— А другие?

— Других я бил очень аккуратно. И тебе сейчас, что-нибудь аккуратно откручу, например твой нос.

— Мой нос это моё единственное богатство, э-э-э, кроме хера. Тот тоже такой же большой.

— Ты мне зачем, сука, это говоришь? — повернулся я к Куре.

Тот прижал руки в груди, как заяц.

— С большим носом и большим хером, — подумал я и рассмеялся.

— Ну, извини! Бесы попутали!

— Эх, дать бы тебе в рыло, да Заратустра не позволяет, — сказал я, снова становясь серьёзным. — Но, думаю, повод ещё найдётся и не раз. И не жди снисхождения. Бить буду аккуратно, но сильно. И возможно, ногами.

— Нах*й-нах*уй под твои копыта попадать. Я, честное слово, больше не буду.

Он подал мне руку. Я посмотрел на неё и покрутил головой.

— Не-е-е, Андрюша… Косяк за тобой. Хороший, жирный косяк. Пока не пойму, что ты отработал, таю на тебя злобу. Так и знай… Прощение выстрадать нужно.

— Ты, как батюшка наш в церкви…

— Крещёный, что ли? — удивился я.

— А как же! — горделиво ответил Кура.

— Тогда… Кайся-кайся, грешник.

— По машинам! — закричали бригадиры, в которые назначили наших старших, отслуживших армию, товарищей.

Начались наши картофельные будни.

Крепкие ребята, и я с ними, пошли в грузчики. МЫ ездили на машине по полю и закидывали сетки с картошкой в кузов, наполняли машину, ехали на склад, там машину выгружали, складывая сетки с картофелем в штабеля. Погода стояла сухая, а потому картошку сушить не требовалось. Работа мне понравилась. Ветерок обдувал. Капюшон не давал сыпаться за шиворот мусору. Можно было нарабатывать и бросок через грудь, и через спину и ещё много чего полезного для организма. Главное — не порвать себе ничего, но за этим Флибер следил чётко. Да и связки, суставы, кости у меня были укреплены дай бог каждому.

Чужие ребята пришли виниться сами тем же вечером. Покумекав, они рассудили правильно, что если хотел бы, то я поотрывал бы им и руки и ноги и головы. Да и не знал я, пугают ни меня, или шутят. Я воспринял их угрозы как реальные и защитился, как мог, просто остановив их агрессивные. Был среди них, как оказалось, будущий юрист из нашего университета. Занесло его сюда вместе с другом — энергетиком по пьяне. Сел в поезд проводить друга во Владивостоке и проснулся в Сергеевке. Хе-хе… Вот он и разъяснил, что впятером на одного, это чистая уголовка. Тем более, другие ребята стали на мою сторону и пояснят, что угрозы были.

— Припишут нам ещё и этих… Курьянова с Федько, как организаторов нападения и будет вам организованная преступное сообщество, в просторечье называемое «банда». Пять лет — по минимуму. А он ещё теранётся лицом о дерево и снимет побои. Как говорят студенты, они его ударов не видели. Видели, как мы просто валились, как кули с… Не важно… Не видели, они, как он бил руками и ногами. Как Игоря он толкнул ногой видели и всё. Вон и Игорь, говорит, что не понял как он на полу оказался. Может споткнулся? Так, что… Нет у нас против него ничего, а у него — воз и маленькая тележка. Надо идти извиняться.

Вот они и пришли. Прямо к нам на ужин пришли. Слух о вчерашней стычке уже расползся по нашему лагенрю и приход крепких старше нас на четыре года, парней, смутил многих. Они дождались, пока я поем и только потом подошли.

— Извини нас. Мы, честное слово, не хотели тебя, э-э-э, бить.

— Хм! А руками махали от удовольствия меня видеть? — спросил я, хмыкнув.

— Так и ты нас…

— Не правда. Я вас не бил. Защищался да, но ставил только блоки.

— Да, как? У меня челюсть болит.

— А у меня печень.

— Ну… Это не ко мне… У Андрюхи нашего Курьянова, тоже печень болит, да Андрюха?

Курьянов кивнул. Он стоял рядом и что-то показывал чужакам лицом, но я ткнул его локтем и он, действительно, схватился за печёнку.

— А что это у тебя на лице? — спросил крепыш Игорь.

— Так это кто-то из вас вчера меня зацепил, — сказал я. — Голова всю ночь болела, весь день и до сих пор болит. Пойду к лекарю сейчас.

— Пи*дец, — сказал юрист. — Что я вам говорил. Грамотный парень.

— А что, все подтвердят. Я на завтрак пришёл такой. А вчера даже вырубился при вас. Все докажут. Мне сказали, как вы отели меня добить.

— Да, кто? Да мы?

— Хотели-хотели, — сказал Мишка Черторинский. — Мы подтвердим.

— Млять! Ну что нам теперь перед тобой на колени встать?

— А хрен его знает? — пожал я плечами. — Пойду в больничку.

И пошёл. И снял побои. А что? Если бы не моё каратэ и Флибер, они юы меня вчера ухойдокали. Там такие кабаны были, что мама не горюй. Да и хрен их знает, что у них на уме, или на уме того же хитроделанного Куры…

Врачиха сказала, что отправит сообщение в отделение в Лазо. И отправила. Утром меня опросил участковый милиционер прискакавший не свет, ни заря на советском «джипе» горьковского авто-завода. Меня опросил, Мишку Черторинского, Чихачёва Олега и Толика Ильина. С которым мы, оказывается, когда-то учились в четвёртом классе. Вот встреча, так встреча, ага!

Участковый, опросив, спросил, как я себя сейчас чувствую и собираюсь ли писать заявление о нападении?

Я сказал, что чувствую себя более менее и голова уже не болит.

— Значит, сотрясения сильного нет, — вздохнул с облегчением пожилой капитан, действительно чем-то похожий на Аниськина. А заявление?

— А надо? Спросил я. Им один курс остался до выпуска, а после возбуждения уголовного дела и условным сроком в полтора года, их из ВУЗа всё равно выпрут. И кому это надо? Страна учила-учила, надеялась на них… Как вы посоветуете, так и поступлю, — сказал я и милиционер выдохнул ещё раз.

— Вот это правильно. Они нормальные ребята. Для деревни и для района большое дело делают. А…

Он не договорил, но я знал, что условно называемый мной «юристом» молодой человек был сыном начальника Приморского УВД. Почему он и торчит здесь, а не на своей практике.

— И… Кхе-кхе… Мы знаем, что ты, кхе-кхе, некоторым образом, кхе-кхе,относишься к структуре, кхе-кхе, э-э-э, параллельной УВД, да. Там проверили по учётам. Ии по событию, имевшему место чуть ранее, поняли, что парень ты не простой. Поэтому от начальника нашего краевого управления тебе будет отдельное спасибо. Он сегодня уже приедет, заберёт своего оболтуса. Спасибо тебе.

— Тогда я пошёл позавтракаю?

— Ступай-ступай… Э-э-э… А справочку?

— Справочку? — я удивился и усмехнулся. — Справочку я у себя пока оставлю. Мало ли что…

— Да-а-а… Чувствуется, кто учителя… Ты бы сегодня не уезжал на поле.

— Да, как же? Ребята рассчитывают на меня. Тут же рядом… пять минут на машине. Мы пешком даже решили ходить.

— Ну, ладно, — вздохнул капитан. — Иди завтракай.

Теперь я понял, почему участковый прискакал на «козлике» с утра пораньше. Начальственный пендель ускоряет процессы. Но я не называл фамилии. И назвал я ребят «незнакомцами». А папа-полковник сразу понял, что это его сынок. Значит, что? А значит то, что кто-то ещё вчера здесь в Данильченкове провёл оперативную проверку и доложил наверх. И этот кто-то мог быть только местным оперативником-контрразведчиком, ибо — «пограничная зона». И я, свалившийся в эту «зону», как снег ему на голову. Тоже та ещё заноза у комитетчиков. Пасут меня, ага… Вдруг я за кордон уйду? На подводной лодке, ага…

Вот милиционеры и забегали. После звонка из соседнего здания. Да-а-а… Кино и немцы. Как муха под колпаком… Я вдруг вспомнил ощущение, что кто-то смотрит мне в спину, там на дюне. Побежал бы я в море, они бы меня… Бр-р-р-р… Даже мороз по коже… Наверное катер в море стоит. Меня пасёт…

— Катер стоит, да, — сказал Флибер. — Сразу за мысом Хитрово.

— А обычно стоит?

— Да кто ж его знает,- отбоярился Флибер.

— А кто должен знать? Я что ли Флибер?

— У меня нет возможности контролировать все уголки планеты. Я аккумулирую свою силу вокруг тебя на относительно небольшом расстоянии и вокруг тех объектов, с которыми ты когда-то пересёкся в прошлом, настоящем и будущем. И таких объектов за тысячи предыдущих твоих жизней, накопилось достаточно. Плюс параллельные миры… Ресурсов недостаточно. Ресурсов недостаточно…