— Да, ну, какая тёмная, Миха? — хрипло рассмеялся Кура. — Ты же у нас самбист. Разве мы все с тобой сравимся?

Я подошёл к нему ближе и склонившись над его ухом прошептал:

— Я тебе пальцы сломаю на левой руке и ты не сможешь играть на гитаре. Веришь?

Я посмотрел ему в глаза. Он, прикрыв рот, кивнул.

— А на счёт тёмной, я вам ребята вот что скажу. Всех я вас вижу и потом переломаю руки по одному и каждому. А теперь, сдрыснули с моей постели. И чтобы я никого на ней никогда не видел.

— А то что? — спросил крепыш сидящий на моём матрасе укрытом одеялом.

Я посмотрел на него и, улыбнувшись, подошёл ближе.

— Вот ты сейчас своей грязной жопой сидишь на моём одеяле. Тебя, как зовут?

— Игорь. А почему это у меня жопа грязная?

— А ты её после сральни мыл? Не мыл. И ты ещё спрашиваешь?

— Да, ты оху*ел! Чо ты борзый такой⁈ Сабист? Так мы таких самбистов на раз-два.

Он тоже был явным борцом. Парень попытался встать, но я его усадил ударом пятки в лоб. Он как раз так удобно наклонился вперёд.

— Зря вы, ребята, это затеяли, — сказал я, отступая назад. — Тёмная, говоришь?

Такой истории в моей памяти я не читал, да-а-а…

— Тихо-тихо, пацаны. Вы чего? — заголосил Курьянов, видимо помня моё обещание. — Такого уговору не было.

Но ребята, одурманенные вином, уже встали и пошли на меня. И я понял, что это не студенты. В свете фонариков я увидел хитрое лицо Андрея Федько.

— А-а-а… Это ты, Брут? — хмыкнул я. — Ну что ж, так даже лучше. Своих бить, с кем потом пять лет учиться я не хотел, а этих бычков…

Тут, как раз, один из «бычков» качнулся ко мне и тут же получил ногой в челюсть. Не сильно, только, чтобы вырубить. Игорь кинулся на меня лбом вперёд, целя в живот, словно желая пройти в ноги, и был встречен моим любимым ударом — в таких случаях — локтем в подлопаточную болевую точку. Он взвыл и завалился лицом на дощатый пол. Добивать я его не стал, а лишь посильнее толкнул его в затылок, чтобы контакт его лица с полом был более ощутимым.

Третий получил апперкот из нижнего положения в печень и застонав скрутился калачиком. Четвёртый и пятый легли одновременно, получив двойной удар «рука-нога».

Оглядев место побоища и посмотрев на Курьянова с Федько, я произнёс сакраментальную фразу:

— Грустно, девицы. Кто прибирать-то будет?

На удивление, Федько не был ни напуган, ни растерян. А Курьянова всего трясло.

— Его, значит всё-таки инициатива была? — подумал я.

— Его-его, — сказал Флибер. — Я не стал тебя отвлекать от творческого процесса… Знал, что ты и сам справишься.

Демонстративно ни на кого не глядя, я сбросил на пол одеяло и завалился на свой матрас не раздеваясь и никого не опасаясь. Закрыл глаза и погрузился в сон.

Утром в шесть часов я встал, одел термо-бельё, костюм с капюшоном и пристёгивающимся накомарником из дышащей в одну сторону тонкой водоотталкивающей ткани. Надел берцы и побежал кросс. Костюм я испытал ещё на «Трёх Поросятах», когда иногда налетали комары. Он был хоть и тонким, но с сетчатой подкладкой. Комар его не прокусывал. Отлично себя показал костюм. К ему продавался баллон с жидкостью, которой можно обработать любую ткать, и она будет отталкивать воду, но пока костюм держал даже небольшой моросящий дождик.

Маршрут я знал. Он был «прописан» в моей памяти многократными походами «предка» к морю. Это была дорога вдоль речки которая связывала пограничные заставы с внешним миром.

Я бежал и думал о вчерашнем приключении. По сути, я первым развязал драку, ткнув «Игоря» пяткой берца в лоб. Что-то меня закусило, да, что чья-то немытая задница сидит на моей постели.

Ну, да, вроде сильных повреждений не нанёс. Так, потыкал по болевым точкам и всё. Благодаря торможению времени я мог бить сильно, но аккуратно. Что там для нокаута нужно-то. Правильно попасть и пятидесяти килограмм силы.

Здесь деревья уже желтели вовсю. И мне это нравилось. Было красиво. Моя память наполнялась сюжетами и «зарисовками». Воздух был чист и свеж. Уже через пять километров запахло преющими водорослями. Когда-то во всех этих бухтах китайцы собирали морскую капусту, выброшенную на берег во время шторма. Сейчас её никто не собирает, пограничная зона, вот и преет на берегу.

— Интересно, поднимется буча, после вчерашнего, или нет? — думал я. — мало ли что я решил про их повреждения. Как снимут побои и «гуляй Вася, не чешись» лет пяток. А из ВУЗа попрут — однозначно. С ВУЗом-то хер с ним. А вот под суд идти совсем не хочется.

— Ты сделал зарубку Флиб? — спросил я.

— Сделал. Сейчас две параллели движутся.

— Хорошо. Кстати, вчерашние ребята, как там?

— В милицию не ходили. Очухались вчера в течении получаса. Вокруд тебя прыгали,но я будить не стал. Их другие студенты утихомирили. Федько потом Куьянову выговаривал, когда чужаков отправили, что зря он шутить с тобой надумал, что ты, де, парень очень не простой. Они не собирались тебя бить. Только попугать их попросили. Так-то они мужики нормальные. Пятый курс из Политеха. Преддипломная практика у них тут.

— В сентябре? — удивился я.

— А когда? Они тут с электричеством мудрят. Пытаются из того, что есть конфету слепить. Подстанцию реанимировать.

— О! — я стукнул себя по лбу. — А ведь точно! Тут же ЛЭП пятьсот есть, а подстанция дохлая. Надо её модернизировать. Есть у нас в памяти, что импредложить?

— Можно к масляной системе охлаждения поставить вентиляторы. Это добавит тридцать процентов мощности в тёплый период. Что вполне хватит на ваш трудовой лагерь. Модернизация элементарная. Вентиляторы такие твоя компания выпускает. На супермагнитах. Управляющие блоки с автоматикой тоже есть. Можно предложить это, как эксперимент. Как раз для дипломников работа. Никаких демонтажей. Поставить на бетонной площадке элементарный стальной фундамент для вентиляторов и всё. На полдня работы. А эффект мгновенный.

— Нормально. Предложу в знак замирения. Лишь бы не посадили.

— Были бы местные, ещё бы вчера к «Аниськину» стучались. А они Владивостокские, вчера размышляют и обсуждают, кто их подставил. Хотят Курьянова наказать.

— О! Это было бы полезно!

— У них ничего не получится, — утвердительно высказался Флибер.

Я вздохнул и не стал противоречить.

— Соскочет, согласен…

Я бежал ускоренным темпом и уже через сорок минут был на берегу моря. Волны и песок намыли и надули огромную дюну, и чтобы увидеть воду мне пришлось забираться на крутизну высотой около трёх метров. Со стороны океана склон дюны скатывался под меньшим углом, но всё равно смотреть вниз было страшно. Казалось, что попав в воду оттуда уже не выберешься. Поэтому спускаться к кромке воды я не рискнул. Походив по самом верху дюны и подышав просоленным и пропахшим водорослями ветром, я сбежал с песка и отправился в обратный путь. У меня получился отличный пробег в двадцать три, примерно километра.

Не переодеваясь, а лишь умывшись, я отправился на завтрак и увидел толкотню возле стенда с моей «стенной» газетой. Там же светился улыбкой позируя для всех, кто желал убедиться в его сходстве с драконом, и громогласно вещал Курьянов.

Увидев меня, он хрипло заорал, отпугнув, ближайших девчонок:

— Миха! Ну ты и удружил! Вот спасибо тебе! Я эту газету себе заберу!

— А хрена лысого не хочешь? — спросил я удивлённо. — Всё в архив факультета ляжет, а через пять лет на выпускном развесим и снова посмеёмся.

— Я её стырю ночью, — уверенно провозгласил Кура.

— Вот это вряд ли, — сказал я тоном и голосом «товарища Сухова».

Курьянов опешил, но не надолго.

— Ну вот как у него так получается? — спросил он, всплеснув руками. — Артист малых и больших театров.

Я вздохнул и отвернулся от него. Тут же мне в спину задышали.

— Миха-Миха… Пошутить хотели… Ничего серьёзного… А ты не понял. Не разобрался. А у Игорька всё лицо в кашу.

— Так он пьяный был, споткнулся. Все видели…