Я взял крайний, размером с ладонь и включил подачу питания. Нажал кнопку, проверил вращение пропеллеров. Поставил дрон на стол. На пульте нажал красную кнопку. Дрон взлетел и завис. Одел «очки», включил и увидел в инфракрасной камере фигуры. Шевельнув рычажком, развернул коптер и разглядел всю «почтенную комиссию», наблюдавшую всё, что видел я, на большом мониторе телевизора.

Дальше ничего интересного не было, кроме того, что я умудрился залететь на охраняемую территорию КБ «Илюшина» и запечатлеть их секретный, но не летающий пока, «Ил-96–300», залетев прямо в приоткрытую дверь ангара.

— Дела-а-а, — проговорил Андропов, просмотрев на повторе полёт «шмеля», как я назвал этот, не самый маленький по размеру, коптер. Имелась ещё и двадцатиграммовая «муха», и ползающие дроны и рои боевых дронов, завязанных на единую систему управлением боем, но их показывать я пока не собирался. Придёт ещё время. Не оценят пока сие наши руководители. Пусть хотя бы это осознают и примут.

— Ты мне, Михаил, вот что скажи, — начал Андропов, отхлебнув чай, налитый в стакан, удерживаемый мельхиоровым подстаканником с вензелями романовского двора. — Как я понимаю, это уникальное оборудование собирается где-то на Тайване. И это оборудование собирают местные китайцы под управлением японцев. И ты говоришь, что его собирают только для нас, для СССР. Почему-то мне не очень верится, что подобной техники нет у стран НАТО. Не скажешь же ты, что и все компоненты собираются только на Тайване. Микроэлектродвигатели, как мне сказали — это целый ряд деталей.

— Юрий Владимирович, я в этом не разбираюсь, — извиняюще скривившись, сказал я. — Как там их делают? Но ведь их и раньше делали. Электродвигатели эти. Просто в наших другая технология. Безмагнитная и безколлекторная. Там нет токосъёмных щёток, и поэтому они вращаются очень быстро. Почему так и летают.

— Я не об этом. Я про утечку аппаратуры к нашим потенциальным противникам.

— Многие китайцы даже не выходят за пределы территории предприятия. Она довольно таки большая. Около семидесяти квадратных километров. Это, по сути, весь город Синьчжу. И Минобэ строят там не только производственные цеха, но и жилища для работников, и магазины. В планах даже стадион и спортивный комплекс. Почему я и говорю, что они вложились всеми деньгами и очень надо их поддержать.

— Про утечку, — теряя терпение, напомнил Юрий Владимирович.

— Некоторые живут в совсем закрытых районах. Это так называемые экспериментальные цеха. Там забор чуть-чуть повыше, но тоже есть и магазины, и детские сады, и, очень приличное, жильё. Детские сады, школа и жильё бесплатные. Там живут и работают люди из совсем бедных слоёв населения, которые на миску риса не могли заработать.

— Вот это по-нашему! — чему-то обрадовался Андропов.

Я посмотрел на него непонимающе, но он не отреагировал.

— Всё-таки… Можем ли мы перенести производства в СССР?

— Конечно, можем, — кивнул головой я. — Оценивайте финансовые и другие возможности. Будут деньги, оборудование купим, технологии японцы предоставят.

— Мы говорим про поставки нефти. Нефть за оборудование.

— Ну, да…

— С кем подписывать контракт?

— Тадаси Минобэ готов приехать в Москву и обсудить условия взаимовыгодного сотрудничества.

— Это хорошо, — Андропов повеселел и вдруг спросил. — Как тебе за границей? Нравится жить?

Я посмотрел под ноги и проговорил:

— Я узнал, что у меня есть огромная семья: и тропинка, и лесок, в поле — каждый колосок! Речка, небо голубое — это все мое, родное. Это Родина моя! Всех люблю на свете я!

Потом посмотрел на Андропова.

— Понятно, — сказал он. — Вопросов больше по этой теме не имею. А вот скажи ка ты мне, Михаил, как у тебя складываются отношения с матерью твоего сына — Тиэко?

— Хорошо складываются, но жениться на ней я пока не собираюсь.

— Ключевое слово: «пока»?

— Нет! Не ключевое. Ключевое — «не собираюсь». А там как получится.

— Что может повлиять на твоё решение?

— Целесообразность, — хотел сказать я, но не сказал, а пожал плечами.

— Нет у меня пока желания жениться, то есть отдавать всего себя целиком какому-то человеку.

Андропов переглянулся с Дроздовым.

— Ну… Это только кажется, что влюбляясь мы посвящаем себя кому-то. На самом деле, у таких, как мы, впереди семьи стоит работа и служение Родине. Почему я говорю: «у таких, как мы»? Потому, что вижу, что ты постоянно думаешь и переживаешь о своей стране.

— Наверное, — это заслуга Юрия Ивановича. Он привил нам эти чувства.

— Я прививал, да, — сказал Дроздов. — Но привились они не у всех, а, дали плоды только у тебя. Очень рано дали плоды, приходиться отметить. Ты себя нормально чувствуешь? Ничего не болит? Память не сбоит? Сторонние голоса не одолевают? Картины из будущего?

Я удивлённо посмотрел.

— А должны?

Я не рассказывал никому кроме Тадаси, о своих мнимых видениях будущего. Но ведь и там могло «протечь». У КГБ руки длинные, а уши растут из каждой стены и каждого деревца.

— Э-э-э, ты же откуда-то знаешь о передовых технологиях…

— Я очень люблю фантазировать. Мне иногда даже хочется написать книжку. А технологии… Не знаю я ни про какие технологии. Просто увидел в Токио игрушку с симулятором полёта на самолёте, маленький детский вертолётик, и маленькую цифровую камеру, вот и сопоставил. А про еду и форму от ребят — «спецназеров» услышал и сам почувствовал, когда бегали с полной выкладкой марш-броски. Банки консервные как не укладывай, а они всё равно уже после «пятнашки» спиной чувствуются.

— Слушай, Михаил, всё хотел спросить, как у тебя получается воздействовать на бойцов? С которыми ты занимаешься… Ведь у контрольной группы результаты обычные, а у твоей сверх нормы в двое, а то и втрое…

— Не знаю, — пожал я плечами. — Просто думаю, что у них укрепляются, мышцы, кости, сухожилия. Представляю каждого изнутри и заставляю двигаться как я. Гипноз, наверное. Юрий Иванович говорил, что и другие колдуны у вас есть.

— Это — да…

Андропов вздохнул.

— Колдунов-экстрасенсов сейчас развелось, да-а-а… Приваживает их Леонид Ильич… Но таких как ты, — с реальным эффектом очень немого. А с похожими результатами, так и нет никого больше. Уникум ты, Михаил, правильно говорит, Юрий Иванович.

Помолчали. Я допил второй стакан чая.

— Даже за кордон отпускать тебя не хочется.

— Так и не выпускайте, — я снова дёрнул плечами. — Приедет Тадаси, с ним все вопросы и порешаете. А мне тут жить надо. Учиться, учиться, и учиться…

— Кстати, на счёт учёбы… Тебе в этом году восемнадцать. Пойдёшь на разведчика учиться?

Я чуть со стула не упал.

— Какого ещё разведчика?

— Ха-ха… Нашего, советского разведчика. На разведчика — нелегала, например. Про Рихарда Зорге читал?

Мы переглянулись с Дроздовым.

— Читать-то я читал, но разведчиком-нелегалом желания стать нет, Юрий Владимирович.

— О, как, категорично. Первый раз слышу такой резкий отказ, на моё предложение. Почему?

Я пожал плечами.

— Мне лень врать, — соврал я. — Проще дать в бубен и… Мне со спецназерами хорошо.

— Хм, хорошо…

Андропов дёрнул головой туда-сюда.

— Там больше вероятность летального исхода, Михаил, а ты кадр ценный.

— Так почему я и экипирую спецов. Готовлю для себя подушку, так сказать, безопасности.

Андропов постучал пальцами по столу, выбивая какой-то известный только ему мотив.

— Ну, а что… Технический ВУЗ… По этой линии мы тебя и продолжим обучать. Да, Юрий Иванович?

Дроздов кивнул, как будто они уже давно обсудили нюансы моего обучения и дальнейшая моя жизнь не вызывает у них сомнений.

— Раз хочешь учиться — будешь учиться, — уверенным тоном резюмировал наш разговор Андропов.

Мне даже показалось, что он намеревался хлопнуть ладонью по столу, но сдержался. Мне тоже захотелось хлопнуть ладонью по столу, и даже может быть и не ладонью, но я тоже сдержался.