— Нас и так на военной кафедре дрю… э-э-э… учат воинскими премудростями. Их бы освоить в должной мере…

— Вот и осваивай! — бодренько так произнёс Юрий Владимирович. — У нас это жульё Вольский институт готовит?

— Так, Юрий Владимирович, — подтвердил Дроздов. — Вольское высшее военное училище тыла, то есть материального обеспечения.

— Во-во! — Андропов поднял вверх указательный палец правой руки. — Именно, что материального обеспечения. Ты ведь у нас материальным обеспечением и занимаешься, ха-ха, сейчас. Вот и учись, как надо правильно обеспечивать родимые вооружённые силы. Там как раз четыре года учиться надо. Езжай — сдавай первую сессию. Вот и окончишь вместе со своей «военкой». Так у тебя, зато, будет настоящее воинское образование. Уже на четвёртом курсе, да

— Как — сессию? — офигел я. — Там же спецпредметы!

Андропов махнул рукой.

— Ничего там «спец» нет. Практически всё, что изучал ты. Даже ваша «военка» — один в один. А потом…

Андропов сурово посмотрел на меня.

— Почитаешь и сдашь! Не с твоей памятью жаловаться. И не умничай там особо. Не тянись за пятёрками. У военных этого не любят. Залегендируй его, Юрий Иванович. Есть под кого подсунуть?

— Есть у нас полковник один в Берлине. За его сына сойдёт.

— Хорошо, — выдохнул Андропов. — И ещё спросить хотел… Что там у меня с организмом?

Я, хоть и ждал этот вопрос, они все его задавали, но ещё не отошёл от предложения, от которого было нельзя отказаться.

— Э-э-э… Да, откуда же я знаю, Юрий Владимирович. Я же не экстрасенс какой. Мне не видно, что у вас внутри делается. Могу только пожелать вашему организму всего хорошего.

Я улыбнулся.

— Мысленно погладить его и успокоить. Силой наполнить. А дальше…

Развёл руками. Показал ладонями наверх.

— Не моя епархия.

Андропов покряхтел, покрутился на стуле, прислушиваясь к спине.

— Вроде и вправду легче стало, когда с тобой пообщались. А то не хватает на долго, кхе-кхе, вливаний.

Он посмотрел на Дроздова. Тот забавно шевельнул пышными бровями.

Я не стал спрашивать, что за «вливаний», а просто прикоснулся к руке Юрия Владимировича. Как всегда, я не говорил даже частицы правды. Конечно же, мне были видны жизненные потоки его организма. Видно было и то, что они не достаточно свободно циркулируют в нём. Потоки эти… Не хватало нейронных связей. Кое-где они поистончились до полной непроходимости, и потоки шли через другие «русла» переполняя их силой, что тоже было не «гуд».

Моё прикосновение ничего не улучшило, процесс восстановления нейронных связей и так шёл полным ходом, однако психологический эффект был, как говорится, на лицо. Юрий Владимирович расслабился, что отразилось и на лице, которое даже, до того пергаментно белое, наполнилось жизнью и порозовело.

Дроздов даже кашлянул от того, что увидел.

Да-а-а….

Так, нежданно-негаданно, я поступил в военное училище, сдал первую сессию и снова «уехал в Берлин». На удивление, пригодились «Дальрыбвтузовские» конспекты. И по общественным наукам и даже по военке. Военно-учётная специальность, по своей сути, была одна и та же: «Обеспечение горючим и смазочными материалами». И методички, даже секретные, были теми же самыми. Хотя, ничего секретного в тех методичках, кроме грифа, не было. Правда моя секретная тетрадь лежала в секретной части военной кафедры Дальрыбвтуза, но мне она была не нужна. Оборудование для перекачки топлива я знал наизусть.

В училище я даже познакомиться с курсантами не успел. Удивил преподавателей своими знаниями предметов, и снова растворился в «эфире легенды».

Пока меня не было дома, отец скатался в Губерово — у него от отпуска ещё что-то оставалось — и оставил там мою внедорожную «Мазду», посчитав, что «Дяде Ване, с его хозяйством, машина нужнее, а ты себе, с таким тестем, ещё привезёшь».

Я только развел руками, а мама, наоборот, руки моляще сложила на груди, опасаясь, что мы снова «зацепимся языками».

Отец, конечно, был прав. Дяде Ване и его семейству машина была очень нужна, но я-то тут причём? Однако забота отца в первую очередь о ближних, но не о семье, раздражала. И безапелляционность… Иногда хотелось просто рвать и метать. Как сейчас, например. Только я настроился «ходить» на лекции, как из под меня вырвали… Нет! У меня украли моего верного коня. Увели из стойла!

— Забирай мою, — с вызовом сказал папа, на что я только вздохнул.

На следующее утро мне пришлось вставать ни свет, ни заря, переться целый километр пешком до трамвайной остановки, и давиться в трамвае, ибо пришлось уступить не пожилой, с утра уставшей даме, дышащей вчерашним перегаром. Ну… Её право…

На лекцию по химии я всё равно с непривычки опоздал и поэтому, раздевшись, пошёл в читальный зал. Являться под всеобщее созерцание студентами всего потока не хотелось. Следующим был семинар по начертательной геометрии, и к нему надо было подготовиться, чем я и хотел заняться на химии.

— О, Мишка, — удивилась Ольга.

Я редко приходил в читалку на занятиях.

— Ты это чего прогуливаешь?

— Да, машину родичам в деревню отогнали, на трамвае приехал, хе-хе, опоздал.

— А-а-а, как все советские обычные благородные доны воспользовался общественным транспортом? Ну, и как? Хе-хе-хе…

Ольга откровенно веселилась. Её пухлые розовые щёчки с ямочками так и хотелось поцеловать.

— Хе-хе… Так и есть, Оленька. Так и есть… И ты знаешь, почувствовал некоторую прелесть в сием, э-э-э, передвижении, если можно так сказать, по городу. Не надо на дорогу смотреть. А то боюсь я наших пешеходов, особенно в тёмное время суток. Выскочит такой курсантик весь в чёрном на дорогу под свет фар… Было у меня так на Спортивной и возле ТОВМУ. Седину потом из волос вырывал трое суток. А тут… Стоишь себе, повиснув на поручне, или вообще ноги поджав… Красота. Даже дремать можно.

— Ага… Сегодня вместе на трамвай пойдём тогда. Увидишь, как наши курсантики в трамвай садятся.

— Им же в казарме в это время быть положено, — удивился я.

— Старшекурсники живут дома, чаще всего.

— Понятно. Пойду, начерталку приготовлю, — сказал я.

— А там Лариса с Иркой тоже прогуливают. Как у тебя с ней?

— С Иркой лучше, чем с Ларисой, — хмыкнул я.

Ольга скривила губы и сморщила носик.

— Странная она какая-то. Строит из себя Людмилу Гурченко.

— Почему Людмилу Гурченко? — удивился я.

— Так похожа ведь, — удивилась моей непонятливости Ольга.

— Не замечал, — скривил я «в непонятках» лицо. — Пойду, поздороваюсь.

Девушки, как обычно сидели в правом закутке возле стеклянных стен-панелей, через которые просматривалась вся «площадь» Баляева и даже улица «имени убитого негра» Патриса Лумумбы, так как читалка была угловым помещением, и освещение через панорамные стёкла здесь было отменным — с трёх сторон света.

— Привет, Лариса! Привет, Ира! — поздоровался я. — Что прогуливаем?

— О, привет! — откликнулась первой Ирина, приветливо при этом улыбаясь.

— Привет-привет и утром два привета, — пошутила хмурая Лариса. — А ты чего здесь?

Она посмотрела через окна на площадку перед институтом.

— А где машина?

— Родичам отдали в деревню. Им нужнее, — бодро отрапортовал я.

— Кстати, — сказал Флибер. — Можно дубликат привезти из твоего мира.

— В смысле? — не понял я.

— В прямом. В том мире, который я сделал для тебя, можно воссоздавать всё, что имеется в параллельных мирах. Там же стоят склады, палатки, катера и яхты. Они мной сгенерированы. Их можно переносить в любой из миров и даже в этот.

— А про дубликат машины, это как?

— На машине будут все агрегатные номера те же самые, что и в документах. Даже царапины такие же. Отец отдал машину с «соркой[1]». Техпаспорт остался у тебя. Сорку можно восстановить. И кататься. Одна машина там ездит, другая здесь.

— Хм! Интересный вариант.

— О, как, а мы хотели покататься с Ларисой, — сказала Ирина.