— Снилось-снилось, — сказал я. — Только и снятся одни дроны. И тот видос, я наверное тоже видел. Однако бензиновая система не электрическая.

— К сожалению даже последние батареи долгий полёт не дают. Но можно и батарею поставить, если фаб — 2000 не грузить. Но тысячник они потянут. Тогда будет тебе и белка и свисток. Мало ли что с бензином приключится, дрон на батарейке пролетит двести километров.

— А если шесть моторов поставить?

— Ставим и шесть. Посмотри сам. Там есть минусы, есть и плюсы. По мне так для насущных транспортных вопросов хватит и четырёхмоторного. Даже людей доставить-забрать. Можно транспортный модуль придумать… Короче, думай, голова!

Я думал недолго. Два дня. Ночью, естественно, спал. В промежутках между раздумьями, слушал отчёты службы внутреннего контроля и службы безопасности. Больше для того, чтобы посмотреть на тех, кто выполняет эту важную работу. Прошелся по цехам, чтобы продемонстрировать, что высшее руководство — хозяин — интересуется производством, которое напоминало огромный организованный муравейник, по которому мы перемещались на электрокаре такое оно было огромным.

Оказалось, что в Тайланде есть ещё два завода в городе Тайнане, где производят однонанометровые и пятиангстремные[1] чипы. Имеются заводы и в Соединённых Штатах Америки. Аж целых пять штук, да… Но за пределами Тайваня правительство острова запретило выпускать чипы меньше одного нанометра, используя заинтересованность США и других мировых держав, как кремниевый щит от Китая.

Причём, если я правильно понял, благодаря Флиберу были переработаны земные технологии и Тайванский Семикондактер построил заводы по производству литографического оборудования, работающего на технологиях экстремального ультрафиолета намного раньше времени.

В этом мире не лаборатории «Министерства энергетики США», а частные лаборатории Джона Сомерсета на Тайване получили необходимое финансирование для проведения фундаментальных исследований технических препятствий использования технологий экстремального ультрафиолета с длиной волны около тринадцати и ниже нанометров.

Тогда это считалось утопией по причине того, что такой ультрафиолет поглощается не только стеклом, но даже и воздухом, однако результат превзошел все ожидания. Используя зеркала Цейса и вакуумные камеры, «Семикондактор» добился прожига и запатентовал технологию производства литографического оборудования. Изобретение и права на него сейчас принадлежат Джону Сомерсету, а не правительству США, как в обычном мире. Поэтому здесь и сейчас в этом мире технологии экстремального ультрафиолета используются только Джоном Сомерсетом. Лордом и пожизненным пэром, если что, заседающем в верхней палате парламента Великобритании, представляя консервативную партию. И кто его может этого патента лишить, спрашивается?

— Да-а-а, — сказал я, узнав историю «Семикондактора». — Не ожидал я от себя такого.

— Я сам не ожидал от себя. Однако, прожив столько жизней, грех было не воспользоваться знаниями «карточного расклада». Тем более, уж очень легенда хорошая. Сомерсет — это о-го-го, какой, хе-хе, «зонтик».

— И никого из учёных не выкрали? — спросил я.

— Хех! Крали и не раз. Но никто из моих «учёных» технологию не знает даже на десять процентов. Сборкой занимаются особо доверенные, кхе-кхе, люди. Каждый подозревает каждого. А Флибера им не украсть, ха-ха-ха…

— Слушай, а нанометр это же тысяча пикометров, а размер атома примерно сто пикометров или один ангстрем. То есть сейчас технологии позволяют вырезать дорожку, шириной пять атомов? Я правильно считаю?

— Правильно считаешь, — вздохнул «предок».

— Но, как я понял, меньше одного десятого нанометра земные технологии пройти не смогут. Дальше, как известно, идут гамма волны, а это уже ядерные процессы.

— Земные — да, а не земные — могут, — сказал Предок. — Но мне, то есть нам, далее не успеть по времени. Лимит жизни, так сказать… Да и надо ли?

— Значит, человечество до пикометровых технологий дойти, в принципе, может, а дальше уже, — технологии Флибера?

— Так и есть, — сказал Флибер. — Разделение атома без утраты свойства вещества невозможно. Поэтому технологии фотонов и кварков во вселенной первичны. Ну и жизнь, естественно. Поэтому ваши технологии конечны и чреваты уничтожением материи. Поэтому их вам передавать никак нельзя.

— То есть, наш мир ущербен по своей сути?

— Ну… В какой-то степени — да, но он прекрасен именно своими ограничениями. Как картина, выполненная в определённом стиле. И это, кстати, доказывает, что материальный мир создан искусственно.

— И поэтому ты можешь создавать собирать материю из частиц меньше атома?

— Ты правильно сказал. Именно собирать. Причём, только по чьей-то матрице.

— А матрицы у неживых веществ есть?

— Ну, конечно. Это же то, что задаёт свойства вещества. Энергетическая модель.

— И ты можешь создать золото?

— Могу.

— Из воздуха?

— Из воздуха тоже могу, но тогда воздуха будет меньше. Проще делать вещество из соседнего или большего по массе вещества. Меньше энергии затратится. Вот ты знаешь, что в этом мире уже можно создать ядерный реактор, в котором можно из свинца получить золото?

— Откуда? — удивился я.

— И эта тема муссируется едва ли не сорок лет, но так никто и не решится создать такой реактор. Зачем, когда золото можно добыть иным путём? Менее затратным.

Мне показалось, что Флибер улыбнулся.

— Логично, — со вздохом сказал я. — Но создать человека, ведь труднее, чем золото?

— Тут ты прав, и неправ одновременно. В самом человеке столько энергии, что он сам может создать человека и создает. Из маленькой, заряженной чужой матрицей, частицы рождается человек. Долго — да, но рождается. Создаются клетки из них органы, кожа, кости. Это ли не чудо?

— Чудо, — согласился я.

— Ну вот, и я точно так же создаю, но гораздо быстрее.

— Ничего себе, точно так же!

— Именно, что точно также, согласно вашей природе. Не я её придумал. Просто вместо утробы женщины у меня энергетическая оболочка, берущая, да, энергию из воздуха. И поверь, по моим временным параметрам этот процесс не так уж и скор и прост, как кажется с твоей стороны.

Ну да, ну да… Я уже видел, как Флибер замедляет и, фактически, останавливает время.

— Тогда, понятно, — сказал я.

Мы с моими советниками выбрали проекты, и проектные задания отправились в прошлое ровно на двадцать лет назад, то есть в две тысячи сорок первый год. Уже тогда в неделю одна установка экстремального ультрафиолета печатала двадцать пластин в неделю по трёхангстремным технологиям.

Я спросил, что с моим особым оборудованием хранящемся на особой территории лабораторных складов? Мне доложили, что оборудование, продолжает храниться, согласно указаниям, сделанным двадцать лет назад. Склады заполнены, и производство приостановлено.

Пройдя на склад, я увидел, что все наработанные с две тысячи сорок первого года материнские, графические, звуковые платы, платы оперативной памяти, твёрдотельные накопители, внешние контроллеры, жидкокристаллические мониторы и сами разнообразные чипы хранятся на складе в упакованном виде.

Распорядившись приступить к сборке коптеров из этих комплектующих, а часть деталей по списку отправить в адрес некоей компании «Х» в качестве взаимозачёта за поставленные ингредиенты для три-д принтеров. Этой компании Семикондактор, действительно оставалась должна приличную сумму денег, что не противоречило договору о сотрудничестве, а потому отправка ей устаревшего оборудования у службы внутреннего контроля вопросов не вызвала.

— Процесс пошёл, — радовался «предок». — Теперь можно и передохнуть. Может, поныряем? Тут есть изумительные места. Хочешь, покажу?

— Сто двадцать лет дедушке, не умрём раньше времени?

— У этого «дедушки» здоровья больше чем у пятерых простых людей. Не боись!