— Значит, не я первый хотел спросить про полёт? — саркастически спросил я, имея ввиду «предка».

— Ты, что ли, один любишь нырять с вышки? Хе-хе-хе! — совсем не обиделся на мою подначку «мой внутренний голос». — Мы с тобой одной крови, плоти, разума и духа, хе-хе, братишка.

Очнувшись от дрёмы, я снова пошёл к вышке, спускаясь с верхних скамеек трибуны. По дороге разминался: покрутил плечами, шеей, сделал скрутки корпуса, боксёрские уклоны.

— Боксёр, что ли? — спросил один из парней, которых я давно определил на этой купалке, как «местных». У них на пляже, действительно, было постоянное место, с которого они сгоняли всех, кто там обосновывался раньше них. Это были нижние ступеньки трибун возле прохода-лестницы, по которой ходили желающие подняться на верхний ярус. Ребята, как бароны и графы во Франции в средние века, контролировали торговые пути, проходившие мимо их замка. И среди них имелся, да, довольно таки в возрасте, главарь, окружённый двумя «ближниками» и двумя-тремя девчонками.

На пляже СК «Динамо» имелась своя «шайка-лейка» спортивного вида ребят, задиравших парней и делавших скабрезные предложения отдыхающим, проходящим мимо, девушкам. Здесь — эти…

— И боксёр тоже, — ответил я, пытаясь пройти мимо, но мне заступили проход сразу двое.

Оглядев сначала этих, потом переведя взгляд на других «разбойничков», я подумал, что без драки, похоже, не обойтись. Они давно меня заприметили, и я им порчу атмосферу своим присутствием и совершенно нетрепетным, бесстрашным и нескрываемым к ним чувством антипатии.

Это не были спортсмены. Или, по крайней мере, были давно не спортсмены, ибо некоторые их части тела, разукрашенные синими рисунками, выдавали их с потрохами.

— Не уважаешь? — спросил «барон», имеющий кроме уголовной росписи ещё и якорь на предплечье.

— Вас? — уточнил я.

— Людей, — уточнил он.

— Людями ты называешь блатных? — уточнил я.

— О! Парень в теме, — вскинув брови и блеснув фиксами, проговорил один из свиты «короля». А то, что это, вопрошавший меня — скорее всего «блатная шишка»[1], было очевидно по сразу нескольким церковным куполам на груди.

— Людей — уважаю, блатных нет. А за что вас уважать? Ведь вы же людей грабите. Для вас все остальные люди — не люди.

— Смелый ты парниша, как я погляжу, — цыкнув зубом, проговорил «король». — Комсомолец, что ли?

— И комсомолец, — кивнул я. — Не трогал я вас, пока вы меня не тронули. А раз тронули, то сами напросились на проблемы.

— Что за проблемы? — вскинул брови охреневший от моей наглости главный блатной.

— Ну, вы же отдыхали тут спокойно? И я вас не трогал?

Блатной кивнул.

— А теперь не будете. И если я вас через тридцать минут здесь увижу, потеряете здоровье, и ночевать будете в казённом доме.

— Ты не много на себя, пацан, берёшь? — нахмурился главный. — Жить надоело?

— Считаю до трёх, — сказал я.

— А то, что? — осклабился ближайший блатной и встал в боксёрскую стойку.

Я просто ударил его по предплечью, а он стукнул себя своим же кулаком по губам. Ударил и схватил его за запястье, выдернув руку вперед с доворотом её вовнутрь. Он не ожидал такого и руку отдал. Надавив ему левой ладонью на локоть, я вывел его руку локтем вверх и коротко вставил ступню ноги в печень. Парень попытался согнуться, но я, крутнувшись по малому радиусу, отправил его в полёт головой челюсть своему боссу.

Не отпуская руку, первого, я той же ногой сбил летящую в мою сторону от второго «плюху» и аккуратно «влупил» ему «маегири» в живот. Можно было бы в голову,но как н тогда упадёт, я не знал. Вдруг головой об асфальт? А калечить я пока никого не хотел.

— Спецура? — вдруг спросил меня удивительно спокойным голосом «король», вытирая ладонью кровь, вытекающую из носа и отстраняя от себя голову своего «бойца».

Я настороженно молчал.

— Молодой ты, вроде, для службы. Но машешься складно.

— Я сказал всё, что хотел сказать, — сказал я. — Вам на сборы тридцать минут. Потом приедут вас забирать, а я вас тут придержу.

— Собираемся, братва, — со вздохом проговорил блатной. — Против власти не попрёшь.

— Да, ты, что Сева, такое спустишь ему? — вякнул, начиная нормально дышать, «моя первая жертва». — Он же тебе кровь пустил…

— Это не он мне пустил, а ты, — спокойно сказал Сева и поморщился. — И не вякай тут! Кто тебя за язык тянет? Уходим! Я сказал!

Он сказал, а я пошлёпал босыми ногами по горячему асфальту, кое-где уже начавшему таять. У вышки меня ждал Коробов.

— Столкнулся-таки с субчиками-голубчиками. Надоели уже. Но Севастьянов — друг командира отряда ОСНАЗ, что на Русском острове. Слышал, может, про таких? Боевые пловцы. Ловко ты его парней уделал.

— Осназ? — удивился я. — А что он такой расписной тогда? Когда успел?

— Как отслужил срочную, так и пошёл по зонам. Грабежи и разбои. Ему где-то около сорока сейчас.

— Да? Хорошо сохранился, не смотря на жизненные лишения. Ну, да и бог с ним! Пойду прыгну, да домой.

— Это и есть твоё каратэ? — спросил Коробов. — Ногами-то…

— Оно, родимое, — вздохнул я и стал подниматься на вышку.

[1] Держать «шишку» — пользоваться авторитетом, быть главным.

В июле на даче сняли первый урожай огурцов. В сборе мне участвовать не пришлось. Родители справились сами, но поедались мной огурцы с удовольствием. Любил я огурцы. Мы с отцом с южной стороны контейнера, где сделали теплицу из плёнки, растянули сетку на высоту выше человеческого роста, вот огурцы по ней и ползли вверх. Когда было сыро и холодно, огурцы накрывали плёнкой, вот они нас и порадовали.

«Колосились» помидоры, обещая обильные плоды. Те стояли, подвязанные к высоким нержавеющим трубкам с южной стороны «домика» и цвели обильно.

Картошка тоже пёрла, как на дрожжах, удобренная по всем законам картофелеводства и окученная мной от души.

Морковка полнела, горох цвёл, что ещё нужно для счастья дачника?

Место для дачи было неплохим. Оно, хоть и находилось рядом с морем, но было расположено между гор и закрыто от юго-восточных сырых ветров, приносящих туманы.

Я на дачу мотался на мотоцикле ради для развлечения. Родители жили на даче неделями, даже не приезжая мыться, ибо и на даче была пробурена скважина, а на контейнере стоял большой пластиковый четырёхкубовый бак, обеспечивающий и родителей, и огород чистейшей водой. Имелся и электрический бойлер. В Японии не имелось центрального отопления и горячего водоснабжения. Поэтому бойлеры и водонагревательные котлы продавались повсеместно. Вот мы и приобрели и то, и то, хе-хе, для дома для семьи.

Хотя отец хотел собрать бойлер сам. Делов-то: железный короб сварить и вставить в него электрический тен. Но я его отговорил от самодеятельности. Как, кстати и на счёт душевой кабины… Ещё в Японии я доказал ему что лучше на даче иметь красивую стеклянную «цацку» чем торчащую из крыши контейнера лейку, ха-ха. Зачем это рукоблудие?

Мы с отцом решили особо не мудрить и не делать из контейнеров хоромы, а просто поставили четыре сорокофутовика друг на друга и утеплили снаружи пенополиуританом, купленным в Японии. Этим пенополиуританом утепляют борта судов, и наносится он из пульверизатора. Потом прямо на него наклеили сверху пластиковые фасадные панели, закрывающие его от солнечных лучей, а сверху контейнеров поставили дровяную двускатную крышу. Дверьми, контейнера, конечно, соединили и четыре окна прорезали.

Тут же приехала комиссия из строительного надзора города Артёма и попыталась нас «прищучить», но мы показали документы на четыре контейнера и продемонстрировали их внутри, сказав, что сия конструкция — даже не временное строение, а просто четыре контейнера, стоящие без никакого, даже самого простого, фундамента, предназначенные для хранения имущества, дачного инвентаря, урожая и семян.

Председатель комиссии почесал затылок и сказал:

— Не знал, что так можно было. А ведь и простоит хренову кучу лет! Молодцы! Себе надо контейнер купить!