Зачем он вернулся? Почему сейчас, после стольких лет?

Знает ли он, что я здесь, в Чикаго?

Я знаю, что его родители — мексиканцы, значит, и во мне течёт их кровь. Но сам он родился здесь, в США, в Чикаго, жил тут до встречи с мамой, пока не уехал с ней во Францию.

Может, мама сказала ему, что я вернулась сюда?

Нет. Невозможно.

Она бы взбесилась. Она его ненавидит и никогда этого не скрывала.

Наверное, как и многие после развода.

Я прикусываю губу и решаю не отвечать.

Если промолчу — может, он просто забудет обо мне.

Исчезнет.

Ещё раз.

С трясущимися пальцами блокирую телефон и бросаю его на кровать. Открываю шкаф, натягиваю джинсы и тонкий свитер, мысли путаются. Полотенцем вытираю волосы, жду, пока Делко выйдет из душа. Ещё несколько минут назад я умирала от голода, а теперь кусок в горло не лезет.

Но даже когда решаю забыть об этом, сообщение крутится в голове. Любопытство гложет.

Я сажусь за ноутбук, открываю Google и набираю его имя.

На экране — почти ничего нового.

Тот же профиль Facebook, те же фотографии, и ещё одна — официальная.

Он в форме армии США, стоит перед флагом, улыбается уверенно и гордо.

Ком подступает к горлу. Я резко захлопываю ноутбук — от паники, злости, непонимания.

И в тот же момент телефон снова вибрирует.

Я хватаю его, надеясь, что это мама. Или Сара. Или Хелисс.

Но нет.

Сообщение из Facebook:

« Можем ли встретиться?»

***

Я перестала слушать лекцию, как только профессор открыл рот. Сообщения от этого Алекса не выходят у меня из головы с тех пор, как я их прочитала. Я не рассказала об этом маме. Я не смогла. Я не хочу её тревожить и рисковать вызвать у неё слишком сильную реакцию, к которой я не была готова.

Я не решилась ответить и Алексу. Впервые мне неприятно думать о том, чтобы столкнуться с ним. Я даже не могу сказать почему. Можно сказать, что я ждала этого почти всю жизнь: встретить своего… отца. Но, может быть, всё слишком внезапно. Слишком… странно. Чёрт! Я даже не могу назвать его иначе, как по имени — Алекс Гарсия. Слово «папа» даже не приходит мне в голову.

Я вздыхаю, пытаясь сосредоточиться на доске в аудитории, но безуспешно.

Так я не смогу закончить этот год…

Я не знаю, что думать обо всём этом, и слишком сложно заострять на этом внимание. Вместо этого я отвлекаюсь на то, что сейчас приносит хоть какое-то удовольствие: начинаю развлекаться, записывая его имя в блокнот.

Делко.

Я обвожу его маленькими красными сердечками, по-детски нелепыми. И когда заканчиваю, начинаю снова. Через час лекции Алекс оказался отложен в тёмный уголок моего сознания, а я почти полностью заполнила страницу.

Лёгкий удар локтем выводит меня из оцепенения. Я поворачиваю голову. Хелисс косится на меня с каким-то странным выражением, пытаясь разглядеть, что я всё это время рисую. Я теряю свою улыбку — глупую, на которую даже не обратила внимания, — и закрываю страницу. Она нахмурилась, а я делаю вид, что слушаю, о чём рассказывает профессор.

***

После занятий девчонки предложили мне пойти в город выпить чего-нибудь. Но я отказалась, предпочтя поработать над нашей групповой работой, чтобы загладить вину за то, что оставила их в кафе.

Так как библиотека на этой неделе была закрыта на ремонт и переоборудование, я устроилась в аудитории, пользуясь тем, что она открыта до одиннадцати вечера.

Я села на высокое место, открыла ноутбук и вставила наушники в уши. Музыка стимулировала мой мозг и помогала работать, когда я была одна.

Через час или два мне удалось продвинуться на несколько страниц. По привычке я сохраняю документ и отправляю его по почте Хелисс и Саре, чтобы они взглянули на наш прогресс.

Я потянулась, улыбаясь от удовлетворения, случайно щёлкнув позвоночником, и поморщилась. По спине пробежали дрожь и отвращение от треска костей, волосы на шее зашевелились.

Фу.

Я собиралась вернуться к работе, как вдруг аудитория погрузилась во тьму. Я вздрогнула от неожиданности, поспешно вытащив один наушник, и опустила экран ноутбука. Осмотрелась в поисках выключателя, но глаза не сразу привыкли к внезапной темноте.

Я проверила время на экране телефона: двадцать два часа.

Я нахмурилась.

Факультет должен быть ещё открыт…

Включив фонарик на телефоне, я начала осторожно спускаться по лестнице к выключателям.

Когда я дошла до последней ступени, свет над доской включился сам по себе. Я замерла и вздрогнула, увидев широкую фигуру, небрежно устроившуюся на месте преподавателя, с вытянутыми ногами и перекрещёнными щиколотками на столе. Сердце забилось быстрее, когда я увидела его в вечной маске.

У него есть другие? Или он зашёл ко мне домой, прежде чем найти меня здесь?

— Ты меня напугал, — сказала я, положив руку на грудь.

Сердце стучало в ладони, пока я внимательно его рассматривала. Я спустилась с последней ступени, чтобы подойти к нему, и в этот момент не понимала, бьётся ли оно от страха или… ради него.

Он невероятно красив, сидя на этом месте власти и авторитета. Я сдержала улыбку.

Делко снял свои тяжёлые байкерские ботинки со стола и постучал по большому бедру, молча приглашая меня подойти. Я оцениваю его взглядом, поднимаю подбородок с вызовом и нахмуриваюсь. Складываю руки под грудью, непроизвольно поднимая её вверх.

— Мне не дают приказы, — говорю я.

Его торс дернулся, словно он тихо усмехнулся, и он склонил голову в поклоне извинения. Я сдержалась, чтобы не рассмеяться, и распрямила руки, проходя последние метры до него.

— Как ты это сделал? — спрашиваю, указывая на свет.

Он следит за мной взглядом, пока я не подхожу достаточно близко, чтобы он схватил меня за талию и усадил к себе на колени.

Мои руки машинально обвивают его крепкие плечи, пока он показывает мне маленький пульт, принадлежащий университету. Некоторые преподаватели используют его, чтобы проецировать лекцию на экран.

Я провожу пальцами по его коротким волосам у основания шеи. Волосы странно мягкие, и я бы не удивилась, если бы это был результат одного из тех двенадцати-в-одном мужских гелей для душа.

Я внимательно смотрю на него. Он в чёрном свитере с высоким воротом, который скрывает тату на шее и облегает тело, словно божество. Я кусаю губу, оценивая его мощные плечи и упругую грудь. Поднимаю глаза к нему. Его зрачки блестят какой-то безумной искрой. Я вздрагиваю.

— Что ты здесь делаешь? — шепчу я.

Он несколько секунд изучает меня своими чёрными глазами, потом достаёт телефон из кармана, прижимая меня ещё ближе. Я вижу, как он пишет:

«Я пришёл, чтобы насладиться тобой».

— Насладиться мной? — смеюсь я.

Он снова набирает на экране:

«Закончить то, что начал».

Он убирает телефон, а рука скользит на моё бедро.

Большая.

Мозолистая.

Я вздрагиваю, ощущая грубость его ладоней и мозоли, которые наверняка образовались после множества тренировок с тяжестями.

Это то, что мне приятно воображать.

Когда он просовывает руку под мою юбку, я хватаю его за запястье, напоминая себе, где мы находимся. Я надела носки вместо колготок, и, если он будет мил, на этот раз ничего не порвётся.

— Кто-то может войти.

Я наблюдаю за ним, пока он обдумывает ситуацию, не отводя глаз от моих бедер, и понимаю, что ему всё равно, когда он снова начинает прикасаться ко мне. Его рука поднимает края моей юбки и скользит по обнажённой попе.

Стринги, которые я выбрала сегодня, явно ему нравятся — по его игривым пальцам, которые начинают теребить тесную нитку.

Дыхание становится глубже. Его глаза сверкают озорством. Я не успеваю предугадать, как его ладонь внезапно шлёпает меня по попе.

Дыхание замирает на долю секунды, и я вскрикиваю — больше от удивления, чем от боли.

Эхо удара отдаётся по стенам аудитории, перекатывается между рядами стульев, и я смеюсь от неловкости.