуться и лежать.

Я вижу непонимание на его лице. Мне как-то его даже жаль, но он не проявил пощады, оставив меня умирать с телом моей маленькой сестры и телом лучшего друга в двух шагах.

Это воспоминание как укол, и мои пальцы снова бьют без удержу. Мне больше не нужно держать его прижимаемым к земле — он уже там. Мои удары — чистое удовольствие, лакомство для жажды мести, пока я не нанесу последний.

Я заставляю себя остановиться, когда перестаю чувствовать его сопротивление. Пробегает слабый стон из его уст. Моя сжатая рука зависает в воздухе. Я принуждаю себя разжать пальцы.

Он неподвижен. Если бы он умер — меня это не тронуло бы, но было бы почти жалко: я готовил ему особую участь.

Пользуясь его безсознательностью, я обыскиваю карманы. Уйти с пустыми руками я не собираюсь — хочу собрать максимум информации, прежде чем отпустить его живым. Я хватаю его кошелёк и открываю. Фотографирую всё, что нахожу: удостоверение личности, полное имя, настоящий адрес, водительские права.

Ни одна деталь не ускользнёт.

Удовлетворённый, я встаю и швыряю ему кошелёк в лицо. Его веки дрожат, когда он медленно возвращается в реальность; на моих губах появляется насмешливая улыбка.

Я поворачиваюсь и ухожу к ней, молясь, чтобы она ещё не добралась до своей машины.

Скайлар

Я колеблюсь — звонить ли маме. Она не обрадуется, узнав, что я провела часы, общаясь с отцом.

Нахожу минутку, сажусь на диван, держа телефон в руках. Я не знаю, что и думать о встрече с Алексом. Я узнала лицо человека, который несколько раз водил меня в детсад в первый год — когда мог. Я узнала лицо, что видела на старых семейных фото в мамином альбоме. Но было странно: в нём не было ощущения «моего отца». Скорее — знакомый человек. Не отец. Просто Алекс.

Я никогда по-настоящему не имела отца и понимаю, что, похоже, уже никогда не буду его иметь. Слишком поздно — я выросла с мамой, и она с честью справилась с обеими ролями, чтобы отсутствие не съело меня изнутри. Мне приятно сознавать, что она была для меня всем.

Встреча с Алексом дала мне понять, что теперь я к нему равнодушна. Ни злости, ни грусти — просто пустота. Я примирилась с его отсутствием и осознаю, какой опорой была мне мама.

Очевидно, мне больше не нужен отец в жизни. Я научилась жить без него, не нуждаться в мужчине.

Пока не появился он.

Делко.

Пока он не ушёл…

Я всё время оглядывалась по сторонам, когда была с Алексом. Мотоциклов было полно, но его не было среди них. Мы провели остаток дня и часть вечера, рассказывая о себе — словно чужие люди, обмениваясь новостями.

Поначалу было неловко. Мы молчали, смотрели друг на друга, стесняясь, попивали напитки, пока какой-то вопрос не разрядил обстановку и не растопил лед.

Алекс рассказал о своей новой семье: о жене Кристен, которую он встретил спустя несколько лет после наших расставаний, и о двух сыновьях — Калебе и Ноа. Мне было приятно узнать, что у меня есть сводные братья, но в тот же миг сердце сжалось: он вложился в их воспитание больше, чем когда-либо в моё.

Чем мы с мамой были хуже? Что у них получалось лучше, что заставило его остаться с ними после того, как он ушёл от нас?

Я вздыхаю, провожу рукой по шее, пытаясь снять напряжение.

Решено — я позвоню маме; я не люблю от неё что-то утаивать, особенно касаемо отца. Набираю номер и не смотрю на время — лишь молюсь, чтобы не разбудить. Она долго не отвечает, и я грызу ногти от волнения… Слишком поздно.

Она берёт трубку.

— Скайлар? Всё в порядке?

Её голос звучит устало. Я закрываю глаза от облегчения, услышав её.

— Я тебя разбудила?

— Нет, всё нормально. Что случилось?

Я понимаю, что её рассержу, но говорю прямо:

— Я сегодня снова встретилась с отцом.

Это слово звучит непривычно во рту, и я морщуся. Несколько секунд молчания, я почти не слышу её дыхания в трубке.

— Что?

Она не сразу схватывает. Я говорю твёрже:

— Алекс. Я его встретила.

В трубке слышится вздох — теперь мама полностью проснулась.

— Что за чушь? — её голос холоден.

Мне трудно сглотнуть, горло как будто сжато. Глаза щиплет, и слёзы подступают. Я не люблю её огорчать.

— Как это получилось?

Она звучит растерянно.

— Он мне написал, — объясняю я. — Он предложил встретиться, и я согласилась.

Вдох мамы ускоряется, и мне хочется её успокоить — это не такая уж беда…

— Мама…

Она прерывает:

— Ты согласилась? Почему? — в её тоне слышится негодование. — Как он вообще узнал?

Алекс признался, что всё это время как-то присматривал за нами, хоть они и развелись много лет назад. Моя мама — та, с кем он делил первые годы взрослой жизни, а я — всё ещё его дочь, по его словам.

«Я всегда буду частью этой жизни», — такими словами он это объяснил.

Так что, раз уж он не был рядом, то он следил за нами через соцсети. Как жалкий сталкер, неспособный отпустить прошлое.

Похоже, так он и узнал, что я в Соединённых Штатах, в Чикаго, учусь. Раз уж сейчас период Дня благодарения, и до Рождества недалеко, ему показалось хорошей идеей восстановить связь со мной, наладить отношения. Сначала мне было трудно в это поверить, но он казался искренним. По крайней мере, мне так показалось. Я собиралась ограничиться простым разговором и вернуться к своей жизни без отца, а в итоге — меня приглашают провести праздники у новой семьи отца.

Я рассказываю об этом маме.

— Ни за что, Скайлар! — восклицает она. — Я приеду к тебе на Рождество, как мы и планировали!

Она в полном нервном срыве. Мне и обидно, и грустно. Она не даёт мне договорить.

— Чёрт возьми, ты с ума сошла?! Забыла, каким был ад жить с этим человеком?

Я отступаю на шаг.

До такой степени?

Я этого совсем не помню… Я думала, что, как у большинства разведённых, всё закончилось из-за остывшей любви. Помню, что отец ещё служил в армии, когда я была совсем маленькая, что он приходил время от времени. Я объясняла себе это расстоянием, которое их разлучило. Мама почти не говорила об этом, так что я делала выводы сама.

Я хмурюсь, не понимая.

— О чём ты говоришь? — спрашиваю я.

Мама замолкает. По телефону слышно, как она всхлипнула.

— Забудь. Ты была маленькая, — пытается она объяснить. — Ты не помнишь. Просто он был нелёгким человеком…

Слезы в глазах, я строю в голове тревожные сценарии.

А если он изменял ей? Или что-то ещё…?

— Ты уже взрослая, — говорит мама. — Делай, что хочешь, я не могу запретить. Но, пожалуйста, Скайлар, думай в первую очередь о себе, хорошо? Ты никогда не нуждалась в нём.

Горло сжимается — я не могу ответить вслух. Киваю, хотя она меня не видит.