— Почему ты хочешь испортить этот идиллический момент?

— Давай вырвем зуб, прежде чем кто-нибудь из нас сможет начать кусаться, — сказал он снисходительным тоном.

И в этот момент его манера ведения дел потрясла меня до невероятности. Я ненавидела, когда Бо прятался за ледяной завесой. Чувствовала тепло его обнажённого тела, переплетающегося с моим, но на самом деле тепла не было ни капли.

— Почему ты всё портишь? — пробормотала я.

— Я ничего не разрушаю. Скажи мне, что ты о нас думаешь, я хочу прояснить схему нападения.

— Ты не просто кто-то, Бо, мне действительно нужно тебе это говорить?

— Да, я хочу, чтобы ты мне говорила. И часто.

Я вздохнула.

— Ты не просто кто-то, и ты даже не относишься к категории «свиданий на одну ночь», потому что это нечто большее.

— Что ещё?

— Проекты, дискуссии и примирения. Есть желание знать, что ты собираешься делать завтра.

Бо кивнул, хотя я перефразировала простую концепцию.

— На самом деле мы думаем более или менее одинаково.

— Более или менее?

— Я не привык, что рядом со мной кто-то есть. В моей жизни была только Келли, но она уже много лет живёт вдали от меня. У меня нет ни друзей, ни связей. Тот факт, что я могу планировать будущее, в котором есть ты, немного пугает.

Тут он, несомненно, выразился яснее.

— Мне тоже немного страшно.

— Однако у тебя есть подстраховка.

— И в чём же она?

— У тебя есть дом, город, семья. Возможно, ты не понимаешь, о чём я. Это, как объяснить тебе, что ты можешь дышать, ты это принимаешь как должное, но для меня таких гарантий нет.

— Я понимаю, о чём ты говоришь. — И я на самом деле понимала. Победитель Бо Бакер был одинок, он жил один и не привык ни перед кем отчитываться. Благодаря своей чрезвычайной независимости он мог делать всё, что хотел как в работе, так и в жизни. Отношения со мной не могли не нарушить его планов.

— Так в какой роли ты хочешь видеть меня на рождественском обеде?

— Как мужчина, с которым я провела чудесную ночь и хотела бы провести ещё. Как тебе такой ответ?

— Мне подойдёт, Пенелопа Льюис.

Бо притянул меня к себе, и я снова почувствовала тепло, исходящее от его сердца.

Меня устраивала одежда, которую наденет Бо, — гораздо меньше, чем та, в которой ожидала увидеть меня мама.

Её рождественский подарок? Красное шерстяное платье, которое чертовски кололось и сдавливало меня со всех сторон.

Оно было настолько отвратительным, что даже Бо не смог ничего сказать, когда увидел меня в нём.

— Семья! — крикнула я, проходя через заднюю дверь. Милашка Би был буквально похищен моим отцом перед барбекю, а я оказалась перед укоризненным взглядом матери.

— Тебе кажется, что ты вовремя? И что ты сделала с платьем, которое я тебе подарила?

— Я всегда приезжаю в это время, и я уже говорила тебе в прошлом году, что не ношу шестнадцатый размер с тех пор, как мне уже не шестнадцать!

— Ты набрала вес.

— Я не прибавила в весе.

Я прошла мимо заставленного стола, стащила кукурузную лепёшку и добралась до гостиной, где Уайт заканчивала накрывать на стол, а Пёрпл валялась на диване.

— Счастливого Рождества!

— С Рождеством тебя! — Уайт посмотрела на меня — Пенни, это платье тесновато, или нет?

— Не говори ничего, пожалуйста.

— Не буду. Бо с тобой? Я слышала, его пригласил дядя.

— Да, мы пришли вместе, и его уже похитили. Что случилось с твоей сестрой?

— В похоронном бюро у них была вечеринка, и она до сих пор пьяна. Расскажи мне, как всё прошло вчера вечером? — Я улыбнулась ей так, как никогда раньше никому не улыбалась. — О боже! Значит, всё прошло хорошо?

— Что он за животное? — спросила Пёрпл, внезапно насторожившись, но её голос ещё звучал невнятно.

— Косатка!

— Он схватил тебя за вагину и перебросил через океан?

— О чём вы говорите? — спросила моя мама, входя в комнату и проверяя, всё ли в порядке.

— Ни о чём! — ответили мы в унисон.

— Тогда хватит говорить о вагинах и документальных фильмах. Сегодня Рождество, вы что, забыли?

Я закатила глаза, глядя, как эта хулиганка Уайт взяла мою маму под руку.

— Тётя, я всегда веду себя хорошо.

— Ты да, а эти двое — нет! Пенни, не нагибайся, а то рискуешь порвать моё платье, а ты, Пёрпл, убери ноги с дивана.

— Я не могу, я слишком устала. Вчера вечером в похоронном бюро я встретила Осьминога, который сначала напоил меня, потом чем-то своим обрызгал и, наконец, отвёз домой.

— Боже правый, Леа! Твоя дочь начала принимать наркотики!

Рождественский обед в доме моих родителей проходил в привычной манере абсолютного хаоса. К несчастью, Бо посадили рядом с моим отцом, в окружении моих дядей, а мы с Дуэтом оказались на противоположной стороне. Планируя представиться на рождественском обеде, как Бо и Пенни, мы не учли, что всем будет наплевать. Он всегда будет Милашкой Би, которого пригласил тренер, так что не было смысла даже пытаться перекинуться парой слов. Во время наших обедов обычно царила неразбериха, не говоря уже о Рождестве. Трудно было даже бросить друг на друга взгляд, ведь тарелки, бутылки и подносы переходили из рук в руки каждую минуту. После двух часов сидения за столом я встала, в том числе и потому, что мои ноги просили пощады, а также живот и кожа: платье было кошмаром. Я поднялась в свою комнату в поисках чего-нибудь более удобного. С облегчением выскользнула из шерстяной ловушки и надела одну из толстовок больших размеров, которые хранились в моём гардеробе. Я услышала стук, а обернувшись, обнаружила на пороге Бо.

— Что ты делаешь полуголой, Пенелопа?

Он вошёл, оглядываясь по сторонам, пока не остановился перед плакатом Флакко в рамке и с автографом.

— Какой серьёзный вопрос, — усмехнулась я, возвращаясь к поискам чего-нибудь подходящего. — Мама считает, что у меня такой же размер, как у шестнадцатилетней девочки; на самом деле она думает, что мне до сих пор шестнадцать, поскольку каждый год настаивает, чтобы я носила платье, которое она покупает.

Бо приблизился. Он провёл рукой по моему боку, завёл пальцы под толстовку и добрался до трусиков. Я издала стон, как только его пальцы коснулись моей кожи.

— У меня для тебя сюрприз. — Он подчеркнул последнее слово, введя в меня средний палец и надавливая на клитор кончиком ладони. Затем Бо начал двигать пальцем внутрь наружу, в безумно медленном темпе.

Этого было много, точнее, слишком много, одновременно... моё тело переполнилось этими ощущениями.

— Ты всё ещё мокрая.

— Я была мокрая целый день.

— Бл*дь, Пенелопа... Я хочу дать тебе кое-что.

— Пожалуйста, дай мне два.

Бо завладел моим ртом в пылком поцелуе и убрал пальцы. Когда я запротестовала, он посмотрел на меня с высоты своего почти двухметрового роста.

— Я имел в виду не свои пальцы.

— Ах нет?

— Нет. — Он вытащил из заднего кармана джинсов ключи и протянул их мне. — Счастливого Рождества.

Я взяла и внимательно посмотрела на них.

— Ты шутишь?

— Счастливого Рождества, Пенелопа, — повторил он.

— Что, чёрт возьми, ты сделал?

— Ты так и не научилась принимать мои подарки. Твоя мама права, ты осталась прежней.

— Бо, это ключи от машины.

— Счастливого Рождества, Пенелопа! — яростно воскликнул он.

Хотя злиться должна была я. Кто, чёрт возьми, покупал кому-то машину? Ну, конечно, для него, миллионера, это не так уж важно, но машину?

Он сделал шаг ко мне. Его лицо было в нескольких дюймах от моего, я чувствовала его дыхание на себе, его взгляд был раздражённым.

— Я могу позволить себе машину, и тебе не нужно было тратить все эти деньги на меня...

Больше я не успела ничего сказать, как его губы внезапно оказались на моих, и я стояла прижатой спиной к стене. Бо успел закрыть дверь, одновременно прикасаясь ко мне повсюду: он лапал мою грудь, хватал меня за попу. Это было так неожиданно и яростно, что у меня перехватило дыхание. Сердце заколотилось, дыхание участилось. Через несколько секунд на мне уже не было толстовки, и я не успела опомниться, как оказалась на кровати с ним сверху.